Олег Шапошников
Руническое сознание. Том 4
Глава 1
Примечание: обращаю внимание, что данная книга является интерактивной и Вы, задавая свои вопросы на тему опубликованного материала, также участвуете в написании книги, так как ответы на заданные вопросы публикуются в данной книге. Все реквизиты автора указаны в конце главы. Задать вопросы Вы можете по электронной почте, или подписавшись на каналы автора.
Сыграйте мне нежные скрипки,
Светает, написан постскриптум,
И залита брешь сургучом,
Пора, грянет выстрел и, вскрикнув,
Я в снег упаду на плечо.
(Александр Розенбаум «По снегу»)
Битва была яростной. Я дрался как лев (можно и так сказать), но противник был сильнее. Он мечом наносил мне удар за ударом, круша мою защиту, и время от времени наносил мне очередную рану, отчего сильная боль раз за разом пронзала всё моё тело. Израненный, я сопротивлялся всё меньше и меньше, в какой-то момент меч противника пронзил меня насквозь, и я рухнул землю. До боя выпал снег и вначале поле битвы было бело, как чистый лист бумаги. Битва окрасила снег кровью, - как будто невидимый художник набросал на белый холст маски ярко красной краски. И вот теперь я, черным пятном, впечатан в снег, щедро залитым кровью. Больно, очень больно… А потом… А потом…
- Два - два, - воскликнул Пётр, снимая шлем, - я сравнял счет.
Сегодня я слышал его слова, подобно тому, как ранее слышал шум ветра, плеск волн, - откуда-то вне своего непосредственного бытия, как будто из фильма, который я вижу. Понадобилось время, чтобы я вернулся в свое обычное бытие. Я медленно снял игровой шлем, расстегнул костюм для виртуальной реальности, и вздохнул полной грудью. Пётр уже достал пиво из холодильника и, открыв одну бутылку, подошел к окну, взирая на строительство дома, возводимого рядом с моим домом в неприличной к нему близости.
- Завтра сдаём проект, - заметил он, - вот уж будет битва, так битва. Знаешь, иногда я думаю, - кому проще: вон этим ребятам, которые на высоте, на ветру и под дождем возводят дом, живя при этом своей простой жизнью, нуждаясь при этом, или нам, таким почти гениальным, высокооплачиваемым, и ни в чём не нуждающимся, но при этом не более счастливым, чем они.
- Такие мысли у тебя возникают в момент пика напряжения, - заметил я, - когда ты спокойно работаешь над IT проектом в своем творческом тумане, то этого не наблюдается. И высказанное в том момент ты воспримешь, как бред шизофреника.
- Что есть, то есть, - вздохнул Пётр, уже принявшийся за вторую бутылку пива (которая, впрочем, была как бы моей), - да, нервничаю. Надо успокоиться, расслабиться, чтобы завтра быть «как огурчик».
- Только не налегай сильно на пиво, - заметил я, полностью освободившись от игрового костюма, - а, то придешь завтра с головной болью, без сил, и в дурном настроении. А я -спать, надо хорошо выспаться.
…
На следующий день я забрал взлохмаченного Петра, который всё же переборщил с пивом, и, сидя на заднем сидении моего автомобиля, мрачно взирал на Питерские улицы, декорированные промозглой Питерской погодой.
- Артём звонил, - изрек Пётр, - его байк сломался, надо его забрать по пути.
- Раньше не мог сказать, - как можно спокойнее сказал я, - сейчас придется сделать приличный крюк. Шутить на тему: кого надо забрать, а кого оставить, - Артёма или его байк, - я не стал, учитывая состояние Петра.
- А… - взмахнул рукой Пётр, - показывая, что он, мягко говоря, - «не в форме».
Прилично «покрутив» мы подъехали к месту, где нас ждал Артём. Артём сидел корточках. Его байк стоял неподалеку. Я посигналил, но Артём не обратил на это внимания, так и продолжая сидеть на корточках и уставившись на асфальт. Я вышел из автомобиля и подошёл к Артёму. Артём сидел над белым умирающим голубем, который, по всей видимости, получил смертельное ранение.
- Он умирает, мучается, - произнес Артём, - сильная энергия страдания тела, - гаввах, что вырабатывается живыми организмами при мучениях. Его нельзя спасти, но я хочу облегчить его страдания, ускорив его смерть энергетическим путём.
- И так ты это делаешь? - спросил я.
- Да я и сам толком не знаю, - сказал Артём, - надо освободить что-то из оков его физического тела. Это что-то уйдет, и гаввах не будет вырабатываться.
- Хм, - сказал я, - но ведь физическое тело, скажем так, ещё будет жить, страдая не менее, чем секунду назад?
- Да, - сказал Артём, - но это будет лишь физическая оболочка, состояние которой, даже самое ужасное, не будет причиной выработки гавваха. Мы, как материалисты, считаем, что всё сосредоточено в физическом теле, а боль через рецепторы передается в мозг, отчего существо испытывает страдание. У дерева нет мозга, но дерево, как оболочка для некого духа, также испытывает страдание от грубого воздействия на него. Это зафиксировано приборами.
- Ты хочешь сказать, что страдание, являющееся причиной выработки гавваха, испытывает нечто духовное, которое находится в физической оболочке, подвергаемой страданию? – спросил я, - при этом физическое, или, лучше сказать, биологическое существо, предположительно (допустим это) лишенное духовной составляющей, будет испытывать лишь боль, подобной той, которой испытывает спортсмен, идущий на рекорд.
- Да, - ответил Артём, - ты хорошо сказал: спортсмен, идущий на рекорд. Есть только рекорд и ничего более.
- Граждане, - крикнул Пётр через открытое окно автомобиля, - может мы все-таки поедем, как бы пора…
По дороге мы долго молчали, но потом я всё же решил задать вопрос:
- Ты хочешь сказать, что спортсмен, который действует на грани возможностей, не испытывает боль, так как в этот момент нечто духовное покидает его физическое тело? – спросил я Артёма, сидевшего рядом со мной.
- Однозначно, - воскликнул Пётр, - покидает, и не заставляет несчастную оболочку нажираться пивом, а потом встать поутру с похмелья.
- Интересный вопрос, - произнес Артём, - возможно тут надо говорить об эффекте берсерка, когда в физическую оболочку входит нечто духовное, как яростный дух, сугубо безразличное у этой физической оболочке, и даже смерть этой оболочки малозначима по сравнению с поставленной задачей. А нечто духовное, как изначальное для этой оболочки, осознанно, или неосознанно выходит на время из оболочки, предоставляя оболочку (физическое тело) яростному духу. Тут нельзя говорить о конкретности и истинности термина «яростный дух», но главное не в терминологии, а в сути процесса.
- Так это тоже самое, - воскликнул Пётр, - что и процесс замены артиста дублером.
- А ведь хорошо сказал! – заметил Артём.
На этом наша беседа была закончена, так мы уже подъехали к зданию нашего офиса.
Защита проекта началась достаточно буднично, я бы даже сказал – лениво, и не предвещала каких-либо сложностей. Пётр уже очухался, а спокойный и даже доброжелательный характер процесса защиты проекта послужил для его ободряющим фактором, и вот уже наш Петя начал, что называется, «блистать во всей красе». Артём был менее ярок, но стабилен в своем выступлении, и держатся, как приято говорить «на высоте». Но как только пришел мой черед презентовать мою часть проекта … появился Иван Викторович, который, кстати, в данном мероприятии не должен был участвовать, и … понеслось…
Тут уж, что называется, - хук слева, хук справа, а взявший было слово Пётр сразу получил апперкот, и окончательно замолчал. Артёма также сразу «успокоили», а потом уже вновь вернулись ко мне в предвкушении окончательного разгрома проекта. Ассоциация с тем мной, поверженным на белом снегу в виртуальной компьютерной реальности из разряда предположения уже стала переходить в разряд факта.
Я, лежащий на кровавом снегу там, и я, очень скоро будучи поверженным здесь… Так я где? Там? Здесь? Или мне может уже следовало «перемещаться» в пивной бар за углом (а что, там моих понурых ребят и подожду…)? Так сказать, незримой тенью, духом… Буду «плавать» там в пивных испарениях … и хоть не буду присутствовать на апофеозе нашего, вернее моего позора. Ибо, ребята то по факту свои части защиты проекта отработали на ура … понятно, что я не виноват в появлении Ивана Викторовича, но … но, как говориться, - это детали и лирика, а вот провалились то мы на моей части защиты – и это факт, и факт в области физики.
Жуть депрессии, даже какой-то мерзкий ужас, и нестерпимое желание сбегать в туалет, ввели меня в какие-то оцепенение, в котором я опять вспомнил себя, лежащим в поверженном виде на кровавом снегу. Здесь - сейчас, на снегу - ранее, и в пивном баре -что будет после… От этих раздвоений, вернее уже – разтроений, я в какой-то момент оказался вне всех этих троих, отчего потребность бежать в туалет почему-то исчезла, ужас превратился в ехидный сарказм, а депрессия сменилась странным спокойствием. И это уже был не тот я, который… Это был я, который смотрел на меня, находящегося тут, и на того я, который лежал на снегу, и на того будущего я, который уже «наметился» в пивном баре, нет, не с осуждением, нет, не с сарказмом, нет, не с желанием наказать, а спокойно, и как-то по-хозяйски, и даже как бы любя. Он смотрел на нас так, как я смотрю на свой автомобиль.
Иван Викторович, кончив громить меня, и в моём лице весь наш проект, перешёл, так сказать, от критики к описанию того, как надо, к описанию того, как должен выглядеть данный проект. Началась, можно сказать, презентация его собственного проекта. Я же совершенно спокойно слушал его и делал пометки по каждому пункту его, скажем так, детища. И когда автор в лице Ивана Викторовича закончил свою пламенную речь, я, почти деликатно кашлянув, начал говорить. Пройдя по каждому пункту проекта (не больше, не меньше) Ивана Викторовича, я не оставил и камня на камне от, казалось бы, его очень грамотного детища. И, естественно, на развалинах часовни, пардон, на развалинах его проекта я начал возводить наш проект, демонстрируя очевидные преимущества нашего проекта над проектом Ивана Викторовича.
Любую попытку Ивана Викторовича вставить свои «три копейки» я так сильно повышал голос, что за моими неожиданно проявившимися вокальными данными его затрепетавшийся голосок просто не было слышно. Возведя наш проект, и во всей его красе, я немедленно перешел к восхвалению тех, кто, так сказать, был «нашим всем», нашим стимулом и высшим идеалом в процессе создания проекта, тех, кто не участвовал в проекте, но был… Конечно, среди них, вернее в первых рядах, были и члены уважаемой комиссии.
На горе Ивана Викторовича, в тот момент, когда я говорил о председателе комиссии, Иван Иванович, озаренный какой-то идеей, вскочил и уже открыл было рот, но один из членов комиссии, строго посмотрев на него, недвусмысленно указал ему пальцем на дверь.
…
Отмечали, вернее не отмечали, а просто «обмыли» успешную сдачу проекта мы в уже упомянутом пивном баре. Впрочем, я, будучи «за рулем», не пил пива, а просто сидел, сидел, хотя и усталый, но довольный … но какой-то слегка испуганный. И в этом момент я увидел себя, сидящим за соседним столиком. Этот я, увидел меня, меня обычного, улыбнулся мне... Потом он, но в тоже время – я, поднялся и вышел из бара…
Олег Шапошников: https://runa-odin.org, https://runa-odin.com, http://runa-odin.info
E-mail: runa-odin@yandex.ru
Каналы автора
Telegram: https://t.me/runes_of_odin
Telegram(альманах «Антиутопия»): https://t.me/almanac_antiutopia