Как жители Томской губернии, а именно крестьяне Шегарского Приобья, встречали власть Советскую? Что изменилось в их жизни в начале прошлого столетия? Об этом расскажем в данной статье.
Более 100 лет назад по югу Томской губернии прокатилось Колыванское восстание, захватившее и Шегарское Приобье.
Его называли антисоветским, кулацко-белогвардейским. Действительно, бывшие белогвардейцы в нём участвовали и преследовали свои цели, но по сути своей оно было крестьянским и антибольшевистским. У каждого события есть не только причины, но и предыстория.
Первая мировая война, начавшаяся большим патриотическим подъёмом, к 1917 году у большинства граждан Российской империи вызывала негативные чувства. Первая мировая, или, как у нас её называли, Германская, по своим масштабам, по числу призванных, убитых и покалеченных, конечно, уступала Великой Отечественной, но стала серьёзным испытанием для экономики воюющих стран. Особенно сильный удар получила молодая, неокрепшая промышленность России.
Сельское хозяйство тоже испытывало большие трудности. Например, из Томской губернии на фронт ушло более 50% трудоспособного мужского населения.
Даже в Сибири, где крестьяне жили более зажиточно, многие хозяйства обнищали, а ряд хозяйств полностью разорился. И если в 1916 году обстановка на фронте стабилизировалась, в армию стали поступать в должном размере вооружение и боеприпасы, то тыл стал разваливаться. В результате – Февральская революция.
1 марта 1917 года губернские власти получили сообщение об отречении императора Николая II, но сообщать об этом по волостям не спешили – вдруг событие даст обратный ход?
Поэтому жители Томской губернии, равно как и крестьяне Шегарского Приобья (Богородская, Бабарыкинская, Монастырская, Николаевская и Кулманская инородческая волости) узнали о перевороте только через несколько дней. Реакция была неоднородная: если одни не представляли, как жить дальше, то другие к этому событию отнеслись достаточно равнодушно.
Для Европейской России Сибирь была сырьевым придатком, местом ссылки и рынком сбыта товаров, поэтому здесь сильно было движение Областничества, выступающее за самоопределение Сибири, вплоть до отделения.
С приходом к власти Временного правительства в сибирской деревне, по большому счёту, ничего не изменилось. Правительственные чиновники стали именоваться комиссарами, царская полиция была распущена, на её место пришла милиция, сформированная по принципу ополчения. Война продолжилась, правительство требовало новобранцев, уплаты налогов и недоимок.
А ещё оно требовало хлеба для голодающих столиц (февральские беспорядки, переросшие в революцию, начались с недовольства голодных очередей у хлебных лавок). Губернские комиссары отмечали недовольство ряда волостей, в том числе и шегарских, и их нежелание сотрудничать с новой властью.
В конце октября (начале ноября по новому стилю) 1917 года жители Шегарского Приобья узнали о свержении большевиками Временного Правительства. Отношение к новой власти было настороженное – большинство не знало, кто такие большевики и что от них ожидать. Дело в том, что после Февральской революции партия большевиков на непродолжительное время получила возможность действовать легально, но её работа ограничилась среди «движущей силы социалистической революции» - рабочих и «вооружённой силы» - солдат. Крестьянство, «в силу своей мелкобуржуазности», в расчёт не бралось. Эту нишу в деревне заняли эсеры – социал-революционеры.
Поскольку Россия была, в основном, страной крестьянской, то 12-13 ноября 1917 года на выборах в Учредительное Собрание победу повсеместо одержали именно эсеры. В Томском округе они получили 85% голосов, за большевиков здесь проголосовали 8%. Новое правительство просуществовало 12 часов 40 минут. Власть полностью сосредоточилась в руках большевистских Советов.
6 декабря 1917 года Томский Совет рабочих и солдатских депутатов при поддержке солдат Томского гарнизона захватывает власть в городе. В Томской губернии установилась Советская власть. Такое «Триумфальное шествие Советской власти» прошло повсеместно.
По причине экономических преобразований в деревне отношения не заладились сразу. «Декрет о земле» был ориентирован на крестьян Центральной России и не учитывал особенности сибирского крестьянства.
Право пользования казёнными землями сибирякам оказалось ни к чему – земли хватало и без «казны». Бери, поднимай и пользуйся. Правда, проще получить уже облагороженную, например, забрать у соседа. А на это была нацелена ещё одна реформа. «Лишняя» (по мнению властей) земля у крупных крестьян-землевладельцев отбиралась и передавалась малоземельным крестьянам. В категорию ограниченных землепользователей попали старожилы и значительная часть новосёлов.
Равнодушно сибиряки отнеслись и к отмене ежегодных платежей за право пользования казённым лесом и списанию недоимок по налогам за прошлые годы. Всё это они перестали делать уже с марта 17-го года, полагая: «Нет царя – нет долгов». Но главное недовольство крестьян вызвала хлебная монополия большевиков.
Хлеб можно было продавать только государству и по твёрдой цене, бывшей ниже рыночной в 6 раз. Фактически, крестьяне потеряли единственную твёрдую возможность получения денег. Не желая продавать хлеб за бесценок, селяне скармливали его скоту, гнали самогон. Естественно, соответствующей была реакция и со стороны властей.
25 мая 1918 года в Сибири произошёл мятеж чехословацкого корпуса. Откуда он здесь взялся? Корпус был иностранной частью в составе Русской армии. В годы Первой мировой войны чехи и словаки были вынуждены служить в австро-венгерской армии, но мечтали о поражении Австрии и возрождении своего национального государства, а потому сдавались в русский плен целыми подразделениями.
Из них и их соотечественников, проживавших в России, и был сформирован корпус. После примирения с Германией и роспуска Русской армии чехословаки должны были покинуть Россию. Советское правительство предоставило им коридор до Дальнего Востока, откуда их должны были вывести по морю бывшие союзники по Антанте в Европу для продолжения боевых действий.
Но местные власти решили разоружить легионеров, на что те взяли под контроль Транссибирскую магистраль и города, через которые она проходила. Это стало сигналом к выступлению всех антисоветских сил в Сибири. 31 мая Советская власть на территории Томской губернии пала, образовалось местное Временное Сибирское правительство. На короткое время сбылась мечта областников о своём, сибирском государстве под бело-зелёным, цвета снега и тайги, флагом. Но оказалось не всё так просто, и в первую очередь, это государство надо защищать.
С первых чисел июля в Томске из горожан и крестьян начинается формирование первой в Сибири добровольческой белогвардейской части – Томской Сибирской дивизии. Добровольцев было много, и вскоре часть развернули в 1-й Средне-Сибирский корпус. Летом 1918 года корпус участвовал в ликвидации Советской власти на Алтае, в Восточной Сибири и Забайкалье, а в декабре того же года – во взятии Перми и разгроме 3-й Красной армии.
Растущие военные расходы заставили правительство взыскивать с крестьян недоимки прошлых лет и текущие налоги. С августа 1918 года поток добровольцев иссяк и начинается принудительная мобилизация в армию. 6 сентября, по сообщению Комиссара Томского уезда, жители Бабарыкинской волости отказались выполнять правительственные распоряжения, в связи с чем туда прибыла следственная комиссия.
Белые правительства Поволжья, Урала и Сибири объединились в одно – Директорию с центром в Омске. Вскоре оказалось, что новое правительство не способно управлять огромной территорией, начались волнения в тылу и поражения на фронте. В ноябре группа военных и чиновников совершила военный переворот, к власти пришёл военный министр Директории адмирал А.В. Колчак, принявший титул Верховного Правителя России. В Сибири установилась военная диктатура. Основными задачами адмирал считал победу над большевиками и установление законности и правопорядка. Всё остальное – после победы.
Крестьян обязали выплатить налоги за 1915-1918 гг., для нужд армии производилась реквизиция продовольствия, фуража и лошадей, начинается новая мобилизация. Всё это подрывало крестьянские хозяйства, отмечался ропот в волостях, в том числе и в шегарских. Недовольство жёстко пресекалось. Расстрелов в наших сёлах не было, а вот пороть – пороли.
В плане экономики колчаковское правительство разрешило свободную торговлю хлебом, что с одобрением было встречено крестьянством. Однако, вскоре радость сменилась разочарованием – вся хлебная торговля сосредоточилась в руках спекулянтов. Шегарские крестьяне, проехав несколько десятков вёрст до Томска, вынуждены были продавать хлеб перекупщикам за бесценок, а те уже продавали его промышленникам по взвинченной цене.
Желание воевать у крестьян всё уменьшалось. Была даже некая служба оповещения – как только с парохода на Богородской пристани сходили воинские команды за новобранцами, в соседние деревни с вестью отправлялся верховой и т.д. Призывники спешно уходили на дальние заимки, прятались в тайге. За укрывательство частенько наказывали родителей и родственников. Чем хуже становились дела на фронте, тем больше становилось среди колчаковцев дезертиров и перебежчиков. На сторону красных переходили и наши земляки.
В апреле-августе 1919 года колчаковская армия начинает отступать на восток, боевые действия переносятся в Сибирь. В ноябре фронт подошёл к Томской губернии. Через шегарские волости в Томск были отведены части обескровленной в боях 1-й Сибирской армии. Для перевозки солдат мобилизовали местных крестьян с подводами.
В начале декабря 5-я Красная армия вступила в пределы Томской губернии. В сёлах появились дезертиры и мародёры. Их бесчинства озлобили крестьян. В Баткате и Трубачево произошло нападение на отступающие под натиском красных отряды колчаковцев. Бои белогвардейцев с красноармейцами произошли в Бабарыкино, Каргале, у Бушуевского хутора.
17 декабря Томский военно-революционный комитет захватил власть в Томске. 20 декабря 1919 года в город вошли части 5-й Красной армии, в губернии установилась Советская власть.
Новые органы власти – Советы сразу же попали под контроль коммунистических ревкомов (революционные комитеты – прообраз райкомов партии).
Ревкомы, в свою очередь, создавались военными политорганами и имели поддержку в лице коммунистических ячеек (первичные партийные организации) в деревнях и сёлах. Весной 1920 года комячейки были вооружены и сведены в территориальные отряды для борьбы с «сельской контрреволюцией».
Томская ЧК (Чрезвычайная комиссия) направила в сёла своих уполномоченных для выявления антисоветского элемента, в волостях внедрялась сеть агентов-осведомителей. Начались массовые аресты бывших белогвардейцев и недовольных новой властью.
Очень скоро выяснилось, что крестьяне и большевики смотрят на Советскую власть по-разному. Первые видели в ней орган народного самоуправления, вторые – подчинённое учреждение. Первые же выборы в сельские Советы это положение и отразили. Крестьяне выдвигали авторитетных и, как правило, «крепких» хозяев. Большевики же проводили членов комячеек и деревенский пролетариат - бедноту, на которую имели влияние. Для обеспечения победы, власти лишили избирательных прав кулаков, торговцев, самогонщиков, священнослужителей и прочий антисоветский элемент. После выборов отмечалось разочарование крестьян в «народной» власти и непризнании её многими.
Земля объявлялась собственностью государства, а крестьяне – только лишь её держателями. Землю запрещалось покупать и продавать. Кулаки ограничивались в пользовании землёй. По меркам Европейской России в категорию кулаков попала большая часть населения Сибири.
Страшным ударом по крестьянскому хозяйству стала продразвёрстка, подразумевающая изъятие за мизерную плату или безвозмездно излишков продуктов сельского хозяйства. Что считать излишками, решали центральные партийные органы. Изъятие проходило под лозунгом помощи голодающим Центральным районам России. Кстати, голодающим не только из-за разрухи, вызванной Гражданской войной, но и из-за той же самой продразвёрстки 1918 и 1919 годов.
Развёрстка предусматривала более 30 видов: от зерна и картофеля до кож и шерсти. В целом сибирский мужик должен был нести повинность намного большую, чем при колчаковском режиме. Свободная торговля продуктами запрещалась – крестьяне потеряли единственный канал получения денег. Во избежание укрывательства, началась перепись крестьянского имущества.
Отдавать нажитое крестьяне не спешили, и в деревни были направлены вооружённые продотряды. Их методы по выколачиванию продразвёрстки не отличались от действий колчаковских карателей - «виновных в уклонении от сдачи излишков граждан… как изменников делу рабоче-крестьянской революции» пороли плетьми, запирали в холодных сараях, расстреливали.
В сводках Томской ЧК за 1920 год неизменно повторяется одна формулировка – «отношение крестьян к Советской власти и коммунистам плохое». В докладе военного комиссара Бабарыкинского волости Кожевникова от 27 марта отмечалось, что настроение населения неблагоприятное, представителей власти встречают недружелюбно.
Развёрстку по хлебу жители волости выполнять отказываются, так как она сильно завышена, в деревнях стоит ропот. Многие возмущаются низкими твёрдыми ценами на хлеб и отсутствием твёрдых цен, взвинченных втридорога, на товары первой необходимости. Военнообязанные на учёт в военкомат становиться отказываются, призывники стараются уклониться от службы в Красной Армии, особенно сопротивляются инородцы-карагазы – раньше, при царе и Колчаке, их не призывали.
А на следующий день в Бабарыкино состоялся волостной сход по вопросам продразвёрстки. Закончилось собрание тем, что бабарыкинцы, постановив, что «народная власть не может быть против народа», избрали новый волостной ревком, а членов старого, секретарей и уполномоченных губернского ревкома и уездной продовольственной комиссии повязали и повезли в Томск – «на расправу». Чем закончился поход – неизвестно, но в апреле в шегарские волости выехали агитаторы для разъяснительной работы.
В мае по томским волостям разошлось адресованное крестьянам открытое письмо губернского продовольственного комиссара Иванова-Павлова. В нём говорилось, что развёрстка, намеченная на 25 марта, вместо запланированных 5 миллионов пудов принесла всего 800 тысяч. Далее комиссар обвинял крестьян в жестокости, и направлял им, «ожиревшим от изобилия пищи», «голодные стоны рабочих, слёзы невинных детей и проклятья обезумевших матерей». Вряд ли ему было известно, что некоторые «ожиревшие» крестьяне уже добавляют в хлеб лебеду.
Вслед за письмом в волости пришли телеграммы с приказом выполнить новую развёрстку к 1 августа. На волости, не выполнившие приказ, будут наложены наказания, такие как лишение права на получение товаров первой необходимости и закрытие мельниц, волостные исполкомы и ревкомы предстанут перед судом ревтрибунала, крестьяне, не сдавшие хлеб, должны быть заключены в концентрационные лагеря. 20 июня все волостные продкомиссии получили указание Томского губпродкома: «Ввиду остроты наступающего голода … проводить отчуждения всех излишков у крестьян путём обвального обыска… Только таким путём Томская губерния выполнит все 100% продразвёрстки и за бесхлебные волости, на которые развёрстка не произведена».
Политика нового руководства вызвала массовый протест крестьян по всей Сибири. Первое вооружённое выступление произошло ещё в марте 1920 г. на Алтае. Недовольство крестьянства стремились использовать представители запрещённых большевиками политических партий и белогвардейские офицеры.
Весной 20-го года в Томске появилась подпольная офицерская организация, располагавшая тремя боевыми отрядами в сельской местности: Кандауровский, Шегарский и Баткатский во главе с есаулом Аркашевым («есаул Сибирский»), принявшим общее командование повстанческими силами.
6 июля в Новониколаевском уезде (ныне Новосибирская область) началось антибольшевистское Колыванское восстание, быстро перекинувшееся в южные волости Томского уезда. В документах оно называлось кулацким мятежом, а его участники – бандитами. Но по оперативным сводкам видно, что за оружие взялись представители всех сельских слоёв, в том числе и бедняки и даже советские работники.
И с другой стороны, не все зажиточные и кулаки поддержали выступление. И лозунги повстанцев были совсем не кулацкие: «Советская власть без большевиков!», «Долой коммунистов! Да здравствует народная власть!». Несмотря на то, что в Сибири было много охотничьего и боевого оружия, часть восставших была вооружена топорами и пиками, перекованными из кос. Восстание было крупным, но не всеобщим, деревни и сёла выставляли добровольческие отряды и кое-где - «мобилизованные» крестьянские ополчения.
На подавление восстания были брошены части 5-й Красной армии, интернациональные отряды, части особого назначения (ЧОН), продотряды, сотрудники милиции, вооружённые члены комячеек и сочувствующие, задействованы пароходы Томского пароходства.
Шегарцы выступили с запозданием и неорганизованно. Дело в том, томские чекисты раскрыли в Томске белогвардейское подполье, и накануне восстания было арестовано руководство и штаб организации, перехвачены офицеры, которые должны были стать командирами и инструкторами крестьянских отрядов, а также образовать отдельные ударные группы.
9 июля выступили крестьяне Чилинской волости. Начальник 5-го района милиции (Кожевниковский район) Терновой в тот же день телеграфировал в Богородское об опасности начальнику 4-го района милиции (Шегарский район) Аболу. В дальнейшем Терновому пришлось взять на себя командование правительственным отрядом по подавлению мятежа в южных волостях уезда.
11 июля Абол направляет сводку по своему району начальнику Томской уездной милиции: в Десятово был бой, удержать его силой милиции не удалось, в руках восставших Астальцово, Речка, Баткат, Каргала, Трубачево. Связи с Терновым нет, нужно подкрепление.
Тогда же погиб организатор первой комсомольской ячейки в нашем районе младший милиционер монастырской милиции Николаев. Он выехал на усиление милицейского отряда в Десятово, но был перехвачен повстанцами из Речки. Впоследствии, его изуродованное тело было захоронено на площади в Монастырке. В тоже время в Баткате были расстреляны милиционер Дислер и коммунист Лесников.
12 июля на окраине Богородского произошла перестрелка с повстанческой разведкой. Мятежники отошли, но силы милиции 4-го района оказались заблокированными в районе села: летом выйти из Богородского, отрезанного от материка болотом, можно было только по Оби и единственной дороге-гати.
В тот же день ранним утром со стороны Кожевниково-на-Шегарке в Бабарыкино вошёл повстанческий отряд. К нему тут же присоединились местные повстанцы под командой бывшего белого офицера Дегтярёва. Старший милиционер Ануфрий Лещеня попытался поднять односельчан для отпора, но поддержки ни у кого не нашёл. Его схватили и сильно избили. Советские и партийные работники огородами бежали в лес. Кто не успел – был арестован.
Среди арестованных был и волостной военком Иван Кожевников. Расстрелять его взялся один из бабарыкинских командиров Алексей Лещенко, но не успел: в село ворвались части правительственных войск. Повстанцы были выбиты в тайгу, часть из них попала в плен, в том числе и Лещенко, которого тут же лично расстрелял военком Кожевников.
Красноармейцы, взяв проводника, двинулись на Десятово. А через несколько часов в Бабарыкино вошёл второй отряд восставших, вероятно вытесненный красными из Новониколаевского уезда. Волостные власти вновь были вынуждены бежать. Избитый Лещеня бежать не мог. Его выволокли на берег Шегарки и расстреляли вместе с женой, закрывавшей собой мужа. Кроме них был расстрелян младший милиционер Павел Сулима. Восставшие разгромили волостной совет, волостной военкомат и волостную милицию.
Тем временем, разбив повстанцев в Чилинской и Вороновской волостях, со стороны Елгая к селу подошёл отряд Тернового. Первоначально он насчитывал 87 человек, но по мере продвижения к нему примыкали местные комячейки, представители советских и партийных органов, милиционеры, продотрядчики и красноармейцы, находившиеся здесь по служебным делам. Он надеялся здесь соединиться с армейским отрядом, но опоздал. Из разведданных стало известно, что в Бабарыкино находятся повстанцы численностью от 800 до 1000 человек, но вооружены они плохо. Имея преимущество в стрелковом оружии, Терновой пошёл на штурм села. Повстанцы, видимо, решив, что их настигли армейские части, спешно отошли к Шегарке и, переплыв её, скрылись в тайге. Потери восставших составили около 20 человек убитыми и утонувшими.
Выйдя из Бабарыкино, отряд Тернового двинулся на Десятово, но оказалось, что дороги перекрыты мятежниками и в тылу тоже находится крупный отряд. Бросив телеги и лошадей, взгрузив на себя продовольствие и боеприпасы, бойцы Тернового двинулись через болото. Выйдя в районе Осинников, Терновой реквизировал у местных подводы и вечером 14 июля занял Десятово без боя.
В тот же день к Богородскому подошёл пароход с сотней солдат интернационального отряда при нескольких пулемётах. Отряд составляли венгры, оказавшиеся в русском плену в годы Первой мировой, а затем под лозунгом о мировой революции были втянуты в Гражданскую. В отличие от чехов в плен они сдавались не по убеждению. Будучи подданными Австро-Венгерской империи, «любви» к славянам не питали, а потому часто и повсеместно использовались для карательных акций. Командовал отрядом Илья Кит-Войтенко. Был он западным украинцем и с началом Мировой войны записался добровольцем в украинскую бригаду сечевых стрельцов, сражавшуюся в составе австрийской армии. В плен он попал уже будучи лейтенантом. До прибытия в Богородское интеротряд уже разбил повстанцев в прибрежных деревнях Николаевской волости (Кривошеинский район) и в Кожевниково. Выступить из села Кит-Войтенко не смог: единственную дорогу через болото в районе Нащёково контролировал повстанческий отряд есаула Сибирского (Аркашева). Выставив на высокой колокольне Одигитриевской церкви наблюдателей, решили ждать возможного наступления мятежников.
15 июля Терновой получил сведения, что севернее Нащёково стоит большой отряд повстанцев при двух пулемётах. В его составе около 250 офицеров и около 500 крестьян и численность его растёт за счёт мятежников из соседних деревень. Медлить было нельзя, Терновой и десятовские активисты, присоединившиеся к нему, двинулись к Богородскому.
Есаул Аркашев медлил. Наступать на Богородское по гати было чревато большими потерями, а Кит-Войтенко и Абол тоже наступать не спешили. Удара с тыла он не ожидал, полагая, что Терновой находится в окружении. Бой был недолгим. Дозор поздно заметил противника, и мятежники не успели организовать оборону. Часть отряда вместе с Аркашевым смогла прорваться и ушла на Мельниково, остальных сбросили в Обское болото. Вскоре к месту боя (уже закончившегося) подошли правительственные части из Богородского. По официальным данным в бою повстанцы потеряли 18 человек убитыми и 5 ранеными. Сколько их утонуло в болоте - никто не знает. Как и неизвестно, сколько было убито в ходе зачистки местности. Нащёковские старожилы вспоминали, что большую группу пленных расстреляли тут же, на нащёковском яру. Их число тоже не учтено.
Вскоре в шегарские волости прибыли регулярные части 5-й Красной Армии. В 20-х числах июля с восстанием в Шегарском Приобье было покончено. Сколько погибло крестьян и солдат – неизвестно. Начались облавы и аресты. Некоторых участников мятежа, особенно офицеров, в плен не брали, расстреливали на месте. Арестованных судили революционным судом. В зависимости от степени участия одних приговорили к принудительным работам на определённый срок, других - к тюремному заключению, третьих - к расстрелу, в том числе и есаула Сибирского. О числе расстрелянных точных данных нет – от нескольких десятков до тысячи. Цифры даются в общем по участникам Колыванского восстания, сколько из них шегарцев – неизвестно.
В качестве наказания все восставшие волости должны были выполнить развёрстку в течение двух суток. У многих крестьян выгребли даже семенное зерно. Услугами мельниц могли пользоваться только бедняки и коммунисты.
Но не всех мятежников удалось поймать. В декабре 1920 года были выявлены готовившиеся к восстанию подпольные организации в Богородском, Мельниково, Речке, Каргале, Кожевникове-на-Шегарке и Елегечево, повстанческие базы в лесах между Каргалой и Речкой, Кайтёсом и Федораевкой. По сводкам 1921 года, в Шегарских волостях признавалось наличие скрывавшихся в лесах «белобандитов», в связи с чем территорию патрулировали армейские отряды.
Со временем последние мятежники вышли из тайги, кто-то предстал перед судом, кто-то попал под амнистию. О многих участниках восстания вспомнили в годы сталинских репрессий. Кстати, тогда пострадали и некоторые победители. Кит-Войтенко, на то время комбриг и начальник штаба Военной академии имени Фрунзе, с 1937 по 1952 гг. провёл в лагерях. В 1938 году был расстрелян комиссар госбезопасности 3-го ранга Бак Анатолий Аркадьевич. В 1920 году он был заместителем председателя Томской губернской ЧК и непосредственно руководил подавлением Колыванского восстания. В числе обвинений ему припомнили и эпизод того времени: освобождение из-под ареста брата жены. А пойман тот был на провозе продуктов питания, частью изъятых у крестьян по продразвёрстке, как оказалось, для семьи Бака. Тогда зампредгубчка отделался легко: строгим выговором и переводом на ту же должность в Иркутск.
Милицейские сводки весны 1921 года повествуют: «Настроение тревожное… Кулаки и вообще крестьяне почти без исключения к Советской власти настроены враждебно… Все трудности связывают с коммунистами».
Летом 1921 года в Томской губернии продразвёрстка была заменена продналогом. Налоговая ставка составляла 61% от развёрстки, оставшимися продуктами крестьянин мог распоряжаться по своему усмотрению. Впервые Сводки отмечали улучшение настроения крестьянства и поддержку большинством населения Советской власти. «Разочаровавшись в давно обещанном контрреволюционном перевороте, крестьяне затаили своё неприязненное отношение к Советской власти и занялись своим хозяйством. Кое-где крестьяне видят, что коммунисты им не враги» - говорится в сводке ВЧК по Сибири за декабрь 1921 года.
Так закончилась для шегарских крестьян Гражданская война. Крестьян, переживших с 1914 года шесть лет войны, четыре политических режима и семь правительств. И все требовали: хлеба, хлеба, хлеба…
В статье использована репродукция картины Д. Шмарина и акварели И. Владимирова.