(5 из ? часть) — Если решил, Вадик, то работай, — вздохнула Елена, похлопав меня по колену. — Береги там себя. Распрощавшись с женщинами, вернулся к себе, заперся и стал думать. Рассуждал так: в сторожке я буду недосягаем, ведь в помещении нечисть никого за двадцать лет не настигла, а также не напала на двух и более людей, находящихся в непосредственной близости. В момент нападения наблюдатели отдалялись от жертв, и тогда последние пропадали, я же успокаивал себя, что если буду ходить рядом с Иваном, то и наброситься на нас никто не решится. Впрочем, даже тогда я понимал, что твари, которой под силу создать водоём посреди поля или, обратившись бураном, утащить человека, будет глубоко наплевать на все мои хитрости и логические суждения. Вечером встретились с Иваном, по уже знакомой дороге поехали на станцию. Там он немного помучил меня бюрократическими процедурами, дал на подпись несколько бумаг и провёл краткий инструктаж, что делать, если вдруг почувствую неладное в работе станции и как это неладное распознать, однако знания эти мне ни разу не пригодились. В первую ночь мне было жутко: мерещились мелькающие тени за окнами и хруст снега за дверью. Погода окончательно испортилась. Душераздирающе выла вьюга, по холодному полу невидимыми аспидами носился сквозняк. Я отвлекался на чтение, пытался выбросить из головы дурные мысли и пугающие образы. Изредка выглядывал на улицу, хотел разглядеть далёкие огни села, но их от меня скрывала бушующая метель. Однако к рабочему месту я привык совсем скоро, пережил пару-тройку дежурств, и страх окончательно ушёл. Январь пролетел в спокойствии. Иван исправно выплачивал деньги. Хорошее настроение моё день ото дня не менялось. От окружающего станцию поля больше не веяло колючим ужасом, наоборот, оно очаровало меня. Я любил гулять там после полудня, бродить по следам от тракторных гусениц. Особенно по вкусу мне приходились туманные дни, когда затянутое молочной пеленой небо сливалось воедино с матово-белым морем снега, и я словно обнаруживал себя шагающим внутри облака. В конце января я ещё раз зашёл к Антону за напутствием. Причину придумал глупую: решил узнать, брал ли тот на дежурство в феврале какое-нибудь оружие. Он встретил меня на крыльце, выслушал. Сказал, что для особых случаев на станции есть тревожная кнопка и железная дверь, поэтому серьёзное оружие ни к чему, но для собственного успокоения не возбраняется притащить что-то небольшое. Я решил взять нож, у меня как раз был выкидной. Сам собой разговор съехал на деревенскую мистику. Тогда я, опасаясь, робко спросил: — Послушайте… Это ведь Мазухина вам с женой помогла? Антон еле заметно улыбнулся: — Кто наплёл? — Да это я так… — Брось, — Антон тяжело вздохнул. — Только дальше не трепись никому. Я про знахарку случайно узнал. Она тут, оказывается, зло на всех держала из-за какого-то козла. А меня, представляешь, впустила, рассказала, что да как нам с Тонюшкой делать. Вытащила из неё всё… Это, наверное, болезнь Тонюшкина бегает, Вадик, людей крадёт. Слова точно ранили меня. На лбу выступил пот. Но Антон не заметил моего волнения, а может быть просто не подал виду. Уже прощаясь, краем глаза я заметил в тускло освещённых сенях Тоню. Та, видимо, уже готовясь ко сну, брела, сгорбившись, в длинном ночном платьице. Она будто немного осунулась, отчего в этот раз уже не показалась мне такой привлекательной. Первый день рокового месяца начался с визита Елены. Она пришла под ручку с продавщицей, сказала, что в феврале люди стараются не болеть, и медпункт обычно пустеет, поэтому мне можно не беспокоиться и не приходить отмечаться до марта. Вечером подъехала служебная машина, из неё вылезли Иван с шофёром, подошли к моей двери, постучали. Втроём мы прибыли на станцию, зашли в сторожку. — Умотался я что-то, — пробубнил дежурный, — весь день на иголках. Взглянув на нас, он улыбнулся: — Мушкетёры. — Неспокойно как-то, — сказал Иван, — лучше уж так, чем… — Вот говорят, — перебил его дежурный, — слабеет. А страха с каждым годом всё больше. Раньше парочками ходили, теперь троечками будем. Вот Антон — мужик. Один, бывало, ходил, помнишь? — Вот и доходился, — огрызнулся Иван, — теперь до магазина еле доходит. Я вообще слышал, по-моему… у Димки Сыча на именинах кто-то говорил, что Антон эту чуду-юду видел, со страху обмочился и кое-как от неё спрятался. — Брешут, — прокряхтел дежурный, поднимаясь. — Возраст уже не тот у деда, да и вы запугали. Я вообще слышал, что у него жена прокажённая. Он её, мол, в лес водил, чтобы вылечить от чего-то, а теперь дома прячет, чтоб никто у неё на руках шрамов и знаков сатанинских не видел.