Имя выдающегося русского ученого-просветителя, первого российского академика Михаила Васильевича Ломоносова (1711–1765) в истории России во многом связано с открытием первого в нашей стране классического университета – Московского – в 1755 г. Хотя впервые М. В. Ломоносов вступил на московскую землю на четверть века раньше – в 1730 г. Тогда сын поморского крестьянина Василия Ломоносова был вполне официально отпущен в Москву сроком на год под поручительство соседей. В волостной книге для записей поручителей в платеже податей за отлучившихся Куростровской волости Архангельской губернии об этом свидетельствует специальная запись:
Правда, впоследствии вплоть до 1747 г. М. В. Ломоносов числился, согласно этому документу, «в бегах», и подушную подать за него платила вся Куростровская община. Объясняя этот казус, один из первых биографов М. В. Ломоносова Якоб Штелин предполагал, что Ломоносов ушел из дома без разрешения отца, который лишь позже узнал, где находится его сын, и – безуспешно – настаивал на его возвращении домой. Хотя очевидно: к замыслу Ломоносова оставить дом многие из его земляков отнеслись сочувственно, так как не только способствовали ему в получении паспорта, но и поручились за него (например, сосед Ломоносовых, крестьянин Банев снабдил его тремя рублями денег и «китаечным полукафтаньем»).
В Москву Ломоносов пришел из Архангельска вместе с рыбным обозом, уговорив караванного приказчика взять его с собой. Первую ночь в Первопрестольной он проспал в обшевнях[1] у рыбного ряда. В Москве у юного помора не было ни одного знакомого. Однако на рынке в Охотном ряду Ломоносов познакомился с приказчиком двора подьячего Сыскного приказа Ивана Дутикова (также помором по происхождению), покупавшим рыбу. Тот взял Михаила к себе и отвел для житья угол в комнате слуг господского дома.
[1] Обшевни – сани-розвальни, широкие сани, обшитые лубом (словарь В. И. Даля).
В Славяно-греко-латинскую академию Ломоносов попал по протекции все того же караванного приказчика, который водил знакомство с неким монахом из Заиконоспасского монастыря. Монах этот часто наведывался в гости и на второй день пребывания обоза в Москве Ломоносов был ему представлен. Приказчик поведал об его обстоятельствах, о чрезвычайной охоте к учению и просил приятеля посодействовать, чтобы любознательного помора приняли в Заиконоспасское училище, так тогда называлась Славяно-греко-латинская академия. Монах взял это на себя. Возможно, что по его совету Ломоносов, поступая в учение, скрыл свое крестьянское происхождение, представившись сыном дворянина.
Подлог, впрочем, довольно быстро открылся, и будущий академик был подвергнут допросу «с пристрастием». Непонятно также, почему в результате вскрывшегося обмана Ломоносов не подвергся какому-либо взысканию. Ведь известно, что обычно за подобные проступки из Заиконоспасского училища виновных изгоняли. Между тем наш герой продолжил учение. Результаты этого расследования, к сожалению, до нас не дошли, а сам факт такового известен нам со слов самого Ломоносова. Вторично он скрыл свое происхождение, назвавшись сыном священника, когда хотел отправиться в Оренбургскую экспедицию И. К. Кириллова. И вновь он был подвергнут аналогичному допросу. На нем Ломоносов рассказал, что
«Рождением де он Михайло Архангелогородской губернии, Двинского уезду, дворцовой Куростровской деревни, Василия Дорофеева сын, и тот де ево отец и по ныне в той деревне обретается с протчими крестьяны и положен в подушной оклад. А в прошлом 1730 году декабря в 9-м числе с позволения оново отца ево отбыл он, Ломоносов, в Москву, о чем дан был ему и пашпорт (которой утратил он своим небрежением) и с Холмогорской воеводской канцелярии за рукою бывшаго тогда воеводы Григорья Воробьева; и с тем де пашпортом пришел он в Москву и жил Сыскного приказу у подьячего Ивана Дутикова генваря до последних чисел 731-го году, а до которого именно числа — не упомнит. И в тех де числех подал он прошение Заиконоспасского монастыря архимандриту (что ныне преосвященный архиепископ Архангелогородской и Холмогорской) Герману, дабы принят он был Ломоносов в школу. По которому ево прошению он архимандрит ево Михаила приняв приказал допросить и допрашивал; а тем допросом в Академии показал, что он Ломоносов города Холмогор дворянской сын. И по тому допросу он, архимандрит, определил его Михаила в школы и дошел до риторики. А в экспедиции с статским советником Иваном Кирилловым пожелал он Михайло ехать самоохотно. А что он в ставленическом столе сказался поповичем, и то учинил с простоты своей, не надеясь в том быть притчины и препятствия к произведению во священство; а никто ево Ломоносова, чтобы сказаться поповичем, не научал. А ныне он желает по прежнему учиться во оной же Академии. И в сем допросе сказал он сущую правду без всякия лжи и утайки; а ежели что утаил, и за что учинено б было ему Ломоносову, что Московская Синодального правления канцелярия определит».
В стенах Славяно-греко-латинской академии Ломоносов пробыл без малого 5 лет (с января 1731 по ноябрь 1735 г.). За эти годы он дошел до класса философии, т. е. в течение 4–5 лет прошел курс, на который обычно затрачивалось 7–8 лет. Как и о предшествующем периоде его жизни, об этих годах также имеется сравнительно мало сведений. Все же мы знаем, что Ломоносов очень много работал, причем работа эта шла одновременно в разных направлениях. По тем сведениям, которые дает Я. Штелин, Ломоносов, после того как изучил латинский язык настолько, что мог уже на нем сочинять небольшие стихи, стал учиться по-гречески. Он не довольствовался тем, что получал в классах и много времени проводил в монастырской библиотеке.
Живым свидетельствам того, как напряженно и в каких тяжелых условиях учился Ломоносов в Москве, служит его письмо к И. И. Шувалову от 10 мая 1753 г. «Обучаясь в Спасских школах, – пишет Ломоносов, – имел я со всех сторон отвращающие от наук пресильные стремления, которые в тогдашние лета почти непреодоленную силу имели. С одной стороны отец, никогда детей, кроме меня, не имея, говорил, что я будучи один, его оставил, оставил все довольство... С другой стороны, несказанная бедность: имея один алтын в день жалованья, нельзя было иметь на пропитание в день больше как на денежку хлеба, и на денежку квасу, протчее на бумагу, на обувь и другие нужды. Таким образом жил я пять лет и наук не оставил».
2 января 1736 г. Михаил Васильевич Ломоносов в числе 12 студентов Славяно-греко-латинской академии, которые, по словам архимандрита Спасского монастыря, были «остроумия... не последнего», прибыл в Петербург. Здесь он пробыл меньше полугода, но, очевидно, успел за это время обнаружить свои способности к наукам, потому что попал в число трех студентов, которых направляли во Фрейбург для изучения горного дела.
О том, как дальше складывалась судьба будущего первого академика, расскажем в следующей статье.
Автор: доктор исторических наук, профессор кафедры истории и правового регулирования отечественных СМИ факультета журналистики МГУ имени М. В. Ломоносова Д. А. Гутнов
Оформитель: А. А. Магера