«Шурик, ты не выпил?» — тревожно спрашивает она приглушённым голосом в трубку больничного телефона, пребывая в детской палате со старшим сыном. А волнуется так, потому что младшенький оставлен на мужа — слабого, ненадёжного человека. А Надя сильная, спасёт всех.
Так казалось, но не сбылось, страшно не сбылось…
В семье Замковых управляла всеми тремя мужчинами мать: муж — «под каблуком», старший сын умишком не вышел — как без материнского призора оставишь, а младший Шурик — нормальный, но тоже в кулаке у матери.
Замкова‑мать на людях не по‑хорошему добра, а дома — фурия, тихо до противности визжит тонким, свистящим голоском! А как иначе с тремя мужиками управишься? И вот два старших — сын и муж — даже и не пытаются сопротивляться, а Шурик хитренький, себе на уме, мало перечит, ласкается к строгой маме.
Та при каждом звуке в подъезде, как хорёк, мордочку в дверь высовывает, слушает. Два сына растут, к девушкам присматриваться надо, а она гостей не жалует. Хорошо, выручает мальчишек двор большого дома: вся жизнь свободная — там!
Выбирая жену, Шурик постарался уйти подальше от мамашиного образа.
И правда, Надя оказалась честнее, добрее и по‑хорошему проще. Она‑то первая и пожалела Шурика чисто по‑матерински, хотя он и вырастил себе усы для солидности.
Из деревенских девчонок часто вырастают жёны‑матери. Позже командовала мужем не из стервозности, а просто иначе нельзя, — везде над ним нужен был контроль.
А тут ещё со старшим сыном беда. Положили на пустяковую операцию, как Надя женщинам в больнице рассказывала, а наркоз дали неудачно, двое суток не могли потом мальчика разбудить.
Вроде обошлось, да не очень. Стал он нервным, чудаковатым, истеричным, некрасиво тянет тонюсеньким голоском длинные стихи, а главное срывается в крике чуть что. С нормальным ребёнком тяжело, а с больным ещё тяжелее.
Врачи и не скрывают, что болезнь у ребёнка прогрессирует. Переживает Надя,
а Шурик запил. То ли за сына расстраивается, то ли просто повод нашёл по слабости характера. А младшего с кем оставлять пока Надя со старшим обследование за обследованием проходит? К недоброй свекрови не сунешься, уж она‑то первая во всём Надю обвинила. Своя мать в деревне живёт, не наездишься.
Вот и звонит Надя со всех доступных телефонов, заискивая перед медсёстрами и волнуясь одинаково как за младшего сына, так и за муженька. «Шурик, ты не выпил?» — эхом отдаётся в коридорах детской больницы.
А свекровь вместо помощи поедом ест: почему это Шурка пьёт, мало ему внимания от тебя, не такой доли я ему хотела.
На работе в продовольственном магазине, где Надя за кассой сидела, тоже недовольны её частыми больничными. «Оставляй с бабушками», — советуют.
Не по плечу Наде ноша показалась. Ну хоть бы свекровь не пилила да мужу на неё не жаловалась... А Шурик не из тех, кто жену перед матерью защитит. Своя бы мама по близости жила или бы Шурик не пил — уже бы полегче было…
А то всё враз и всё плохо!
Кажется, что и не такое женщина может выдержать, не так уж всё и плохо, если разобраться: муж, дети, работа, квартира своя — что ещё‑то? Но видно каждому свой предел.
Очень надеялась Надя на одно знакомство в областной клинике. Доктор невропатолог детский обещал помочь, но вынес сыночку буквально приговор: сказал, что наследственность плохая, усугубляет клинику заболевания.
Надя одно поняла, что старший брат мужа не случайно дурачком получился, но кто в такую связь поверит? Сама ребёнка «искурочила», а на родню сваливаешь!
Чего ещё дальше ждать? Как растить двух сыновей и терпеть, что старшему всё хуже, а у свекрови только младшего привечают, против матери настраивают?
И задумалось страшное.
Стала Надя по бутылочке водку подкупать, по талончику в два‑три дня отоваривать и в чулане складывать, а чтобы муж не обнаружил, каждую бутылку в старый рваный чулок запихивала. Два ящика водки приготовила — на поминки хватит.
Зачем родственников напрягать, лишние упрёки от свекровки посмертно выслушивать?
--------------------------------
О чём, кроме этого, думала она в последние недели своей жизни, кто знает?
Ясно, что готовилась, раз указала в посмертной записке место, где водка на поминки лежит.
Но как она смогла от двух вихрастых головёнок оторваться и поехать на автобусе в ту заброшенную водонапорную башню на полпути в родную деревню и повеситься там в новых чулках — вот вопрос.
Шурик вспоминал, что очень она расстроилась в последний день из‑за порванного чулка, сказала, что не в чем завтра на работу идти и ушла в магазин за новыми. А больше уж не вернулась...
--------------------------------
Детей Нади поделили бабушки, причём больного старшего, конечно же, в деревню отправили. Шурик ведь не из тех отцов, которые способны в одиночку сыновей воспитывать. Никто его и не осудил: ведь дал же он Наде деньги на новые чулки...
ПРОШУ ВАС, МОИ ДОРОГИЕ ЧИТАТЕЛИ, СТАВЬТЕ ЛАЙКИ, ПОДПИСЫВАЙТЕСЬ И ПИШИТЕ СВОИ КОММЕНТАРИИ