В Самарской области образовано министерство молодежной политики. Пишу об этом не с целью поёрничать. Наконец-то молодежная политика отвязалась от министерства культуры и министерства спорта, куда ее сносило долгие годы. Наконец-то аргументы тех, кто последовательно пытался внушить законодателям и исполнителям, что молодость – это время не только танцев и бега с препятствиями, но и становления мировоззрения и именно молодежь требует системной поддержки – материальной и административной, были услышаны. С чем я искренне поздравляю всех причастных.
Но на этом благостном фоне еще более выпуклым, по моему мнению, конечно, стал вопрос о министерстве культуры. Попробую сформулировать, что я имею в виду.
Вначале напомню, что при советской власти долгое время – до начала 50-х годов – министерства культуры не было, был Комитет по делам искусств и министерство образования, куда были приписаны институции, в большей степени ориентированные на знания, а не чувства (на чувства – во-вторых), – музеи, библиотеки, школы искусств. Потом всё объединили, и сейчас министерство культуры – гиперструктура, сотрудники которой не только в силу «невладения» методологией и отсутствия нужного объема знаний, но и по объективным обстоятельствам не могут сформулировать базовые положения культурной политики.
Ну зачем, например, оставлять в ведении министерства зоопарки, если все специалисты, вся научная база тяготеет к вузовской науке, к экологическому ведомству? Наконец, их обитатели – часть живой природы, а не результат «возделывания», культивирования человеческих особей.
Ну как можно в условиях сегодняшнего финансирования отрасли заниматься «на местах» развитием кинематографа? Я даже не об игровом кино, а о документальном, которым не из столиц не назанимаешься. Финансирование одного фильма – качественного фильма, а не самоделки на коленке – сопоставимо с годовым содержанием библиотек крупного муниципального района. В пользу чего будет сделан выбор? Правильно, в эту пользу он и делается, а кино нет.
Это давно пора пустить в самостоятельное плавание.
А теперь о самом сложном – о высоком искусстве и культпросвете (ударение на второе слово – и в лингвистическом, и в содержательном смысле).
Какое отношение к министерству культуры имеют научно-технические музеи? Почему архивы самостоятельны, а исторические музеи – в системе этого министерства? Чем одно хранилище материальной культуры принципиально отличается от другого? А чем от них отличаются библиотеки принципиально? Как можно вырабатывать общую стратегию, если в уравнении два независимых параметра, и параметры эти невозможно согласовать никак, кроме как методом «волюнтаристского» распределения ресурсов в пользу персон, приближенных к?..
Параметры эти: 1) развитие «высокого» искусства (оно существует сейчас, поскольку у творцов век короток и завтра никакого нет; у их творений иногда есть, а у них самих нет); 2) образование, воспитание посредством образовательных технологий и т. д.
В данном случае можно либо акцентировать политику на формировании зрительской аудитории, без наличия квалификации у которой театры, концертные залы, библиотеки и музеи будут заполняться, только если посетителям предложат какую-нибудь «ум-ца-цу»; либо помогать творцам, ибо если продукт настоящий, то это и без подготовки видно.
Ничего другого не бывает, но если выбор происходит в рамках одного ведомства, то что-нибудь обязательно пострадает, а чаще всего и то, и другое.
Что делать? Один вариант – «Резать к чертовой матери!» Другой – объединять образование и культуру в еще более крупный конгломерат (чего, кстати, мы все ждали как итог объявленного президентом Года культуры). У второго варианта есть огромный минус – катастрофический провал эксперимента, когда музыкальные, художественные и прочие школы/училища культуры/искусств передали в систему образования, но катастрофа произошла из-за того, что делали ее, следуя главному принципу российского бизнеса. Принцип этот – «самая высокая доходность участников обеспечивается в процессе реформирования органов управления».
«Когда и какой бюрократ не был убежден, что Россия есть пирог, к которому можно свободно подходить и закусывать?» (М. Салтыков-Щедрин)
Но с минкультом надо что-то делать. Это длительный процесс, но зоопарк с балетным театром в одном стакане – это не разнообразие. Это недоумие. И бороться с ним можно, не увеличивая штаты бюрократов, а резко их уменьшая.
Для справки. В начале 1980-х в управлении культуры облисполкома было 17 человек, в 2020-е в министерстве культуры области – 48. Это не считая методических служб, на которые управленцы перекладывают приличную долю своей работы.