Часть 4 глава 7
***
Мозалев внимательно следил за Сосновским. Тот отвечал тем же, словно пытаясь мысленно взять тот необходимый образец его крови, из-за которого погибла медсестра. Сосновский поднял руку и чуть приблизился к позеленевшему ученому.
— Это ведь ты, борщевик? Ты ведь? — спросил он, вглядываясь в лицо Мозалева. — Признайся, ты просто не умеешь пока пользоваться языком, но хоть что-то ты выразить можешь?
— Воды… — слабо произнес позеленевший Евгений Петрович. — Мне нужно воды.
— О, контакт! — хлопнул в ладоши Сосновский и буквально запрыгал на месте. — А ну быстро несите ему воды!
Он повернулся к солдатам, но те все еще нерешительно стояли на месте.
— Вы что, не слышали меня? Ему нужна вода, — повторил Сосновский, разводя руками. — А, да бог с вами!
Он подошел к небольшой раковине и набрал в колбу воды. Затем решительно, пусть и с опаской, вытянул ее вперед и начал приближаться к Мозалеву.
— Вот, прошу. Мой нескромный дар.
Подождав, пока Мозалев возьмет колбу, Сосновский краем глаза отметил все еще транслируемое на экране растение. Борщевик был недвижим, замерев с вытянутыми в их сторону листочками. Сосновский в умилении улыбнулся.
— Невероятно. Наконец-то мы встретились, это уму непостижимо. А ведь я знал, знал, что это случится. Ваши клетки невероятно мобильны и телепатия… Ой, это даже не Нобель, это три, а то и четыре Нобеля.
— Там, откуда я родом, это не имеет значения, — прошептал Мозалев. — Освободите меня.
Сосновский ехидно улыбнулся и посмотрел на правую руку ученого. Если борщевик решит вдруг вытаскивать ее, как и левую, то без серьезных повреждений тут никак не обойтись. Тем более что код от наручников лишь у него.
— Я так понимаю, при броске вы сломали кисть? — спросил Сосновский, разглядывая повисшую левую руку. — Без опыта слишком сильно бросили, не рассчитали нагрузки. Что ж, это даже хорошо. Признаться, мне было бы ужасно неприятно, если бы, освободившись, вы бросились на меня.
— Я не брошусь, — слабо проговорил Мозалев.
— Да ладно вам. Все в вашем случае попытались бы освободиться. Это вполне нормально для данной ситуации. Хотя лучше, конечно, наладить конструктивный диалог. Вам как? Понравилась наша вода?
— Да.
— Это хорошо. Первый дар и сразу пришелся по вкусу.
— Освободите меня.
— Да, я слышал вас, — прервал его Сосновский. — Но, судя по мертвому телу медсестры, это не совсем безопасно. Позвольте, я вас проинструктирую по поводу вашего пребывания здесь. Этот комплекс оснащен всеми необходимыми видами охраны и полностью защищен от любого воздействия извне. Поэтому очень прошу: ведите себя хорошо. Иначе, богом клянусь, тут с вами церемониться не станут.
— Богом?
— Не суть важно. В общем, вы должны оказывать нам содействие, то есть быть послушным. Понимаете?
— Нет. Не понимаю, — сказал Мозалев и устало наклонил голову. — Мне больно, выпустите меня.
— Увы, увы, увы, — Сосновский покачал головой и, подойдя поближе к Мозалеву, присел на корточки. — И все же как я счастлив, вы себе не представляете! Ведь я на пороге самого великого открытия в мире! И это так неописуемо прекрасно.
Вдруг неожиданно раскрылась дверь, и громкий крик прорезал лабораторию.
— На колени, твари, иначе всем бошки разнесу!!!
Сосновский обернулся и в ужасе отшатнулся. В дверях в кровавой майке и с дробовиком наперевес стояла невысокая девушка, сверля их остекленевшим от ярости взглядом. Судя по всему, она готова была стрелять на поражение.
Ольга
— Тише, тише, — произнес Сосновский, выставив руки вперед, — подождите, давайте поговорим.
— Отошел от него! Быстро! А вам лечь на землю! — крикнула Ольга двум солдатам, уже стоявшим на коленях.
— Вы даже не понимаете, что тут происходит, это уже не человек! — воскликнул Сосновский.
— С этим я сама разберусь, а ты пока освободи его.
— Боюсь, этого нельзя делать, в него ввели борщевичную сыворотку. Посмотрите сюда, я не обманываю. Видите его глаза? А кожный покров? Он не типичен для человека. Это явная мутация.
— Руки при себе держи, — уже тише сказала Ольга. — Братишка, ты как?
Мозалев с трудом перевел на нее взгляд, затем с трудом проронил:
— Все нормально, только освободи меня.
— Не вздумайте, оно вас обманывает. Смотрите вот сюда, — Сосновский указал на монитор. — Это борщевик, он овладел сознанием вашего брата и теперь использует его как переносчика или переговорщика. Поймите, это не ваш брат. Это инопланетная форма, которая использует борщевик для переноса своего сознания в человеческое.
— Ты хоть сам понял, что сказал?
— Тогда посмотрите сюда, — Сосновский указал на тело медсестры. — Это он убил ее.
— Я никого не убивал, — простонал Мозалев. — Скорее помоги мне!
— Это неправда, хотите, я докажу? Вот прямо сейчас! Мне надо просто нажать на кнопку повтора записи, вы сами все увидите. Это оно разбило ей голову о стенку!
Ольга замешкалась, посмотрев на тело медсестры, на брата и на Сосновского.
— Поверьте, я бы не смог этого сделать, потому что физически Лидия Павловна была ближе всех к этому существу. К тому же никто из нас просто не обладает подобной силой. Да и как мы вообще могли это сделать? Эти два солдата — они стояли у дверей, я вот здесь. К тому же мы просто боялись подходить к нему. Это же очевидно.
— Он врет. Освободи меня, — снова простонал Мозалев.
— Запись. Мне надо включить запись. Я просто покажу, что тут было, — сказал Сосновский, медленно приближаясь к панели управления. — Следите за мной, я очень и очень медленно включаю перемотку. Видите? Я безоружен, неопасен. Просто хочу показать вам запись.
— Одно резкое движение и головы не будет.
— Конечно. Все очень медленно.
Сосновский встал у монитора и быстро пробежал по клавиатуре пальцами. Ольга посмотрела на экран, где на серой поверхности стекла заиграла картина безжалостной расправы над несчастной Лидией Павловной.
— Вот! Видите, видите? Оно убило ее, причем безжалостно! — ликующие произнес Сосновский. — А самое главное — посмотрите, какова жестокость удара. Это же самое настоящее безумие!
— Жень, это ты сделал? — спросила Ольга, посмотрев на брата. — Это ты ее убил?
— Я не помню, — покачал головой Мозалев.
— Конечно, оно не помнит, — передразнил Мозалева Сосновский. — Оно только что раздробило череп человеку и теперь всячески будет это отрицать. Главное — не выпускать его. Поймите, оно крайне опасно.
— Да помолчите вы! — Ольга подошла к Мозалеву. — Ты правда убил ее?
— Я не знаю, — брат поднял на нее мутный взгляд. — Они что-то сделали со мной, пытали, мучили, я уже ничего не помню. Только боль. Прости меня.
Ольга сжала дробовик руками. Вид измученного брата, покрытого странной зеленой кожей, его мутные, полные страданий глаза… Все это заставило ее буквально закипеть от бешенства. Она развернулась и зло посмотрела на Сосновского.
— Пытал, значит. И как, понравилось? — Ольга сделала шаг и подняла ружье. — Говори, мразь, что ты чувствовал, когда делал с ним это?
— Это эксперимент, мы просто проводили опыт. И к тому же я интроверт.
— Опыт, значит? Тогда и я опыт проведу, — она направила на него ружье и выстрелила. — Теперь, наверное, я тоже этот… Интроверт.
— О боже, аааа… — Сосновский упал, скорчившись от боли.
— Что, больно, да? — Ольга подошла поближе. — Может, прострелить еще и ногу? А? Интроверт?
— Боже, боже, мне нужна помощь! — продолжал кричать ученый.
— Эй, солдатня, я вам сказала головы не поднимать, а то продырявлю! — сказала Ольга, снова поворачиваясь к брату. — Скажи, ты помнишь, где в шестом классе спрятал меня от гнавшихся за мной мальчишек?
Мозалев поднял голову и посмотрел на нее мутным взглядом. Затем кивнул и еле-еле процедил:
— Да. В лесу. В шалаше, который ты все время хотела найти.
— И все-таки нашла, — она улыбнулась и, посмотрев на металлический наручник, отстрелила замок. — Идти сможешь?
— Да, — ответил Мозалев и посмотрел на ноги, — там тоже нужно.
— А вот этого, я думаю, делать не стоит, — сказал человек в белом костюме, неожиданно войдя в лабораторию с выставленным вперед пистолетом. — И давайте без новых сюжетных поворотов. Положите ваше ружье и отойдите от него.
— Только через мой труп! — огрызнулась Ольга.
— Предложение более чем приемлемое, только вот я очень не люблю убивать женщин, поэтому давайте без лишних сцен жестокости.
— Я уйду лишь с ним, — решительно заявила она.
— Я бы сказал, что тут вопрос в другом: выйдете ли вы из этой комнаты вообще, — язвительно заметил человек в белом костюме.
— Да пристрели ты ее, наконец! — закричал Сосновский, держась за простреленный бок. — Смотри, что эта тварь сделала со мной!
— Я все вижу, Михаил Вадимович. Не волнуйтесь. Так что мы решаем, Ольга?
— Не стреляй, — прошептал Мозалев, положа руку на оружие сестры. — Он выиграл, ты ничего не можешь сделать.
— Он не сможет убить нас обоих одновременно, — сухо заметила она.
— Вы очень недооцениваете мои силы, — улыбнулся человек в белом костюме, — я крайне искусный стрелок.
— Как и я, майор, — сказал Вышкин, войдя в лабораторию. — Поверь, и целей у меня куда меньше.
— Мексиканская дуэль, — заметил человек в белом костюме. — И что же мы будем делать?
— Ты просто положишь пистолет.
— А если нет?
— Тогда ты умрешь.
— Но ты не убил меня сразу.
— Как ты говорил раньше, это может навредить моей карьере. Я еще не собираюсь увольняться.
— Твои условия?
— Я забираю жену и ее брата, а вы даете нам спокойно уйти.
— Не хочу тебе врать, но это невозможно. Ты только посмотри на своего зеленого, любой здравый человек скажет, что тут нужен карантин. Хотя бы недельный. Таких людей нельзя выпускать отсюда.
— Тогда нам всем нужен карантин. Мы ведь дышим одним воздухом, — парировал Вышкин, — а значит, заражены.
— Да стреляй уже! — крикнула Ольга, брезгливо разглядывая корчившегося от боли Сосновского. — Там разберемся уже, кому нужен, а кому не нужен карантин.
— Какая у вас жена кровожадная, а что с солдатами? Их тоже убьете?
— Как вести себя будут. Федь, он ведь не выпустит нас. Никто из них не выпустит нас. Они делали здесь чертовы опыты на людях и сделают все, чтобы оставить нас здесь навсегда.
— Да-да, объясните сотруднику ФСБ, как работает наша система, откройте ему глаза, — рассмеялся человек в белом костюме, — он ведь ничего о ней не знает.
— Да пошел ты! — крикнула Ольга и, подняв дробовик, выстрелила ему в грудь.
Заврин Даниил