Инцест, в современном законодательстве и культуре, ассоциируется с половыми контактами между людьми, имеющими кровное родство, такими как сестра, отец, двоюродные братья и сестры. Иногда это распространяется на отношения, где связь с родственником устанавливается не по крови, но по семейным узам, как, например, отчимы или тети по замужеству. Однако в раннем Средневековье возникло странное явление, при котором не только кровные связи, но и связи по семейным узам стали рассматриваться как преграда для половых и брачных отношений. Людям было запрещено вступать в брак с невесткой, мачехой, двоюродным братом или сестрой, с обоснованием, что такие отношения теперь считались инцестом. В восьмом веке под инцестом начали подразумевать также "духовное родство", охватывая крёстных родителей и их родственников. Эти нормы возникли, когда короли и епископы франкских церквей стали неожиданно и, казалось бы, совершенно самоотверженно увлекаться концепцией инцеста и применять ее к широкому кругу отношений.
Развитие законодательства о инцесте в Западной церкви документировано и довольно четко, что является редким для того периода. Первое упоминание о инцесте встречается в канонах Орлеанского Собора 511 года, но настоящие каноны, обширно регламентирующие запреты на инцест, были приняты на Бургундском соборе Эпоан, возглавляемом Авитом из Виенны, в 517 году. Эти каноны явно запрещали браки с вдовой брата, сестрой умершей жены, тещей, двоюродными братьями, родственниками вдовы дяди (как по линии отца, так и по линии матери) и падчерицей. Это было экстремальным и необычным расширением римских норм инцеста, которое происходило из заповеди из Книги Левита 18,6-18, перечисляющей родственные связи, при которых сексуальные отношения считались инцестом. Последним человеком в этом списке была "сестра жены", но запрет касался только взятия второй жены из той же семьи, пока первая жена жива. Расширение запрета из Левита 18,18 на вдов и вдовцов было безпрецедентным, и, кажется, Авит знал об этом.
Неожиданно мотивы этого внезапного изменения хорошо документированы в письмах Авита из Виенны, в которых он явно ссылается на случай Винкомала и его жены. Этот случай был датирован примерно 516 годом и, учитывая важную роль Авита на соборе Эпоан, почти наверняка лег в основу канонов Эпоан, вызвавших интерес к инцесту. Винкомал был епископом Гренобля и был доложен своему вышестоящему, Викторию, как муж женившийся на сестре своей умершей жены. На момент, когда это стало известно, он был женат на второй жене уже тридцать лет, и Викторий сомневался, был ли этот брак проблематичным. Он передал вопрос Авиту, который однозначно заявил, что брак был инцестом и должен быть расторгнут. Как неудивительно, Винкомал отказался разводиться со своей женой. Эйн Вуд предположил, что еще один случай, задокументированный в Жизни брата Авита, Аполлинария из Валанс, касающийся Стефана и вдовы его брата Палладии, рассматривался вместе с делом Винкомала на соборе Эпоан. Это предположение указывает на то, что пределы приемлемых половых контактов и реальные мирские последствия богословских размышлений обсуждались в Галлии одновременно. Эти два очень конкретных случая, вызванные анонимными доносами, которые внезапно возмутились идеей брака с вдовой своего брата или вдовцом своей сестры, кажется, раздули вопрос о природе инцеста в западной церкви.
Позже было множество других церковных соборов, в которых подтверждались эти новые нормы, и после Второго парижского собора (556 год) законодательство о инцесте начало внедряться в законодательные акты раннесредневековых королей, демонстрируя сложное взаимодействие между Церковью как хранилищем местной власти и полицентричными, относительно нестабильными судами в постимперском Западе. Меровингские короли Шильдеберт и Шилперик II оба выпустили законы, подтверждающие каноническое право, и в визиготском королевстве, охватывавшем югозапад Франции и Иберийский полуостров в середине седьмого века, Чиндасвинт включил обширные запреты в свой кодекс законов как часть своей юридической реформы. Интересно, что оба эти закона запрещали брак с теми, с кем родственник лица имел половые отношения его брата, отца или сына. Это значительно расширило круг лиц, с которыми брак был запрещен, и добавило дополнительный уровень в рассмотрение половых отношений на практике наравне с браком, по крайней мере, в части инцеста. В законе рипуарских франков Рейнланда в тот же период такие преступления были наказуемы смертью.
Однако только в восьмом веке папская власть начала рассматривать этот вопрос из-за слабости папства в этот период. В 721 году был издан папский запрет Григория II на Синоде в Риме, который официально ввел концепцию "духовного инцеста", относящегося к крёстным родителям. Письма между Папой Захарией в Риме и Бонифацием в Англии (который утверждал, что не был осведомлен о нормах) в середине восьмого века подтверждают масштаб и серьезность запретов во всей Европе. Двести лет спустя после того, как один анонимный человек выразил беспокойство по поводу своих соседей Авиту, его радикальное толкование функций и целей брака было полностью принято папской властью, олицетворяя огромные культурные изменения, охватившие континент.
Причины и мотивы этого внезапного и экстраординарного переопределения инцеста и брака были предметом многих дискуссий на протяжении десятилетий с разной степенью достоверности. Эти объяснения варьировались от утверждения, что Церковь сговорилась с целью продвижения этих законов, чтобы увеличить своё влияние на светских людей, или чтобы увеличить размеры пожертвований церкви, до идеи, что целью было предотвратить "накопление женщин", или применения антропологических концепций морального загрязнения. Однако все историки и антропологи, занимавшиеся законами о инцесте, требовали физической цели, реальной мирской функции для расширения концепции инцеста. Не все принимали, что духовные законы могут приносить лишь духовные награды; нет необходимости, чтобы сексуальные отношения с племянником или племянницей имели мгновенную мирскую пользу, наказания и награды могут ждать в следующей жизни. Я считаю, что расширение понятия инцеста на некровные и духовные отношения произошло не из мирских соображений епископов и королей, а из их религиозных убеждений.
Основным вопросом здесь является то, были ли мотивы этих внезапных изменений в инцесте и браке обусловлены религиозными и духовными соображениями, или в них также присутствовали секулярные соображения. То, что нормы были поддержаны и христианскими, и светскими лидерами, свидетельствует о том, что они приносили пользу обеим группам разными путями. В процессе развития законов становится ясным, что существовал сложный двусторонний обмен идеями через проницаемое разделение между религиозным и светским миром. Однако это явление имеет чисто христианское происхождение. Это подтверждает тот факт, что, каким было воздействие в так называемом светском мире, в концепции и распространении они в первую очередь отражали христианскую идею о том, каким должен быть брак и каким он является.
Если это принимается, то существует несколько областей, выделяемых этими нормами как исключительные и важные. Во-первых, идея, происходящая от Святого Августина, что брак создает "одну плоть" из двух душ (сакрамент), во-вторых, что брак фундаментальным и неизменным образом модифицирует духовно личность человека, и в-третьих, что сексуальные отношения являются существенной частью формирования этой неразрывной духовной связи. Большая часть дискуссии о браке в латинских текстах III и IV века рассматривает брак только как средство для удовлетворения сексуального желания, божественно утвержденную институцию для размножения потомства. Невозможно разделить "функции", предполагаемые этими странными законами о инцесте, от их духовного контекста. Их происхождение делает это ясным: они возникают из нового понимания Ветхого Завета Авитом и применяются членами христианской церкви, исключительно ею же. Эти идеи лежат в основе законов о инцесте, которые подчеркивают раннее христианское представление о браке как о событии, которое глубоко влияет на душу человека. Таким образом, странное и настойчивое расширение понятия инцеста в этот период подчеркивает, на мой взгляд, как радикально изменяла христианская мысль мир Запада в области семьи, и насколько удивительным и сложным временем были века после падения Римской империи, когда нормы менялись на глазах так же быстро, как и территориальные границы.