Сыновья, если и удивились возвращению Лаврова и отсутствию Регины, то не подали виду, мы быстро, в тишине поужинали и разбрелись по комнатам. Остались позади очень тяжёлые три дня, подошла к окну, уставившись рассеянным взглядом на тёмный парк и крышу роддома, Слава приблизился ко мне, повернул к себе лицом и неуверенно спросил:
– Нам можно?
– Нужно! – подняла голову и выдохнула ему в губы.
Лавров целовал меня неторопливо, исследуя языком, мягко покусывая, задавая особый ритм нашим движениям, незаметно подводя к кровати. Когда упёрлась ногами в её край, Слава отстранился и начал раздевать меня, зацепив мой взгляд. Попыталась опять прижаться к его тёплому сильному телу, но он не дал, скользя по мне пальцами вслед за опускающейся одеждой.
«Так нежно и так… Невыносимо медленно».
Лихорадочно дышала, мне хотелось быстрее, просто чтобы кинул на постель и яростно вошёл, так скучала по нему, так переживала, а Слава, видя моё нетерпение, только слегка ухмыльнулся и продолжил лениво поглаживать живот, ягодицы, разливая жар по телу, поцеловал в губы, сладко двигая языком внутри, опуская меня на кровать. Но в постели он не навис надо мной, а начал медленно исследовать каждый миллиметр тела, гладя, сминая, целуя, покусывая. Вот он облизал сосок, провёл жаркую дорожку языком вниз, массируя руки от локтя к плечам, разгоняя кровь, погружая в чувственный транс. Мой викинг спустился к ногам, разминая каждый пальчик, потом поцеловал его.
«Чёрт, это был лучший массаж в моей жизни, он мог бы этим зарабатывать».
Лавров уверенно мял свод ступни, надавливая на чувствительные точки, а я прикрыла глаза, жмурясь от тактильного наслаждения.
«Ладно, признаю, это была неплохая идея».
Примитивное возбуждение перетекало на какую‑то высшую ступень. Кожа стала до боли чувствительной, ловя любое, даже самое лёгкое прикосновение. Мой викинг перевернул меня на живот и продолжил издеваться, массируя плечи, руки, спину, ягодицы, целуя кожу, которую только что трогал, заставляя умирать от нетерпения. Уже давно дышала урывками, глаза закрывались сами собой, хотелось глубже ощутить каждое возбуждающее прикосновение.
Воздух вокруг стал более плотным, обволакивая, приглушая звуки. По всему телу протекали сладкие волны, собираясь в горячем лоне. Бёдра начали двигаться, подниматься, требуя особой ласки. Чувствовала, как мокро, жарко уже между ног. Слава, как будто не замечая моего состояния, лишь иногда, словно, случайно задевал набухшие влажные складки, потом взял подушку и подложил мне под бёдра, ягодицы приподнялись, ноги сами собой развелись, открывая ему полный доступ. Мой викинг глубоко выдохнул, поглаживая клитор, медленно водя пальцами внутри.
– Сла-а-ав, ну, пожалуйста, пожа-а-алуйста, – уже чуть не плакала, умоляя.
Наконец, ощутила тяжесть его тела, Лавров поймал и вытянул мои руки, переплетя свои пальцы с моими, сильно сжал, покачивая бёдрами, скользя членом у самого входа, потом медленно глубоко вошёл, вырвав из меня счастливый гортанный стон. Внутри уже всё было таким раздражённым и чувствительным, что перед глазами пошли тёмные круги.
Слава тяжело сопел, упираясь головой мне в затылок, не размыкая рук, но двигал членом так же неторопливо, как до этого гладил и целовал тело. Это было похоже на сладчайшую пытку, я чувствовала каждый миллиметр скользящей во мне плоти, ощущала, как задевает нервные окончания набухшая головка. Мы оба стали мокрыми от пота, тяжело дышали, но мой викинг всё продолжал и продолжал в едином ритме методично, протяжно входить и выходить из меня.
«И как этот садист, вообще, додумался до такого?!»
Пару раз попыталась сама ускориться, но он сразу отстранялся, наказывая, и я смирилась. Мне оставалось только сжимать его внутри, приближая развязку. Оргазм стал накатывать в том же ритме, что и его толчки: медленно, неотвратимо, глубоко, долго, снося крышу. В голове стучало только: "я люблю тебя, я люблю тебя, я люблю тебя", по щекам покатились горячие слёзы облегчения. Слава три раза резко, сильно, со всего размаху вошёл и догнал меня, упав на спину, весь мокрый.
– Я тоже тебя люблю! – прохрипел Лавров непослушным из‑за сбившегося дыхания голосом.
«Я что?! Говорила это всё вслух?! Чёрт… Стоп! Он меня тоже?!» – обомлела я.
После возвращения из Казани перестала совершать кровожадные набеги в родблок, и Слава остался моим единственным «источником» энергии. Со временем обратила внимание, что внутреннее сияние после близости становится всё тускней, уступая место «обычному» удовольствию. Бессонница моя прошла бесследно, теперь засыпала сразу, как только получалось прилечь и закрыть глаза.
«Надеюсь, я на пути к выздоровлению!» – подумала и провалилась в сон.
В понедельник, как только завершила обход, закрылась в свободной палате и позвонила Марику.
– Привет! Рад слышать! – ответил он бодро.
– Здравствуй! У меня плохие новости!
И быстро рассказала ему самую суть произошедшего.
– Как всё это неожиданно и не вовремя! – удрученно протянул Марик.
– Арина осталась сиротой, родителям Натальи её не доверят из‑за преклонного возраста и состояния здоровья. Остаётся два варианта: или ты её признаешь и заберёшь к себе, или удочеряю я.
– Вариант на самом деле только один – второй!
– Я слишком много работаю и мало зарабатываю для усыновителя, Марик!
– Лялька, это уже не так, мы приедем в четверг, и всё узнаешь из первых уст. Тебе ещё понадобится согласие на усыновление консульства Израиля, у Арины двойное гражданство. Пришли мне срочно скан обоих свидетельств о рождении, до конца месяца всё подготовлю и передам.
– Ты даже не сомневаешься, что я соглашусь!
– Ляль, я много для тебя сделал, и буду твоим вечным должником, если ты меня выручишь! Я ей никто, и так останется до моей смерти, а в своё завещание уже её включил.
– Марик, она твоя дочь, это я ей никто!
– Вы давно знакомы, регулярно общаетесь, судя по фото в соцсетях, твоя Регина ей кузина, я тебе доверяю, и обеспечу вам нормальную жизнь!
– Хорошо… Надеюсь, всё получится.
– Не сомневайся! До встречи в четверг!
«Каким, всё‑таки, изворотливым и ушлым он стал за эти годы. Далеко пойдёт! Мир, вроде бы, один на всех, но каждый живёт в своём. И ценности, как отпечатки пальцев, у каждого свои» – подумала, сличая свои воспоминания с результатом.
Во вторник мы съездили в Перинатальный центр, и УЗИ ОМТ подтвердило наличие плодного яйца в полости матки, врач зафиксировала сердцебиение плода и распечатала мне «фото на память», левая маточная труба была перевязана, а правая чудесным образом полностью расправилась и восстановила свою проходимость.
Начмед и однокурсница Альбина развела руками и повинилась:
– Когда ты во время кесарева попросила перевязать трубы, мы не стали делать стандартную операцию по Дюцманну, просто, прошили викрилом брыжейку трубы у самого её края и затянули. У тебя‑то трое, а у нового мужа один…
– Вот вы даёте! А предупредить?!
– Ну что? Неужели ты не рада? Беременность 5‑6 недель. Сохранять не будем? – коварно улыбаясь, спросила Альбина.
– Надо подумать! У меня же есть две недели на размышления…
Не стала ей пока говорить, что новый муж умер, но есть уже третий желающий.
Лавров нервно ходил туда‑сюда вдоль ограды, иногда поглядывая на крыльцо, в ожидании моего возвращения. Стараясь не разрыдаться от нахлынувших эмоций, протянула ему первый снимок нашего ребёнка:
– Сомнений нет, я беременна. Только не говори пока никому, я очень суеверна.
Слава вдруг весь обмяк и сел прямо на асфальт, сжимая в дрожащих руках чёрно‑белый квадратик с большим кругом и маленьким пузырьком внутри. Он притянул меня за подол и крепко обнял, уткнувшись головой в мой живот, и прохожие смотрели с пониманием, но опасливо обходили нашу странную пару по дуге большого радиуса. Минут через пять успокоился, и мы смогли сесть в машину.
– Поехали за Региной? – спросил, запуская двигатель.
– Давай, сначала поужинаем где‑нибудь, нам надо поговорить…