ЗАДАЧА ТРЕХ ТЕЛ, ИЛИ ПРОЙТИ ПО ВОЛНЕ
Наталия С. Эссе о любви_2015
Памяти Дана_25.Х_День Рождения
«Счастье — в непрерывном познании неизвестного, и смысл жизни в том же» (АБС – ПНвС»)
Это эссе должно было появиться давно, но никак не могло взлететь и подняться — возвращалось каждый раз разрушенное. И вот, видно, время пришло или, скорее, уже ушло невозвратно. Теперь всё можно, потому что никому уже ничего не нужно.
Его звали Дан. Не Даниил и не Данила, а просто Дан. Это короткое имя было как раз для него. Он был красив, но не обычной красотой – у него была умная красота и красивый ум. Природа была щедра к нему. Всё в нём было доведено до совершенства. Музыкальные пальцы пианиста, даже уши потрясающей красоты. В кино Дан мог бы сыграть и героя-интеллектуала и работягу. В юности он работал на токарном станке. В результате больные ноги, которые к тому же он сильно обморозил, заблудившись в тайге. Он читал Шекспира в оригинале, говорил по-немецки, переводил японские научные тексты, в истории ориентировался свободно, знал ходы и выходы, мог объяснить причины и следствия, классно играл в теннис. И ещё – он любил Довлатова.
Тане нравилось смотреть на него и любоваться. Да, у неё было такое хорошее, простое имя Таня. Конечно, тут не обошлось без Татьяны Лариной – мама любила Пушкина. «Мама, ну почему ты не назвала меня Наташей», – приставала Таня к маме, – «Ты любишь Пушкина, Пушкин любил свою Натали. Может, я получилась бы такая же красавица». Мама улыбалась и молчала. Вот мама действительно была красавица, даже лучше Натали. И имя у неё было красивое – Викторина. Бабушке нравилась одна балерина, и маму она назвала в её честь.
Дан как-то провожал Таню домой, зашел попить чаю и остался у них навсегда. Откуда он вообще взялся, этот Дан? Таня была убеждена, что он залетел с другой планеты. На Земле таких не бывает. И мама Викторина часто смотрела на него, как на своего. То, что мама с другой планеты, у Тани никаких сомнений не было. А как появилась сама Таня? Наверное, обычно – от папы с мамой. Ведь папа был. Таня хорошо его помнит.
Они так весело жили. Вечерами, когда собирались вместе, папа пел никому не известные песни, мама танцевала босиком, а Таня читала какие-то непонятные стихи, которые маме и папе очень нравились. Там было про волну, по которой надо пройти, про красавицу, которая никак не могла на ней удержаться, и ещё что-то очень важное. О чём - Таня забыла, потому что в тот важный момент все начинали шуметь и смеяться. И уже потом, когда папы не стало, она часто спрашивала у мамы, что же это было – важное. «Узнаешь, - говорила мама. – Сумеешь пройти по волне и поймёшь». Папы не стало, когда он был ещё совсем молодым. У него было прекрасное лицо - смуглое, а волосы белые - седые. Сочетание потрясающее. Казалось, что седым он был всегда. «Благородная внешность», - говорят про таких.
Но самым интересным было вот что. Когда Таня впервые увидела Дана, она поразилась, как он похож на папу. Зимой, в феврале это было. Они шли вечером по Садовому кольцу, на нём был замечательный кепарь, он держал её под руку, а она задирала голову, смотрела на его профиль и видела папу. Папину улыбку. Так не бывает, думала она. Но было именно так. Таня сказала маме, что встретила человека, который очень похож на папу. И, оказывается, они оба учились в одном и том же институте, самом лучшем в стране.
И мама не удивилась. Она вдруг сбросила туфли и босиком красиво проплыла по комнате. Это было впервые после ухода папы. А Таня подняла руку и звонко произнесла:
«Когда взошло его лицо над жизнью скомканной моею, вначале поняла лишь то, как скудно все, что я имею».
Мама притянула её к себе, и они несколько минут посидели, обнявшись и тесно прижавшись друг к другу. Таня потом вспоминала об этом как о минутах какой-то небывалой физически-душевной близости. Не было ничего похожего ни до, ни после.
А потом стали происходить вообще необыкновенно интересные вещи. Как-то они шли с Даном от Сокола через парк. Таня читала стихи: «Это почти неподвижности мука мчаться куда-то со скоростью звука, зная наверно, что есть уже где-то некто, летящий со скоростью света». Вдруг Дан остановился и повернулся к ней: «Я должен тебе сказать очень важное, я ещё никому этого не говорил». «И я должна тебе что-то сказать», – прошептала Таня.
«У меня давно появилась эта идея, а сейчас вдруг всё стало складываться, – продолжал Дан, не слыша её, – я должен решить задачу трех тел». Она хотела спросить – зачем? Но вовремя остановилась. А он стал ей говорить о бесконечной вселенной, об Эйнштейне, о физических законах, о гравитационной постоянной, об общей теории поля. Он умел рассказывать так, как никто не умел. Она уплывала с ним в таинственные миры, восхищалась и ужасалась, она гордилась им очень и ждала, ну совсем немножко, слов о любви, ну хоть немножко.
И только потом, прожив с ним годы, побывав в разных далеких и таинственных мирах вселенной, заглядывая в неизведанное будущее или погружаясь в ещё более неизведанное прошлое, только тогда Таня поняла: всё, что он, такой умный, говорил ей, восторженной девочке, – это всё было про любовь. Про самую большую любовь в его жизни, про любовь к науке Физике. Познание законов природы, проникновение в суть вещей – вот что было смыслом его жизни, вот что было его любовью. И она сделала то единственное, что могла, – разделила с ним эту его любовь.
А потом случилось страшное, и с каждым днём Дана становилось всё меньше и меньше. Он мог вообще исчезнуть в любую минуту, в любую секунду. Но Дан был спокоен, потому что знал, что ему не дадут уйти – ведь он ещё не решил задачу до конца. А Таня сидела около него и знала, что ему не дадут остаться именно потому, что он подошёл слишком близко к решению этой задачки. Она трясла его за плечи и кричала: «Что делать? Что же делать?». Он вдруг открыл глаза и сказал совсем спокойно «терпеть» … и … исчез…
Таня тоже вдруг – вспомнила и поняла, что случилось: ведь она так и не смогла пройти по волне…
//Прозвучали строчки из стихов Л. Мартынова и Е. Евтушенко//