Лохматый пес, словно сошедший с картины, растянулся в тени дувала. Частое дыхание, вывалившийся длинный язык, взгляд измученно скошен на Федора. Полдень.
Федор тщательно, строго следуя узору темных морщин сгибов, сложил замызганный листок бумаги и аккуратно всунул его в карман планшетки. Следом в недрах планшетки скрылся химический карандаш, чей кончик так и остался не обмусолен. Взамен из планшетки был извлечен томик в зеленовато-сером переплете от фабрики Кирхнера, с выцветшими серебристыми литерами на обложке: «О природѣ любви». Строка с именем автора обесцветилась полностью.
«Глава IV. То, что не является любовью.
Мы имѣемъ свойство зачастую облагораживать наши чувства, мысленно придавая имъ возвышенныя свойства, которыхъ этѣ чувства далеко не всегда заслуживаютъ. Имѣетъ ли отношеніе то, что мы ощущаемъ какъ нужду въ той самой женщинѣ или желаніе обладать ея чувствами, вниманіемъ и помыслами, къ самой любви, или оно лишь притворяется ею? Вглядитесь въ себя… »
За спиной послышались шлепки босых ступней. Среда.
- Да иду уже, иду.
Оправить гимнастерку, свесить планшетку строго по бедру, поправить фуражку – кокарда строго на линии вертикальной складки на лбу, тянущейся от переносицы, и решительным шагом, с отчетливым стуком мерно впечатывая в каменную плитку каблуки сапог, вглубь дома.
Он долго путался в именах, прежде чем наречь их днями недели. Долго придумывал, как назвать восьмую, и, наконец, остановился на названии летнего месяца. Кажется, сработало.
… Дымный султан, тянущийся над вагонами, перестук колес, ор паровозного гудка. Кутаясь в чапан, накинутый поверх гимнастерки, Федор подставляет лицо розовому свечению, окрашивающему волнистые гребни барханов, чьи линии подчеркнуты залежами глубоких теней. Безбрежное море пустыни, обступившей насыпь, увенчанную двойной блестящей нитью рельсов, ночной холод, спешно отступающий под утренним натиском солнечных лучей, постепенно наливающихся ярко-желтым. Открытая площадка тамбура вагона, на дощатом полу – настелена драная шинель, голени свешиваются вниз, над лестничкой, на коленях – раскрытый томик.
«Почему мы влюбляемся въ однихъ, и не замѣчаемъ другихъ? Насколько вѣрна сентенція, утверждающая, что мы выбираемъ въ качествѣ объектовъ любви женщинъ, либо похожихъ на нашихъ матерей, либо наоборотъ – максимально противоположныхъ имъ въ свойствахъ своей натуры? Какую же роль играетъ внѣшность, и неизмѣнна ли эта роль? Чей же именно ликъ мы видимъ, глядя на любимую, и гдѣ этотъ ликъ обитаетъ?...»
Очередной полустанок. Высадка.
- Товарищи, у меня распоряжение реввоенсовета! – потрясая бумагой с солидной печатью, украшенной целой россыпью подписей, - и там написано, чтоб выдать по верблюду на человека, проводника, и припасов на неделю пути, так что будь добр предоставить! – а рука тянется для пущей убедительности к кобуре, где наган таится в ожидании, искушающе выставляя пятку рукояти, венчающуюся кольцом для ремешка.
Три дня пути до кишлака. Крыши глинобитных хижин, арыки вдоль дувалов. Покрытое морщинами, коричневое от загара лицо хозяина дома. Взгляд мрачновато-недоуменный.
- Принимайте обратно дочь, в полном здравии. Не обессудьте - муж то ее умер… - слова даются уже привычно, почти без затруднения. Лишь тень той запинки, через которую они пробивались в первый раз.
На всякий случай – заскочить в свежеиспеченный сельсовет, спросить о делах, и дать инструкции председателю – сухому туркмену в линялом халате и грязноватой чалме, - «ты, товарищ, следи, в обиду женщину не давай. Партия с тебя за это спросит».
Слова прощания, и спешно собираться в обратный путь. Все правильно ведь делает - а на душе смурно. Словно только что утопил собственными руками целый выводок котят.
Тень постепенно отдаляющейся фигурки Четверга, закутанной в паранджу, тянется вслед крошечному каравану указующим перстом, чей жест полон укора. Федор отворачивает голову.
Темнеет. Остановка у заброшенного караван-сарая. Жребий велит сегодня дежурить Субботе. Остальные укладываются спать.
Проснувшись среди ночи, Федор тихо поднимается ложа, и почти беззвучно пробирается к выходу из помещения караван - сарая.
«Иди спать. Дальше - я»
Над головой – темная бездна, усыпанная мириадами мерцающих звездных огоньков.
Масляная лампа, овал желтого света, восемь кружков на расстеленной карте, шесть из них – двойных. Сложив карту, Федор принимается чистить Льюис. Снимает алюминиевый кожух-сифон со ствола, разбирает механизм, аккуратно раскладывая внутренности пулемета на отрезке чистого холщового полотна, расстеленного поверх большого плоского валуна. Особое внимание – осмотру спиральной боевой пружины, словно изъятой из механизма заводных часов. Покрывает детали оружейным маслом, и тут же принимается отирать другим куском ткани так, чтоб осталась лишь тончайшая пленка. В пустыне нельзя допускать обильную смазку на деталях, иначе все забьется песком.
Достает тетрадку, где подчеркивает строчку «номер 4. Четверг (Хафиза). Кишлак Гарагум. Имя отца – Чары». Шесть подчеркнутых строк из восьми.
Вначале он первую строку зачеркнул. Но вдруг увиделось в этом ему что-то нехорошее, и даже постыдное. Тогда он переписал ее, и отметил подчеркиванием. С тех пор он не зачеркивал, а лишь подчеркивал строки.
«Глава VII. Манифестаціи.
Что происходитъ тогда, когда мы рѣшаемъ, что опознали въ своихъ чувствахъ любовь, и оглашаемъ ея имя? Слово становится указателемъ чувствамъ и намѣреніямъ. Оно обращается въ господина. Недаромъ сказано: «знающій имя – имѣетъ власть надъ вещью». Но нѣтъ ли здѣсь какой-либо обратной связи? Не беретъ ли само имя насъ въ заложники и не велитъ ли намъ видѣть и поступать согласно его природѣ? Не дополняетъ ли оно наши чувства вписаннымъ въ его значеніе и не ограничиваетъ ли оно одновременно испытываемое нами тѣмъ, что содержитъ, отсѣкая границей буквъ пластъ не-обозначеннаго им? …»
Скоро светает. Федор достает заветный листочек – тот самый, темный на сгибах, покрытый лишь бледно-грязными отпечатками пальцев, и ни одной буквы на нем, - и мысленно принимается выводить строки: «Разлюбезная моя Катерина Матвеевна…».
Автор: horizen8
Больше хороших рассказов и стихов здесь: https://litbes.com/
Ставьте лайки, делитесь ссылкой, подписывайтесь на наш канал. Ждем авторов и читателей в нашей Беседке.