- Угощяйся, - Максимов подвинул сковородку ближе к пришедшему из темноты бородачу, отрезал от каравая приличный кусок хлеба и протянул гостю. - Сало ножом подцепляй, горячее. Тебя Райда зовут?
- Зови так, - неопределенно ответил бородач, не объясняя, и сам поинтересовался, - А ты из новых?
- Это как? - Не понял Максимов.
- Ну из нынешних значит.
- Считай, что так, - усмехнулся майор, - Петром зовут.
- Вот и познакомились.
- А ты хлеб в сковородку макай, вкуснее будет, - посоветовал Максимов.
- И правда что, - Райда попробовал и похвалил. - Все в прок.
- Не пробовал так раньше?
- Не приходилось, свиней у нас не держали.
Помолчали, пока ели. Сковородку умяли полностью, от каравая осталось совсем немного.
- Не объел я тебя? - Поинтересовался Райда.
- Завтра в Колучино все равно возвращаюсь.
- А тут что делал?
- Картину украли, ну ту, которую ты нарисовал.
- Хорошие дела, - встревожился гость. - Ты стало быть по сыскному ремеслу будешь?
- Сыскарь, - согласился Максимов. - Раньше нас также звали?
- Как только не звали, - неопределенно ответил Райда и поинтересовался, - А Паисий где.
- Вчера пропал, - майор пожал плесами, - не знаю, что и думать. Вот, шнурок с крестиком остался. - Максимов достал из кармана найденный предмет. - С ним-то что делать?
- У себя оставь.
- Себе? - Уточнил майор.
- Говорю же, у себя... не потеряй, храни пока.
- Как скажешь, - согласился Максимов и убрал крестик обратно. - Про Паисия, что думаешь?
- А что тут думать, - Райда пожал плечами, - человек слаб. А картина ему была доверена... Не уберег он значит, сыскарь?
- Не стал бы я так говорить...
- Не знаешь?
- Нет, - сознался Максимов, - а напраслину на человека наводить не хочу.
- Это как? - Не понял Райда
- Ну... оговаривать.
- Понятно. Оговор, он дорогого стоит.
- Вот и я о том же... Не пойму вот что. В церкви много добра разного, золота, серебра, а взяли твою картину. Иконой она считалась, причем чудотворной.
- Придумал себе человек забаву, - усмехнулся Райда и спросил, - А в котелке твоем что?
- Чай, пей, - предложил Максимов. - Раньше в этих краях такого не было.
- И правда что, - согласился Райда. - Такой травы в наших краях не растет.
- А это и не трава, - пояснил Максимов, - лист с кустарника, высушенный и измельчённый.
- Чудно, - Райда отпивал горячий чай из котелка маленькими глотками, - но вкусно, особенный запах от него.
- Паисий рассказывал, - Максимов не стал вдаваться в подробности рукописи монаха, - что с тобой в тот раз и Христо приходил, а потом и Миролюба появилась. - Майор сидел к портрету на скале спиной и почувствовал, как по ней пробежал холодок.
- Было дело, - вопрос не понравился Райде, - Да не виделись мы с тех пор больше... И Стража Паисию оставил. Не говорил про него ничего?
- Про собаку что ли?
- Значит говорил...
- Сказал только, что ты Стража ему оставил, а больше ничего.
- Пропал стало быть?
- Так выходит. А Паисия я бы винить не стал, - Максимов вернулся к вопросу Райды. - Просто на одном месте он усидеть не может...
- Бывает, - похоже Райда соглашался со всем. А может майор каждый раз попадал в самую суть.
- С вашей той встречи лет семьдесят уже прошло, а он таким и оставался...
- Поймал значит луч, - понял Райда.
- Он мне говорил, что можно только раз, - уточнил Максимов.
- Кто же это знает, никто знать не может...
- Я так же подумал. Вот сегодня он еще раз и попробовал.
- Ну, теперь за свою судьбу он сам ответчик... А крестик просто так с шеи упасть не мог. Шнурок-то целый?
- Целый. И не в руке же он его держал?
- И я о том же.
- А ты как думаешь, с лучом только время ускоряется? Ну вперед бежит?
- Ничего не думаю, и говорил уже, думать тут нечего...
- Может о картине своей расскажешь? - Максимов попытался вернуть разговор к украденному артефакту. - Паисий говорил, что изображения, ну образы на ней не каждому показываются. Их на самом деле два?
- Миру рисовал, - пояснил Райда, а почему она на картине за старца спряталась... сам не знаю. И кто старец тот, тоже невдомек.
- Сейчас говорят, что Николай Чудотворец.
- Не знаю, кто такой.
- А про Миролюбу, что Богородица... Старец чаще показывается, а Богородицу только раз и видели... По всему выходит, шедевр ты нарисовал.
- Говорю же, странные люди...
- А ты себя больше человеком не считаешь? - Максимов спросил и тут же пожалел об этом.
Райда замолчал и вроде даже как уходить собрался.
- Ты прости меня! - Тут же поправился майор. - Не то хотел сказать...
- В самую точку ты, - перебил Райда и смотрел теперь мимо Максимова ему за спину, смотрел чуть ли не с испугом.
И Петр опять почувствовал озноб в спине, невольно обернулся и успел увидеть, как блеснули глаза на потрете Миролюбы.
- Не сама ли решила пожаловать? - Прошептал Райда. - Пора мне, сыскарь. Одно знаю, таких картин семь должно быть. Каждая нарисована отдельным человеком... А вот зачем? Только она знает... С каждым жила, ремеслу учила, как и меня. Со мной дочь прижила, как с другими, не знаю... - Вроде эти слова Райда говорил не торопясь, но когда Максимов повернулся к костру, то гостя уже не оказалось, остался только деревянный чурбачок.
Петр встал с бревна, оказывается ноги затекли и распрямились с трудом. К костру по неглубокому снегу вели два следа Райды. Бородач пришел со стороны, где был когда-то похоронен, от березы, выросшей на его могиле, а ушел почему-то к лесу, совсем в другом направлении.
Миролюба, которой почему-то испугался Райда, не появилась. Максимов подошел к ее портрету и опять потрогал. Скала оставалась по прежнему холодной и шершавой. А мелькнувший в темноте искрометный взгляд можно было объяснить тем, что просто померещилось в темноте. Искры от костра могли сыграть такую шутку.
Пошел снег, пожалуй первый раз за осень падал крупными хлопьями. Костер почти догорел, и остававшиеся мерцающие угли недовольно шипели. Петр забрал котелок с остатками чая, пустую сковородку и ушел спать в пещеру, перегородив вход новым притвором.
Следующий день выдался пасмурным. Снег прекратился, но за ночь его навалило прилично. Максимов не стал разводить огонь в очаге, тем более в уличном костре. Доел горбушку каравая и запил оставшимся с вечера холодным чаем. События прошлого вечера утром стали казаться сном. Разговор с гостем помнился плохо. А приходил ли он вообще, определить было невозможно.
Снег спрятал все следы, если такие и были. Правда под ним возвышался чурбачок, на которым сидел бородатый гость. Только этот обрубок дерева мог быть здесь и раньше. Возможно Максимов сам поставил его, но так и не расколол, дров хватило. Сковородку жареного сала мог тоже съесть один, впрочем как и хлеб.
Петр закинул рюкзак за спину и отойдя от пещеры все же обернулся, хотя тем самым нарушал свое же правило, выработанное годами службы. Портрет Миролюбы хотя и был на вертикальной стене, залепило ночным снегом, он как бы спрятался от взглядов людей, впрочем крайне редко посещавших это место. Максимов больше не почувствовал никакого взгляда, место как опустело, и отправился в Колучино, куда надо было добраться до ночи.
1 глава, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 27
________________________
Антология произведений о Максимове
