То была моя очередная командировка в Дагестан. В середине девяностых.
Оказав помощь коллегам, бригада возбудила несколько дел против ихних "неприкасаемых", которых ОМОН увез в Москву, а потом решила немного отдохнуть.
Часть ее, в выходной, отправилась на экскурсию в Каспийск, а я поехал в Дербент. Вместе с одним из заместителей прокурора республики.
Этому городу было несколько тысяч лет, хотелось окунуться в историю.
Там нас встретили местные товарищи, организовав обзорную экскурсию, а потом мы отправились в крепость Нарын-Кала. Господствующую над местностью.
Из нее открывался чудный вид на сам город и омывающий его Каспий.
Экскурсовод, оказавшийся кандидатом наук, рассказал, что основали крепость персы, при участии Александра Македонского, сюда доходил Чингиз-хан, а еще цитадель навещал царь Петр I. После победы над турками.
И якобы прорубил то самое окно в Европу, о котором в «Медном всаднике» упоминал Пушкин.
В качестве доказательства мне показали квадратную дыру в одной из крепостных стен, толщиной, метра полтора. Не меньше.
Насчет подлинности данного исторического факта я весьма сомневался, но виду не подал. Восток - дело тонкое.
Цитадель содержалась в образцовом порядке, хотя экспозиций внутри не было. Не хватало финансирования.
Зато на одном из ее бастионов, под зубчатой стеной, имелась целая коллекция древних якорей с ядрами. В большинстве они были каменные.
- Артефакт,- чуть приподнял я одно, весившее килограмм шестнадцать.
- Хозяева тут же пожелали его подарить. Гость отказался.
- Патаму што тижолый? - рассмеялись они. - Ничего, сами в Москву даставим!
В том, что эти сыны гор могут доставить что угодно и куда угодно, я не сомневался. Но настоял на своем. Историю дарить нельзя. Иначе что останется?
Обойдя все что можно и посетив напоследок зиндан, в котором морили пленных, по предложению мэра отправились пообедать в один местный духан. Расположенный в старой части города.
Заведение было стилизовано под старину, нас там уже ждали.
На столе тут же появились изыски дагестанской кухни: чуду с зеленью, хинкал и многое другое, а к ним несколько бутылок коньяка «Дербент». Известного завода.
После заздравных тостов отдали дань еде, а потом, как водится, завязался дружеский разговор. Легкий и непринужденный. Так всегда бывает на кавказских застольях.
Хозяева рассказали несколько веселых историй, я тоже. Потому как человек с юмором.
Особо забавной оказалась история про одного из директоров их коньячного завода.
Тот проложил тайный трубопровод от предприятия к себе домой, и коньяк тек у него из дополнительного крана на кухне.
- Ну и что потом? - вопросил я.
- Пасадили, - сокрушенно вздохнул рассказчик. - Бригада из Москвы приехала и пасадили.
- Уважаемый чилавек был, - добавил другой. - Выпьем за его память.
Выпили, закусили.
Затем появился народный певец-ашуг, с инструментом, именуемым пандур, принял стопку коньяка и исполнил песню.
- О чем она? - наклонился я к республиканскому товарищу.
- Про имама Шамиля, - значительно сказал тот.- На аварском
- А еще у нас есть свой Пушкин, - когда отзвучала песня, заявил экскурсовод, тоже участвовавший в застолье.
- Как это свой? - удивился я. - Он вроде бы всенародный.
- Всинародный да, - согласился ученый муж. - Но у нас есть свой (поднял вверх палец). Асобенный.
После чего рассказал следующее.
Оказывается в 1859 году всемирно известный писатель Александр Дюма посетил Дербент с дружеским визитом. А по дороге, на склоне одной из гор, узрел профиль великого русского поэта. С тех пор гора носит имя Пушкин-тау, и ее часто навещают туристы.
- Это ж надо! - удивился я. - Хотелось бы посмотреть, это чудо природы.
- Нэт вопросов,- ответили прокурор с мэром, после чего мы выпили стременную и, попрощавшись с духанщиком и певцом, вышли к автомобилям.
Затем был час езды по горной дороге и остановка в нужном месте.
- Вот он, наш Пушкин! - гордо указал рукой историк на дальний слон высокой горы.
- Вах, какой красывый, - умилились коллеги, а я прищурился.
И действительно, на гребне явно угадывался профиль Александра Сергеевича.
Причем если отойти на несколько шагов вперед или назад, ракурс менялся и профиль исчезал. Словно видение.
В Махачкалу с заместителем мы возвращались, когда на небе зажглись звезды.
- Да,- думал я, - зорким оказался француз. А если бы не приехал?
