Глава девятая.
I.
Когда, уж, тьма вокруг сгустилась,
Подобьем чёрной кисеи,
Вновь ночь на землю опустилась,
Приняв в объятия свои,
И поглощая наконец,
И вычурный большой дворец;
И парк с ротондою чудесной;
И лес, накрытый тьмой небесной;
И длинные ряды машин,
Что у дворца ещё стояли;
Служивых терпеливо ждали;
И ряд разобранных фашин;
И все предметы в спальне той,
Где Берест, мучим духотой,
II.
Лежал, кровать не расправляя,
Поверх красивых покрывал,
С себя одежды не снимая.
Казалось за день он устал,
И оттого был недвижим.
Был вид его непостижим.
Был в думах, как обыкновенно,
И думал сосредоточенно:
"Быть может, это даже лучше,
Что недостаточно улик?!"
Он к недоверию привык.
Его смятенный ум заблудший,
Прогнав все сны, не засыпал,
И мысленно во тьме витал.
III.
Что было б, если бы поверил,
Ему тот старший офицер,
И сведенья его проверил,
На самый тщательный манер,
Про Орден рыцарей Храмовных?
Тогда б он в поиске виновных,
Свои все силы приложил,
И тайны Орден погубил;
А так неверием своим,
Для них он приговор отсрочит.
Владимир вовсе ведь не хочет,
(Коль до сих пор неуязвим,
Военный Орден оставался,
Пока он с ним ни повстречался),
IV.
Древнейший Орден погубить;
При этом вольно иль невольно,
Но, тем не менье, всё же быть,
Хоть и взирая недовольно,
Причиною его паденья,
Которое без промедленья,
Свершится, бездну разверзая,
И в неё Орден погружая.
А так вполне реальный шанс,
У рыцарей храмовных есть:
И братство сохранив и честь,
Не создавая резонанс;
Подстать благому ожиданью,
Вести свой Орден к процветанью.
V.
Покуда Берест в мыслях этих,
В тиши полночной находясь;
Забыв о суетных соседях,
И, здраво рассуждать стремясь,
Глядел в черневший потолок;
Вёл сам с собою диалог;
В дверь осторожно постучали.
Он промолчал, и там молчали.
"Да, кто ж так поздно может быть?"
Он молча задался вопросом,
Но, не затеявшись расспросом,
Подумал: "Надо бы открыть."
Хоть добрым людям сны, уж, снятся,
Но, всё ж, кого ему бояться?
VI.
"А, может быть, ошиблись дверью?
Так, значит, постучав, уйдут."
Но, как по древнему поверью,
Стук в двери повторился. Тут,
Владимир малость приподнялся;
На локоть оперся; замялся:
Открыть ли дверь, иль не открыть?
"Да, кто ж так поздно может быть?"
На ключ была дверь заперта.
На тумбе поискав рукою;
Затем, пошарив под собою,
Ключ не нашёл. "Ох, ни черта,
Не видно в этой темноте.
Ключ где-то должен быть, но где?"
VII.
Стук многократно повторился.
Владимир не ответил вновь.
Тот, кто за дверью был, решился,
Войти. От удивленья бровь,
Владимир Берест приподнял;
Своё волненье не унял,
Как-будто в фильме наблюдая,
Как незнакомец открывая,
Дверь своим собственным ключом,
К нему вошёл и, не стесняясь,
И, перед ним не извиняясь,
Как-будто был здесь ни при чём,
Прикрывши дверь, вдруг с тьмою слился;
К нему спокойно обратился:
VIII.
"Нет смысла вам меня бояться.
Не причиню вам нынче зла.
Не знаю, нужно ль представляться?
Хотя... Коль нас судьба свела,
О скрытности не забывая,
И, имени не называя,
Скажу лишь то, кем я являюсь:
Обыкновенно представляюсь,
Пред незнакомыми людьми,
Я именем чужим невзрачным,
Чуть простоватым, но удачным -
Таким, что сразу за дверьми,
Его все тут же забывают,
И больше, уж, не вспоминают.
IX.
Но вам в различных именах,
Что говорю, не много проку;
Пустое в сказанных словах,
Способных лишь создать мороку.
Я вам, как гостю дорогому,
Сейчас представлюсь по-иному.
Я - нашей братии министр -
Великий правящий магистр.
Министр здесь в смысле изначальном,
Употребил я, говоря,
И вижу, уточнил не зря,
Вас видя в образе печальном;
Министр - не только устроитель;
Он - братьям преданный служитель.
X.
Пожалуй, вас ещё смущает,
То, что вы - "гость мой дорогой".
Пускай вас это не прельщает,
Ещё недавно, друг вы мой,
Я думал, как вас устранить,
Ведь вы смогли наговорить,
Притом, без всякого витийства,
Тем, кто расследует убийства,
Так много и про Орден наш,
Да, и про способы отмщенья,
Дав повод нам для огорченья,
(Хоть чувства - в самом деле, блажь!)
Своё я мненье изменил,
Лишь потому, что повод был.
XI.
Тот тучный старший офицер,
Послушав вас, решил иначе;
Не взял он Берест с вас пример;
Всё к упрощённой свёл задаче.
Зачем им вящей славы для,
Ловить на небе журавля?
Не лучше ль удовлетвориться,
Тем, что в руках у них синица?!
Виновник есть у них - Лукин.
Так пусть же так и остаётся!
Я не провидец, но сдаётся,
За всех ответит он один.
Простите дерзость подлецу,
Но безразлично мертвецу.
XII.
Уж, пусть мертвец за всех ответит.
Тем более, что так хотят,
Все те, кто в Холмсы нынче метит;
Иные версии их злят.
А вас хочу сейчас просить:
Всё, что сказали им, забыть,
И больше не напоминать;
Что знаете о нас - скрывать.
Смогу ль на вас я положиться?
Могу ли доверять я вам?"
"Коль нужно, то я слово дам!
Что б мне сквозь землю провалиться,
Когда об Ордене хоть раз,
Обмолвлюсь я хоть парой фраз."
XIII.
Так Берест честно обещал,
Магистру Ордена; так клялся.
О встрече с ним он лишь мечтал,
А тут нос к носу повстречался.
Он, шанс боясь свой упустить,
Решился у него спросить:
"Хоть времени для встречи мало,
Скажите что же повлияло,
Благое вызвав промедленье,
И, побудив поспешно вас,
Не торопить возмездья час;
Моё отсрочить устраненье?"
Магистр в тишине вздохнул;
И тут же в сторону шагнул,
XIV.
Когда немного огляделся;
Взял стул, стоявший в стороне;
Степенно на него уселся,
Так, чтоб сияющей луне,
Явившейся не так давно,
И, льющей свет свой сквозь окно,
Его едва лишь освещать,
Взялся он вот с чего начать:
При этом, будто бы застыл;
Был строг он и благопристоен;
Всё также голос был спокоен,
Всё также холодно уныл;
Хоть странно, но на удивленье,
Внушал к нему благоговенье.
XV.
"Хоть прежде вы меня видали,
С печалью мрачной на лице,
И днями здесь уже встречали,
И в парке, и в самом дворце,
Да, и в кафе не разминулись:
В день роковой мы там столкнулись.
Но, так как заняты вы были,
Внимание не обратили,
Средь прочих граждан на меня;
И это славно, так-то лучше;
В неведеньи своём заблудше,
Мой лик не вспомните, кляня,
Себя, вам делу не помочь;
Мысль - "опознать" - гоните прочь.
XVI.
Меня вполне теперь устроит,
Что, как инкогнито я здесь,
И звук иной не беспокоит,
И темнотой окутан весь.
Сейчас заметить не примину,
Пока луна мне светит в спину,
Лица не видно моего,
И мне спокойней оттого.
Пусть всё, как есть, так остаётся.
Хоть распознать - вам по-плечу,
Но я нисколько не хочу,
Хоть в вас желанье это бьётся,
Себя хоть чем-то выдавать;
Хоть что-то вам напоминать.
XVII.
А на вопрос ваш так отвечу:
Сначала в том корысть была.
Судьба, устроив нашу встречу,
Вам, право, щедро помогла,
Печальну участь избежать.
Не то б пришлось в земле лежать.
Но, не попасть чтоб в непонятку,
Начну, пожалуй, по-порядку.
Когда мы в Ордене решили,
Поняв, что, как, и почему,
Всё подытожив по-уму,
Когда все вместе поспешили,
Уж, вынося свой приговор,
Что наглый клеветник и вор,
XVIII.
За нанесённую обиду,
Чрезмерно должен пострадать,
Ни для проформы, ни для виду,
Ни так чтоб вновь мог клеветать,
А так, чтоб чести не в укор,
С нас тот отвратнейший позор,
Моля прощенье, должен взвыть,
И его кровью алой смыть,
Тогда в усадьбе этой новой,
Пока мы всё здесь изучали,
Совсем нежданно повстречали,
Готовя приговор суровый,
Чтоб совершить его сполна,
Больного мщеньем Лукина.
XIX.
И, как всегда, мой друг, бывает,
В подобных случаях: итак,
Довольно быстро нас сближает,
Совместный, ненавистный враг.
Лукин доверье к нам питал;
От нас свой план он не скрывал.
Коль из ротонды в час урочный,
Устройство, сделав выстрел точный,
Возмездие за нас свершит;
Другие выстрелы подряд,
Звук маскируя, прогремят,
А первый жизни вмиг лишит,
Того, кто лжив был и корыстен,
И всем нам мерзок, ненавистен;
XX.
Чего же большего желать?!
Ведь мы все этого хотели.
Нам только оставалось ждать,
Когда случится выбор цели.
И вот был Богатков убит.
Но прежде, чем был план раскрыт,
Пока мы дружно ликовали;
Пока друг друга поздравляли,
А с нами вместе и Лукин;
Сердечный приступ с ним случился;
Лик его резко исказился,
И даже нитроглицерин,
Помочь в тот миг ему не смог.
Он в смертный свой шагнул чертог.
XXI.
Не выдержало сердце, видно,
Той радости, что он обрёл,
Свершив отмщенье. Очевидно,
Чрез мщенье свой покой нашёл.
Не знаю, прежде ль с ним бывало?
Но нынче сердце отказало.
Пока до мщенья в ожиданьи,
Мы находились, обещанье,
Мы дали Лукину в тот день,
Помочь, добиться результатов,
Чтобы и прочих супостатов,
Накрыла тоже смерти тень.
Когда и их мы всех убили,
То Лукина похоронили,
XXII.
В той яме, что уже заранье,
Отрыли, чтобы скрыть тела,
Всех супостатов, и признанье,
От них подбросить: мол, дела,
Творили с Богатковым прежде,
Совместно; жили, мол, в надежде,
Награбленными он деньгами,
Поделится, "отмыв" их, с нами;
Но Богатков нас обманул;
Себе присвоил все богатства;
Понятия блатного братства,
Нарушив, доли умыкнул.
А, если денег нам не взять,
То и ему их не видать.
XXIII.
Но это делать не пришлось,
Как я сказал об этом прежде;
Скрывать тела не довелось,
И путать след, томясь в надежде,
Что следствие их всех найдёт,
При этом нужный след возьмёт.
Вину установив сполна,
Они избрали Лукина,
Одним единственным злодеем,
За ним тот час установив,
Весьма значительный мотив.
Хоть мы по Лукину скорбеем,
Но, если стал он "крайним" всё же,
Устроило нас это тоже.
XXIV.
Пока усадьба в оцепленьи,
Полицией была все дни,
Мы, находясь в немом томленьи,
И в ожиданьи, что они,
Вот-вот всё скоро завершат,
И всем уехать разрешат,
Уверенные свято в том,
Что лишь Лукин один во всём,
Что здесь свершилось виноват;
Случайно, как-то так, узнали,
Ведь во дворце мы не встречали,
Хозяйку дома. Весь отряд,
Наш орденский её искал,
Но так нигде не повстречал.
XXV.
А ведь возможностей у нас,
Её сыскать, довольно много,
Имелось, только всякий раз,
(Как в помощь мы не звали Бога!),
Хозяйку, как тут ни крути,
Мы так и не смогли найти.
Теперь вы, верно, догадались,
Что рыцари везде встречались,
И вам, и остальным гостям.
Одевшись, как официанты,
Свои актёрские таланты,
Смогли мы проявить. Вестям,
Что во дворце везде "гуляли",
Свой слух прилежно подставляли.
XXVI.
Но вот узнать от верных слуг,
Где их хозяйка обитает,
Не удалось, и мыслью вдруг,
Что неизменно возникает,
Родившись вместе с подозреньем,
Со смутным тягостным сомненьем,
Наш гневный разум воспылал;
И всяк из нас предполагал,
Что, если мы найти не можем,
Хозяйку дома; коль жена,
По мужу не скорбит, она,
Не воет над супружним ложем,
То, значит, хоть всем невдомёк,
Что жив, возможно, муженёк.
XXVII.
А, если жив, то, где укрылся;
Или сбежал, быть может, он?
Кем очень ловко он прикрылся?
Кто на балу был устранён?
Жаль, что не поняли каков,
Илья Иваныч Богатков!
Прибыв на бал мы ведь не знали,
И даже не подозревали,
Что станем частью представленья,
Разыгранного им самим,
А Богатков, как хитрый мим,
Вселил в нас с ложью ощущенья,
Что мы добились своего,
Казнив во мщении его.
XXVIII.
Сначала Берест вы "играли",
Весьма активно против нас,
И каждый шаг разоблачали,
Но, видно, пробил нужный час,
И там, в кафе, где с вами были,
Вы помогли - разговорили,
Затеяв спор из далека,
Того беднягу старика.
Старик был прост, обыкновенен;
Невзрачен был на первый взгляд,
Но, выдавая всё подряд,
Вдруг с вами стал он откровенен;
Сомненья наши подтвердил;
Что Богатков жив - убедил.
XXIX.
Так, вовсе не подозревая,
Пусть неуклюже, как могли,
Наш Орден в суть не посвящая,
Нам, тем не менье, помогли.
Не сообщив и пары фраз,
Так помогли нам в первый раз.
Вы - друг мой - человек везучий!
И вскоре, уж, второй вам случай,
Представился нам услужить:
Вы вспомнили про чертежи,
И, изучая этажи,
Сподвигли дважды два сложить.
Пока вы всё понять пытались,
Мы про мансарду догадались,
XXX.
Намного раньше. Ведь те схемы,
И чертежи, задав почин,
Что помогли б решить проблемы,
Имел не только лишь Лукин.
У нас они имелись тоже.
Минут на сорок мы, похоже,
Успели вас опередить,
А перед тем, как уходить,
Мы в богатковском кабинете,
Установили микрофон,
И лишь тогда исчезли вон;
Коль став за смерть его в ответе,
Хотели знать, как всё решится,
И надо ль нам чего страшиться?