Из целинного совхоза на границе с Казахстаном Лёшкина семья переехала в город, когда ему не было ещё и пяти лет. По Лёшкиным меркам, это был очень большой, красивый и зелёный город, с прямыми улицами, не имевшими таких названий, как тупик, переулок или проезд. Этот город был основан в 1736 году яицкими казаками как город крепость. Расположился он в небольшой низине. Огибает его река Самара. Очень красиво, особенно когда смотришь на него с высоты прилегающих к нему холмов.
До переезда Лёшка рос худеньким и болезненным мальчиком. «Дрищь»- так называла его тётя Шура, жена родного дядьки. Мама рассказывала, что после рождения он чуть не умер, но выходили, вылечили. Там, в целинных степях, не хватало витаминов. У них был свой огородик под окнами квартиры в несколько квадратных метров. Невысокие яблони, какие-то одинокие и обиженные. Может быть, потому что их плодам не давали возможности поспеть? Детвора постоянно обрывала эти ещё зелёные, маленькие, кисло-горькие зачатки будущих фруктов. Взрослые рассказывали, что где-то на Украине ветви фруктовых деревьев свешиваются из-за забора прямо на тротуар. Можно даже просто идти и срывать спелые груши и яблоки. И тебе даже никто замечание не сделает. Во как. Лёшка с сестрой слушали, раскрыв рты. Неужели можно так просто идти, рвать и тут же есть? Даже не верилось. Конечно, они уже тогда знали вкус спелых фруктов. Из всех существующих фруктов на тот момент Лёшка пробовал только яблоки. Это было по праздникам, раз или два в году, а ещё, когда приезжали родственники.
Напротив, в городе росло всё. Казалось, если воткнуть в землю палку, то вырастет дерево. Несмотря на суровую зиму, солидный урожай давал даже виноград.
Пару раз в год в гости приезжал дед, мамин отец. С бабушкой он уже давно был в разводе, но внуков не забывал. Он всегда привозил подарки. В очередной свой приезд дед подарил Лёшке гантели.
- А ну-ка, покажи, какие у тебя мышцы? - просил он.
Внук сгибал руку в локте и старался изо всей силы напрячься, чтобы мышца сильнее надулась. Но больше, чем она могла, не получалось.
- 3-э, брат, да ты мало каши ел. Надо есть больше и гантелями заниматься.
Ты занимайся, а я в следующий раз приеду, проверю.
Лёшке очень хотелось быть сильным, и он занимался. Как и все советские дети того времени, он ходил в детский сад. Был уже большой, поэтому попал сразу в среднюю группу. Особенно хотелось не идти, а лететь в садик, когда родители пришивали на его рубашку погоны. Они были настоящие. их присутствие на плечах придавало сил и уверенности в себе. А накануне вечером он знал, что нужно вовремя встать. Ни в коем случае не залёживаться под тёплым одеялом. Не ждать, когда мама повторно начнет будить. Надо умыться, почистить зубы, сделать зарядку, одеться. Не любил, когда ему помогали. Матери особо и некогда было одевать его. Отец к тому времени был уже на работе, а мать еле успевала накормить скотину, проконтролировать троих детей, сделать ещё кое-какие дела по дому, одеться и успеть на работу. До своей работы она добиралась пешком. По времени это занимало тридцать - тридцать пять минут. Она работала тогда в краеведческом музее директором.
Воспитатели Лёшку любили. Может быть за то, что он не мог спокойно сидеть на месте. Ему было интересно участвовать в праздничных мероприятиях, конкурсах, различных играх. Они, дети, сами себе придумывали игры, и воспитатели тоже принимали в них участие. Каждую неделю приходилось с кем-нибудь драться. Не хотелось, но девчонки почему-то шли к нему жаловаться на мальчишек. Приходилось идти и разбираться не только в своей, но и в старшей группе. Тогда Лёшке и дали прозвище - Самый сильный. Никто и не подозревал, что творилось тогда в его душе. Для ребёнка каждый прожитый день — это масса положительных впечатлений. На то он и ребёнок, чтобы вечером быть в семье, и чтобы кто-то из родителей уложил его спать и погладил по головке, поговорил с ним перед сном, и неважно о чём. Кто-то лучше засыпает, если его тихонько покачивают, при этом чуть ли не шёпотом напевая колыбельную песню.
Родители отдали Лёшку на пятидневку. Каждый день после ужина начиналось одно и то же. Подбиралась тоска, где-то в груди, там внутри, что-то давило, появлялась слабость, так хотелось домой, к маме, папе. Если бы поплакать, а лучше пореветь, что есть мочи, то стало бы легче, но он не мог себе этого позволить. Его сразу стали бы успокаивать как маленького, спрашивать, что случилось. Да и как он мог показать перед девчонками свою слабость? Он же Самый сильный. Понятно, что родителям было не до него. Жили они в частном секторе, в маленьком саманном доме. Отец тогда начал строительство нового, деревянного дома. Всё можно объяснить и любое действие оправдать, но до садика всего-то два квартала частного сектора и никакой большой дороги по пути. Лёшка и сам готов был ходить туда и обратно, но понимал, что этого делать нельзя. Ведь родители будут ругаться, а отец может и выпороть ремнём, если он самовольно придёт домой. Если бы попасть домой так, чтобы его никто не заметил, но только быть дома...
А утром пораньше встать и бегом в садик, чтобы никто не заметил. Он бы и туда прокрался незаметно, и спрятался бы под одеяло.
Вот так после ужина дети сидели на крылечке детского сада и с надеждой смотрели на ворота и калитку, под которой были видны ноги прохожих. Если ноги замедляли шаг, то каждый раз вспыхивал огонёк надежды. Может это за мной? Но кто-то другой вскакивал с крылечка и как щенок, с невыразимой радостью и визгом бросался бегом навстречу своему счастью. Лёшка завидовал детям, которых обнимают и целуют родители, которых держат за руку и уводят домой. А ведь они тоже в продлёнке. Они тоже на всю неделю отправлены, чтобы не мешать родителям ходить на работу, зарабатывать деньги и заниматься хозяйством. Но их же родители забирают. Всё меньше и меньше остается на крылечке таких «воробушков», как Лёшка.
Вот и всё, никто больше не заходит в калитку. Воспитательница сидит рядом, она чувствует состояние детей. Тихонько, чтобы не спугнуть последнюю надежду, нежно так, нараспев напоминает, что пора умываться, чистить зубки и спать. Она подходит к каждому, кого погладит по голове, кому поправит воротничок на рубашонке или бантик, заплетённый в косичку. Хотя всего этого можно было и не делать, потому что впереди ночь, самое страшное для Лёшки и оттого, что она поправит воротничок или бантик, ему легче не будет. Он знал: дети сейчас пойдут спокойно спать и будут видеть замечательные сны. Только ему придётся не спать как можно дольше, чтобы лишний раз, перед тем как заснуть, успеть сходить на горшок. Он осознавал, что утром мог проснуться в собственной луже. Страх оказаться в таком положении перед всеми детьми подталкивал его не спать совсем. Он старался изо всех сил, он просил кого-то, сам не понимая, кого, обращаясь к небу помочь ему проснуться сухим. Иногда действительно просыпался сухим. Тогда весь день проходил в хорошем настроении. Но в основном репутация самого сильного в прямом смысле слова была подмочена. Лёшка искренне был очень благодарен тем воспитателям, которые будили его чуть раньше остальных и помогали скрыть эту его слабость.
Весь день с детьми занимались воспитатели, проводили занятия, водили на экскурсии, играли в различные игры. Дети рисовали, писали, считали. До обеда всё было хорошо, жизнь шла, как у всех нормальных детей. Тихий час напрягал той же проблемой. Сложнее было всё это скрыть - не все дети спят в это время. Наш герой старался не спать. Частенько, бывало, наскачется в первой половине дня и не заметит, как заснёт. Проснувшись, первым делом он с испугом ощупывал себя. Если опять был мокрым, то лежал и боялся встать. Хорошо, когда воспитательница отвлечёт детей и прикроет его собой. Самое интересное, что не один он был такой, но почему-то ему казалось, что все только и делают, что смотрят на него и всё замечают, ведь он замечал за теми, другими.
Он всегда знал, что Дед Мороз не настоящий, а переодетая воспитательница. Он узнавал её по голосу, походке, манере двигаться, но никому из своих сверстников не говорил. Они же дети, зачем их расстраивать? Мультики, конечно, тоже были для детей. Он любил мультики, только больше ему нравились фильмы про индейцев, про войну, про армию.
Значительно позднее и очень часто он вспоминал те детские переживания. Он пытался понять, почему так сильно они отпечатались в его памяти? Он ведь был не один такой. Те дети были простыми беззаботными детьми может быть, даже не осознававшими, что с ними происходит. Они просто относились ко всему происходящему с ними. А может быть, и незачем им было осознавать, ведь у них есть родители, которые любят их и думают за них.