Вернувшись домой, Аэлита погрузилась в полное молчание. Ей не хотелось говорить, не хотелось никого видеть и совсем не хотелось ничего делать. Старые школьные друзья заходили к ней пару раз, хотели вытащить ее с собой на тусовки, но она отказалась. Ей не хотелось веселиться и как бы ей не советовали отвлечься и забыться, она не хотела ничего забывать. Она изводила себя воспоминаниями и только плакала.
Еще вчера она была так счастлива и вдруг все оборвалось. Еще вчера у нее была масса планов, она только закончила институт и мечтала устроиться на работу, хотела заниматься интерьерным дизайном и помогать людям делать свою жизнь красивее. Ей грезились счастливые лица клиентов, но вмиг все эти мечты померкли и больше не хотелось ничего. Конечно, здесь в своем родном поселке ей не сделать карьеры, для этого было проще остаться в городе. И возможно, работа бы ее действительно отвлекла. Но она уехала из города. И назад дороги уже не было. Перед отъездом она побывала у нотариуса и переписала квартиру на свекровь, окончательно перекрыв все возможные пути к возвращению. Она не жалела об этом и считала, что поступила правильно, выносить осуждения матери своего покойного супруга она не смогла бы. Но и здесь в родном доме она тоже чувствовала себя чужой. Она слишком привыкла к их квартире с Игорем. Ей ни за что не вернуться к прежней жизни, как бы об этом не мечтала мать. Она стала другой. И все на что у нее хватало сил, это передвигаться по комнате и смотреть в окно.
Она совсем не выходила на улицу и весь мир для нее теперь был окном ее спальни, в которое она иногда заглядывала, чтобы понять какое время года и ощутить хоть какую-то связь с реальностью. Так прошло полгода. Наступило лето, и природа заиграла новыми красками. Но и они ее не радовали. Даже глядя на распустившуюся под окном сирень, которую она очень любила, она не испытывала никаких эмоций. Она изменилась. Мир померк вокруг, и она померкла вместе с ним. Будто что-то внутри нее надломилось и прежней жизнерадостной и озорной девчонки не стало. Она осталась на той скале среди разбитых надежд и мечтаний.
Мать совсем не узнавала свою дочь и всячески пыталась вытащить ее из депрессии, но все ее попытки были тщетными, ведь ее дочь была слишком самостоятельной и сама всегда определяла чем ей заниматься и что делать. Теперь же она не занималась ничем. Только смотрела в окно и увядала, как роза, сорванная с куста и помещенную в вазу. Как бы много воды ей туда не подливали, этой влаги недостаточно, чтобы ее напитать, этого недостаточно чтобы пробудить ее к жизни. Она будто ждала своего конца. И только смотрела в окно в непонятном ожидании.
Так, в один из дней, она обратила внимание на соседа Ромку, который перемещался по двору в коляске.
- Мам, а что Ромка так и не поправился? – спросила она у матери, которая как раз в этот момент зашла чтобы ее проведать.
- Нет. Пять лет уж не встает. И куда его родители только не возили. Врачи сказали, что не поправится. Никогда ему не ходить. Но они не сдаются, молодцы, продолжают ездить по больницам. Несколько реабилитационных центров прошли.
- Он же спину сломал в тот год, как я в институт поступила, - вспомнила Аэлита.
- Да, печально. Он тоже, как и ты всегда любил экстрим. Трюки, паркур, все хотел каскадером стать.
- У них же вроде своя группа была, они трюки в цирке показывали. Он даже в столицу уезжал, в конкурсе каком-то участвовал.
- Да, было, его команда, кстати, сейчас в столице живет. Парни туда переехали, там понятно, возможностей больше. Редко его навещают. Их, кстати, пару раз по телевизору показывали. Что вытворяют, страх.
- Как же он теперь без своего любимого занятия? – удивилась Аэлита.
- Как видишь. Но не сдается. Разговаривала с Любашей, его матерью, она говорит, что он каждый день тренируется. Пока ноги не слушаются, он руки качает. Все мечтает вернуться в свою команду и выступать.
- Жалко его, - ответила Аэлита. – А мы ведь с ним никогда не общались, хотя жили всю жизнь напротив.
- Но он же старше тебя, лет на пять наверное?
- Где-то так. Помню Вика, подружка школьная, в него влюблена была.
- А вот теперь никому он не нужен. Больно смотреть. Зимой-то его не видно было, он почти не выходит. А тут лето настало. Он во дворе может весь день возиться. То что-нибудь чинит, то что что-нибудь ремонтирует. Видно, хочет быть полезным. Любаша хотела его на работу устроить. С компьютерами что-нибудь. Но он не хочет, только грезит спортом и возвращением в свою команду.
- Если очень захотеть все обязательно получится, - оптимистично заявила Аэлита.
Она всегда была оптимисткой и никогда не сдавалась, и это было первым моментом, который напомнил ее прежнюю.
- Вот и тебе бы загореться чем-то. Может так и пошло бы, и появилась бы цель? – заметила мать.
Но Аэлита тут же сникла.
- У меня другое. Если бы со мной что-то случилось и я переломалась, я бы тоже не сдалась. Но я не могу вернуть Игоря. Это не в силах никому, - угрюмо заметила она.
- Тогда верни себя, - тут же вставила мать.
Аэлита удивилась и молча посмотрела на мать. Потом отвернулась и снова посмотрела в окно. Несколько минут они молчали.
- Палисадник весь зарос, - вдруг заметила Аэлита.
- Да, что-то некогда им заняться, - ответила мать.
- Может я им займусь? – тут же предложила Аэлита.
- Займись, ты же все-таки дизайнер.
- Хорошо, сегодня уже поздно, скажи отцу, чтобы он завтра вытащил весь садовый инвентарь из подсобки.
- Хорошо, - ответила мать. – Ужинать будешь?
- Буду, - ответила Аэлита и голос ее неожиданно прозвучал оптимистичным.
На следующий день Аэлита на самом деле занялась палисадником. Весь день полола сорняки, раскапывала клумбы. К обеду так устала, что за столом у нее разыгрался звериный аппетит. Она мела все со стола, не успевая толком пережевывать.
- Ты куда так спешишь, подавишься? – заметила мать, но в душе обрадовалась, давно ее дочь так с аппетитов не ела.
- Мам, ты лучше попроси завтра отца меня на рынок свозить, саженцы прикуплю. Маловато цветом.
- А что его просить, свозит, куда денется.
- Он что завтра не работает?
- Завтра выходной.
- Отлично. Ладно, я в сад.
Аэлита вскочила из-за стола и заторопилась к выходу. Как вдруг боковым зрением заметила, как мать жмуриться и потирает виски.
- Что такое? Голова болит? – спросила она.
- Да что-то с утра страшная мигрень, места себе не нахожу, - ответила та.
- Ну как же так? Ты нужна нам здоровая.
Аэлита подошла к матери, которая все еще сидела за столом и, обняв ее сзади, поцеловала в голову. Потом положила на ее виски пальцы и сделал несколько массирующих движений.
- У собаки заболи у мамочки заживи, - в шутку произнесла она фразу, которой ее все детство успокаивала мать, когда та разбивала себе коленки или еще что. – Все, я побежала.
Она еще раз чмокнула мать в макушку и пошла к выходу.
Аэлита скрылась за дверью, а Нина все смотрела в ее сторону и не могла нарадоваться, ее дочь оживала. Но тут она поняла, что ее голова прошла и совсем не болит.
- Наконец, таблетки подействовали, - вслух подумала она и встала чтобы прибрать тарелки со стола.
Продолжение следует.
Юлия Рут