Оборона Заполярья началась 1 сентября 1941 года.
Немецкое командование планировало захватить важные стратегические пункты на Севере СССР и завладеть Кольским заливом.
Для этого немецкие и финские войска наносили удар по четырем направлениям:
Полярный - Мурманск.
Алакуртти - Кандалакша.
Кестеньга - Лоухи.
Ухта - Кемь.
В годы войны в моём маленьком городке было развернуто пять эвакогоспиталей (один из них сейчас является школой), которые обслуживали 14-ю армию, воевавшую в Заполярье. В городе производили боеприпасы и вооружение для Красной армии, шили шинели и форму для фронтовиков, а также ремонтировали и возвращали в строй пострадавшую в боях военную технику.
Практически сразу после начала Великой Отечественной войны, 28 июня 1941 года, было принято решение эвакуировать комбинат «Североникель»: начался демонтаж цехов. Оборудование и специалистов в кратчайшие сроки отправили вглубь страны. Но уже в марте 1942 когда, когда военная ситуация на Кольском полуострове стабилизировалась, мончегорский комбинат решили восстановить.
Работы сдерживались недостаточным количеством свободным рук.
Главной задачей был пуск электролизного цеха — восстановление производства катодного никеля. Заметную роль в ускорении восстановительных работ сыграло прибытие большой группы военнопленных. По просьбе директора комбината Василия Федорова, заместитель председателя Совнаркома СССР Анастас Микоян распорядился переадресовать в Мончегорск три эшелона, двигавшихся на восстановление Ленинграда. Это были части военно-строительной организации вермахта. Солдаты и офицеры («бауфюреры») прибыли со своими инструментами, были размещены в лагерях на Малом и Большом Кумужье, на 31-м километре и сразу же включились в работу по восстановлению рудника, завода и города».
Военнопленные от работы не отлынивали, задания выполняли качественно.
Пленных было около 4 тысяч человек, они восстанавливали не только комбинат, но и город.
Одним из надзирателей была моя прабабушка - Бубнова Павла Николаевна (23.02.1913 - 13.06.1998). Моя прабабушка не любила говорить о войне. Она была очень строгим, суровым человеком.
А вот моя бабушка (ее дочь, 1933 года рождения) часто рассказывала, что есть было нечего, годы были голодные. Немцев в лагере кормили, кормили плохо. Но она помнит, как прибегала к маме на работу (не только она одна, детишки других работников тоже), как стояла и ждала когда немцы доедят свою еду, чтоб насладиться хоть какими то крохами. И чем чаще они стали ходить (детишки), тем больше немецкие пленные оставляли на тарелках.
Бабушка говорила, что раньше она этого не понимала, но только когда выросла, осознала, что немцы специально оставляли еду (которой и так было мало) для наших детей.
Также рассказывала, что при чистке картофеля они забирали шелуху, потому что картофель просто скребли, не срезали. А матери уже дома готовили из этого оладьи.
А потом немцы стали оставлять не шелуху, а очистки. И уже тогда можно было сварить похлёбку.
Я, конечно, слушая эту историю фукала и говорила: бе-бе-бе, есть после других, мерзость. Есть грязную шелуху, бе-бе-бе.
А бабушка говорила: Голод не тётка...
Что моя бабушка, что прабабушка всегда начинали завтрак с толстого куска белого хлеба, сверху толстого куска масла и сладкого чая.
Это самое вкусное что они еле сразу после войны. И с этого "самого вкусного" они начинали свой день на протяжении всей жизни.
