Человек-праздник

Что-то щекотнуло в носу, и он проснулся. Длинный золотистый локон свесился с соседней подушки. Осторожно, чтобы не потревожить, он отодвинул его в сторону. Она спала на боку, повернувшись к нему, как всегда подложив руку под голову поверх подушки. Он перевернулся на спину, и тихонько вытянул из-под головы свою подушку. Голова опустилась на матрац, и он подсунулся поближе, так, что ее рука оказалась прямо над его лицом. Заглянувшее в раскрытое окно ласковое утреннее солнце просвечивало сквозь ее розовые пальчики. Он покачал головой, и у него возникло восхитительное ощущение, что он лежит под пальмой, и легкий ветерок, покачивая листьями, играет тенями на его лице. Так бы и лежал всю жизнь…Он стал разглядывать кольцо на ее среднем пальце. Его подарок. Зеленого золота, с причудливым орнаментом.

- Я еще не одно тебе куплю, любимая - с нежностью подумал он.

Он сполз чуть пониже, и из-за подушки показалась ее подмышка, с темно-рыжими точечками, и кусочек молочно-белой груди в вырезе ночной рубахи. Он подавил желание дотронуться – пусть еще поспит, моя хорошая, успею еще. И как славно, что и доча еще не проснулась. Или у нас сын…? И, словно услышав, из соседней комнаты раздался детский плач. Он поморщился, такое чудесное утро скомкано. Плач, поначалу тихий, с каждой секундой становился громче, в нем появились металлические нотки, а потом и вовсе перешел в оглушительный треск.

Он хлопнул ладонью по старому механическому будильнику на тумбочке, и сел на кровати. В комнате было темно, только из-за неприкрытой двери в глаза бил свет лампочки из коридора. Опять забыл погасить, и всю ночь зазря крутилось электричество! Дебил!! Он еле сдержался, чтобы не отхлестать себя по щекам. Встал, прошоркал на кухню, налил в кастрюльку воды и поставил вариться яйца. Когда вернулся из туалета, вода уже давно кипела, и на поверхности плавали белые хлопья, яйцо треснуло, и часть белка попала в воду. С отвращением выбросив склизкие белые комочки, он принялся очищать яйцо, но и здесь его ждала неудача: проклятая скорлупа никак не хотела сниматься, только вместе с кусками оставшегося белка. Вскоре яйцо превратилось в бесформенный комок, с проглядывающими бледно-желтыми пятнами сухого, переваренного желтка.

- Не хочешь чиститься, так и хрен с тобой! - в бешенстве прошипел он, и, раздавив в кулаке яичные останки, швырнул их в мусорку.

Он вышел на лестницу. Пока закрывал дверь, услышал сверху топот и громкий смех – это соседские дети спешили в школу. Едва не сбив его с ног, и, разумеется, не поздоровавшись, они промчались мимо. Чуть ниже на площадке между этажами, на высоком подоконнике валялся кот. Здоровенный, грязно-бурого окраса, он, походу, объявился здесь впервые, во всяком случае, раньше он его не видел. На пробегавших мимо малолетних преступников, кот не обратил никакого внимания, и даже не сменил позу, только пару раз стукнул хвостом по подоконнику.

Он закрыл дверь на оба замка, и начал спускаться. Кот лениво повернул голову, и вдруг, словно узнав, весь подобрался, а потом стремительно сиганул с подоконника вниз по лестнице.

- Хм, неужели та рыжая тварь, что раньше здесь терлась, ему рассказала? – хмыкнул он про себя – Хотя, как она могла рассказать? Только если в виде духа явилась. А вообще, кто этих сволочей знает, может они могут со своими дохлыми сородичами общаться?

В автобусе было, как всегда, многолюдно. Прямо перед ним в проходе оказался пацанчик лет десяти. В одной руке он держал школьный портфель, а в другой - пакет со сменкой. Мальчишка стоял, уставившись в окно. Его лицо застыло в счастливо-глуповатой улыбке. Вероятно, мыслями он находится где-то очень далеко, потому, что мечтательная улыбка никак не могла быть связана с мокрой серостью за стеклом, способной навеять разве, что мысль о самоубийстве. Впрочем, не важно, какие мысли блуждали в его маленьком мозгу, но они настолько захватили мальчугана, что тот и не заметил, как у него из носа свесилась длинная зеленая сопля. Нашего героя чуть не стошнило. Сдавленный звук напротив вернул мелкого мечтателя к действительности, и сопля с хлюпаньем втянулась обратно.

Он резко развернулся, и оказался лицом к лицу с девчонкой лет пятнадцати. Девчонка с кем-то ругалась по телефону. Хоть она и старалась говорить вполголоса, и прикрывала трубку ладонью, отдельные визгливые нотки, и даже матерные слова, доносились вполне отчетливо. Девчонка была некрасива: сросшиеся брови, плохо замазанный прыщ на лбу, красные кратеры от выдавленных угрей. А гримаса злости делала ее, вообще, похожей на крысу. Он понимал, что через несколько лет этот гадкий утенок наверняка превратится во вполне себе прекрасного лебедя, но сейчас у него возникло страстное желание отвесить ей хорошую оплеуху. От греха подальше, он выскочил из автобуса, хотя ему оставалось еще пара остановок. Их он прошел пешком, благо дождь перестал, и, подходя к Дому Детского Творчества, почти успокоился, даже изжога отпустила. Он подошел к вахтерше и поздоровался. Та молча положила перед ним на стойку ключ, и вернулась к вязанию. Он прошел пустым, длинным и гулким коридором. Руки немного дрожали, и он не сразу смог попасть в замочную скважину. Наконец справился, и, зайдя в кабинет, затворил за собой обитую черным дермантином, массивную дверь. На двери красовалась табличка: » Организация массовых праздников».