Японка Мари Ито даже не подозревала, что у России есть солнечная сторона. А она стала ей вторым домом.
автор Ольга Майдельман/фото архив героини публикации
На сцене Ростовского Музыкального театра японка Мари Ито (оба ударения на первый слог) танцует партии Одетты и Одиллии в «Лебедином озере», Жизели, Эсмеральды, Снегурочки, Золушки и другие большие роли.
Хрупкая, как цветок, на сцене она кажется и вовсе невесомой, но когда я говорю ей об этом, Мари хохочет: «Нет, хожу!» — и притопывает кроссовками по паркету. Джинсы, майка в полоску, но балерину в ней сразу выдают изящные движения и невероятно тонкая фигура. При нашем приветствии она чуть наклоняет голову, прижав руки к груди. Но это не чинный японский поклон — Мари широко улыбается, глаза искрятся; японцы куда сдержаннее в своих эмоциях. А она часто и заразительно смеется. Очень по-русски.
На «великом и могучем» говорит прекрасно (в России с 2008 года), а легкий акцент и небольшие ошибки только придают ее речи очарование. Хулиганов, например, она называет звонким «фриганы».
— Ой, первые 5-6 лет было трудно с русским. Сначала я знала просто «привет», «как дела»: это из книжки для туристов. Разговор вообще не знала. Ничего не понимала, что происходит. Просто всё мимо. Но потом подружка Лара появилась, и когда практика идет — все хорошо.
— Мари — это редкое имя в Японии?
— Имя нет, но именно мои иероглифы — редкие. Имена могут звучать одинаково, а пишутся другими иероглифами. И значат другое.
— Все имена в Японии что-то значат?
— Не всегда. Как родитель решит. Когда моя дочка родилась, я хотела ей цветочное имя, светлое. Ее зовут Лиана. Первый ее иероглиф — Ли — значит «жасмин», а второй — Ана — «абрикос». Ну, конечно, посоветовалась с мамой, я хотела, чтобы красиво выглядели иероглифы. Их мы учимся писать с 6 лет. Вначале учим легкие: например, «река» (тонким пальцем Мари рисует в воздухе три линии), «дом» (что-то вроде пагоды), «держать» пишется так (фигурка, похожая на рыбака с удочкой).
— А ваше имя что значит?
— У меня иероглиф «мячик». Родители хотели, чтобы я всегда прыгала, была такая радостная, как мячик, веселенькая. И мне кажется, так и получилось. (Смеется.)
— Ваши родители правда работали в токийском Диснейленде?
— Да-да, они даже открыли Диснейленд в Токио: мама ленточку разрезала. Она была Минни Маус, у меня маленькая мама, а папа высокий, он был Гуффи. Они не так долго поработали. Но мы постоянно ходили туда с братом. Три раза в год всегда! Там классно, конечно.
— Ничего себе, как вам повезло! Какой у вас был любимый аттракцион?
— Когда маленькая была — «Дамбо». Знаете Дамбо? Летающий слон. И еще «Питер Пэн». Это корабль, ты садишься и летишь, а внизу сделан миниатюрный город: огоньки горят в окнах домиков, кто-то движется, собака лайкает. А ты летаешь над ним. Очень красиво. Как сказка. Я люблю его до сих пор. И сейчас, когда еду в Токио, всегда там бываю. Дочка была два раза. Сначала в год и семь месяцев, больше спала. А второй раз уже танцевала. Ей скоро три будет.
— Знаете, в России когда-то была популярна японская книга «После трех уже поздно»: о раннем развитии детей. Мол, потом уже все, опоздал.
— Я лично поняла, что такие книжки читать бесполезно. Каждая мама очень разная, и каждый ребенок очень разный. Я смотрю на своего ребенка: она все впитывает как губка. Думаю, после трех не поздно, они очень хорошо соображают еще! (Смеется.) Она ведь у меня на двух языках разговаривает: японский и русский, — и она знает с кем по-русски говорить, с кем — по-японски. Со мной по-японски чаще…
— Я что хотела спросить: вас ведь отдали в балет в три с половиной года? Не слишком ли рано?
— Да-а, рано. Но на самом деле по фотке смотрю, какая я была; и мама говорила, что я ни черта не делала. Ну, конечно, на станке работала: плие, батман. А растяжку я не любила. У меня постоянно «ой, живот болит». Но когда начинались прыжки и танцы, живот сразу проходил. Такая была.
— Я читала, что в Японии детей воспитывают по принципам икудзи: до 5 лет ребенок, условно говоря, царь, а потом раб. Вас так воспитывали?
— Меня — нет. Но Япония разная. Есть родители: делай, что хочешь. А есть совсем другие: все строго по расписанию, мама после школы заедет на машине и везет на музыку, рисование. Но у нас в школе было много хулиганов. И подружки мои часто ничем не занимались.
Вообще я думаю, это очень важно — воспитание. Все оттуда идет. Когда ты взрослого человека встречаешь, ты сразу понимаешь: воспитанный человек или нет. Такие элементарные вещи — просто здороваться. Я терпеть не могу, кто не может даже здороваться! (С удивлением и возмущением.) Ну как так воспитали? Это очень важно. Мы всегда перед едой говорим: «Itadakimasu» (Мари смиренно складывает ладони перед грудью). Это вы говорите тому, кто готовил: «Буду кушать, спасибо». И после еды: «Goji sō-sama» — благодарность за еду. Этому надо учить ребенка. Уважению. И что нехорошо портить другому настроение, например.
— А как стать авторитетом для ребенка? Дочка слушается вас?
— Слушается, хотя в основном баловается. Но если я понимаю, что она устала и не хочет, например, в садик идти, я с ней поговорю и скажу: «Я тоже сейчас иду на работу. А потом мы с тобой увидимся и пойдем в парк». Надо, чтобы ребенок понял, что его ждет что-то радостное.
Но у меня самой было такое, что я не слушалась. У нас так: начальная школа с 6 до 12 лет, потом средняя — с 12 до 15 лет, и старшая — с 15 до 18. Мне 16 лет: старшая школа, новые друзья, хочется пойти в караоке, в кафе. Но балет! После школы надо ехать два часа на метро — в студию. И заниматься до 10 вечера. А я в это время уже начала подрабатывать в магазине, для себя деньги. Пойти с кем-то гулять ну вообще нет вариантов. И иногда я врала маме, что плохо себя чувствую, а сама пошла с друзьями. Ну возраст такой! Потом совесть мучила, конечно.
— Удивительный факт из биографии великолепной примы-балерины Мари Ито: ваш японский педагог сказала, будто вы не годитесь для балета. Что ей было не так?
— Просто я училась еще и джаз-дансу, и степу, а в 2004-м выступила в мюзикле — «Анни». Мой любимый мюзикл! Мы с мамой ходили на просмотр три года. И наконец меня взяли. Это было здорово, новый опыт. Не так сложно, как балет, больше кайфуешь. И мой педагог посмотрела и сказала: «Тебе балет ни о чем. Тебе больше подходит это». Но я не хотела это на будущее, как профессию. Хотя… я не считала, что балет будет моя профессия. Сложная очень.
Я вообще хотела моделью быть. Мама привела меня в компанию, где были модели, телеактеры. Работа мне нравилась: красивая одежда, прическа, хвалят, говорят, какая ты миленькая, конфетки дают.
Так вот. Мне обидно стало, ведь я балетом долго занимаюсь, педагог знает, что я много тружусь. И не оценила. И я бросила степ и специально пошла в балет. Из принципа. И когда приехали к нам из Петербурга (в 18 лет Мари прошла отбор в Академию русского балета им. А. Я. Вагановой. — «Нация».), она сказала: «Ну ты попробуй. Тебя точно не возьмут. Но просто для себя. Это опыт».
— Какой странный настрой.
— Да! Но, может, это было хорошо, потому что, когда у тебя много надежды, ты потом расстраиваешься сильнее. Надо полегче относиться, тогда получаешь больше… На отборе было много человек. И мы с мамой думали, что мне уже в первый день скажут: «До свидания». Но меня взяли.
— Русская школа балета до сих пор престижна в Японии?
— Кто хочет заниматься прямо серьезно, они все смотрят в Россию. В Японии нет хорошей школы балета. И русский педагог — лучший... У меня был выбор: остаться в моделях в Японии или ехать в Россию в балет. Мама, наверное, хотела, чтобы я была моделью. Страшно, конечно, в другую страну. Мне 18 лет. Скайпа не было еще. Звонить только по международной карточке. Тяжело. Но такого шанса, мы знали, больше не будет.
— Вы полюбили Питер?
— Не сразу. Хотя он очень красивый. Главное, что мне повезло с педагогом. Она как мама. Постоянно в гости звала всех японок, «кошечки мои», говорит. И кормит нас всех.
— Вы хотели вернуться, но мама сказала: «Нет. Ты должна продержаться год». Что случилось за этот год?
— Ой, я очень рыдала: все на зимние каникулы уехали в Японию, а я осталась... Но вот тогда у меня появилась русская подружка. Мы ходили по Питеру, я его узнала, фоткали, было весело. Стала понимать русский язык.
— Почему в итоге Ростов-на-Дону?
— Был еще Петрозаводск, куда меня взяли. Это смешно! У меня была травма: растянула связки. Я в гипсе, и в это время меня взяли в театр. Я говорю: «Вы же меня не смотрели!» Но, наверное, наш педагог советовал им, и мы, три девчонки-японки, поехали туда.
Потом я вернулась в Питер, в гастрольный театр. Но гастроли — это трудно, устаешь: чемодан каждый день собирать, нет своего дома. И когда пригласили в Ростов, я согласилась. Я вообще не знала, что есть такой город. Мы всегда на севере были. Я не знала даже, что есть южная сторона в России. В Японии думают, что Россия — это всегда холодно.
— И какое было впечатление от Ростова?
— После Питера? Ну не так красиво, конечно, но красиво. И интересно, что одну только улицу ты отойдешь от центра — и вдруг какие-то маленькие дома, совсем другие. И даже такие, что наполовину в земле. Очень разные. Что же это за город, я даже не поняла. Каждый строит как хочет, свой стиль... Но почему я до сих пор здесь: очень похож климат на японский. Когда похолодает здесь — в Японии тоже похолодает. И мне комфортно. Ну и фрукты — их много. В Токио фрукты очень дорого. Мама приезжала, говорит: «Ну что, у тебя тут все есть. Зачем я посылку отправляю?» (Смеется.)
— А что она отправляет вам? Какой-то японский деликатес?
— Рис. До сих пор не могу рис хороший найти. Сейчас кончился, ем краснодарский, но чуть-чуть уже не могу. Я очень люблю японский. Запах другой. Когда готовишь, сладенький такой запах риса должен быть. И рис нужен… как это сказать (складывает пальцы в горсть)... да, липкий!
— А вы, наверное, заметили, как в России любят роллы? Столько суши-баров! Пробовали российские роллы?
— Да, иногда кушаю. Но не похожи. В Японии суши-роллов очень мало. Они называются «Калифорния-ролл», кажется. А суши — это суши. Рис и свежая сырая рыба. Если скажут: пошли суши кушать, то это будут только такие вещи. Горячие роллы, запеченные? О, нет-нет, такого не бывает.
— Я знаю, что диета балерины — это миф, и балерине нужно питаться довольно калорийно. И что за час танца сжигается 400 килокалорий.
— Не знаю, сколько калорий и даже не хотела знать. (Смеется.) У меня, наверное, ген от папы, что я особо не толстею. Я могу кушать мороженое каждый день. После родов кушала вечером всегда. На ребенка, может быть, больше нужно калорий, чем на балет. (Смеемся обе.)
— Что вообще предпочитаете из еды, особенно из русской?
— Если сама готовлю, все равно получаются как японские блюда: я просто везде соевый соус добавляю. (Смеется.) Мисо-суп можно сделать — на тесте из бобов плюс рыбные приправы, морская капуста и тофу. Арсений, мой муж, любит суп, но я не люблю. В Японии так принято: мы больше рис кушаем, чем суп. А в России первое, второе… Ну я уже могу готовить и борщ, и селедка под шубой.
— Муж у вас русский и тоже артист балета. Как вы с ним познакомились?
— Это было в Петербурге. Мы жили там в общежитии. Общежитие — это весело, все как большая семья. И удобно: проснулась и пошла репетировать. Арсений приходил туда. Он старше, уже работал в театре, танцевал.
— Это правда, что он сделал вам предложение прямо со сцены? Как в романтическом кино.
— Он вообще такой скромный, очень стеснительный. И тут он мне говорит: «Приходи на оперетту 14 февраля». Это уже очень странно. Я сразу всегда догадаюсь: что-то задумал он. Я такая: «Хорошо». Ну спектакль идет-идет, а он не приходит ко мне, сиденье рядом пустое. Я пишу: «Где ты?» И уже конец, голос в микрофон говорит, что сегодня праздник, и один из артистов хочет сделать заявление. И Сеня выходит на сцену: «Дорогая Мари, спасибо тебе за все, я тебя очень люблю». А я уже думала, что будет предложение. (Хохочет.) Но я вышла, чтобы его обнять. Молодец, для него это было сложно. Вообще на него не похоже. А предложение было уже потом.
— Ваш брак похож на традиционный японский?
— Ну, конечно, у меня не было японского мужа, чтобы хорошо сравнить. (Смеется.) Но насколько я знаю японские браки: жена работает мало и больше дома сидит. У нас по-другому: мы оба работаем. И стараемся все вместе делать. Мне кажется, японский брак более скучный. Цветы дарят только на праздник. И что еще я заметила: в России двери всегда придерживают. Мужчина идет вперед, открывает дверь и женщину пропускает. Ladies first, что называется. И если коляску ты поднимаешь на ступеньки, кто-то поможет из мужчин. В Японии такого точно нет. Японские мужчины работают больше жены и считают так: «Я больше устал, чем ты». Очень редко, что кто-то поможет чужой.
— Вообще в России о Японии знают не так много. Ну вот лично для меня это Миядзаки, Мураками, Акутагава, Кобо Абэ, Такеши Китано. Сакура, саке, якудза. Карате и аниме. М-м-м… Хатико! А что знают в Японии о России?
— Знаете, вот еще меньше! Водка. Медведи, матрешка. Писатели? Ну-у… Знаете, я заметила, что русские читают больше, чем японцы. В России люди моего возраста много знают об истории, литературе. В Японии не знают, наверное, даже Лев Толстой. Я знаю, потому что живу в России, хотя и не читала. Так что о России в Японии известно очень мало: водка и холодно. И мало кто знает, что в России есть столько территорий: городов, поселков!.. Хочу сказать, мне повезло, что я в Ростов попала, я здесь танцевала почти все, что хотела. Меня уже знают. Это очень приятно. Зрители здесь очень добрые.
— Вот, кстати, еще о балете. Майя Плисецкая сказала: «Я хочу танцевать до 100 лет. А если не лениться, больше сорока не протянешь». Вы умеете лениться? Говорят, что настоящий японец всегда выполняет свою работу на сто процентов.
— Да, японцы такие старательные… Но я на самом деле уже не очень японец. Я ленивая. Чуть-чуть. Это не по-японски. Я люблю лежать, отдыхать люблю. Когда много спектаклей танцуешь и ведешь напряженный образ жизни… Мне кажется, надо переключать работу и отдых. Для меня это важно. Но когда надо собраться — соберись.
— К чему в России сложнее всего было привыкнуть?
— Я быстро ко всему привыкаю. Но язык! Все-таки это самое сложное. В Японии есть привычка, что человек в разговоре кивает постоянно. И всем казалось, что я понимаю и соглашаюсь: да, да. А я совсем не то поняла! Особенно трудно понять время. Если мне говорят полтретьего — это значит «три и половина»? Так думала. И всегда я перепутала это время. А в Японии это очень важно, никто не опаздывает... Здесь бывает. Но если раньше я стояла и ждала человека, переживала, то теперь: ну ладно, я зайду пока куда-нибудь. По-другому уже отношение, полегче.
Еще в Японии если идешь гулять, надо договориться: где кушаем, во сколько, все четко. Раньше я тоже такая была. А сейчас меня спрашивают: «Где будем кушать?» Ой, да ладно, говорю, встретимся и увидим. Куда глаза катятся, туда и зайдем. Далеко не загадываю уже. Просто говорю: да все будет хорошо.
«Из России с любовью. Второй сезон» — проект журнала «Нация», создаваемый при поддержке Президентского фонда культурных инициатив. Это истории иностранцев, которые однажды приехали в нашу страну, прониклись русской культурой, просторами, людьми — и в конце концов сами стали немножко русскими.
Расскажите о нашем герое своим друзьям, поделитесь этой историей в своих соцсетях.