Война после Победы
В посветлевшем небе таяли звезды, со стороны нашего, со светящимися окнами дома, чуть доносило музыку, а мы с отцом стояли в уличном проезде и курили.
Я призывался на флот, и мы ждали заказанный автобус, который должен был отвезти нас с провожающими на пункт сбора.
- А теперь главное, - в очередной раз затянувшись беломориной, сказал отец.
- Домой со службы не возвращайся, стань офицером. И еще. Знай, что я был судим, но реабилитирован. Это так, на всякий случай.
Первое для меня было не ново, летом я поступал в Харьковское танковое училище, но не прошел по конкурсу, а вот второе изрядно озадачило.
Ни сам отец с мамой, ни тогда еще многочисленная родня об этом никогда не поминали. Хотя из обрывков разговоров, я знал, что после войны он пять лет работал на Дальнем Востоке.
Затем вдали, возник далекий свет фар, и гражданская жизнь осталась позади. Надолго.
Спустя пять месяцев отец навестил меня в Кронштадте, в отряде подводного плавания 09990, и в гостинице, где мы провели два дня, впервые рассказал, за что попал в лагеря «Дальстроя».
Закончив войну в Восточной Пруссии и находясь в Бреслау, в октябре 1945-го, он лишил жизни польского капитана. Случилось это в ресторане, в ответ на попытку того пристрелить его командира батареи.
Отца с командиром и еще одного лейтенанта, судил военный трибунал. И все получили лагеря. С лишением наград и воинских званий.
Потом отец уехал, пожелав мне хорошей службы, а она покатилась дальше.
Как он всегда и мечтал, я стал офицером, связав свою жизнь с флотом, а затем волею судьбы и начальства попал на материк, в несколько ином качестве.
В 1986 отец ушел из жизни (светлая ему память), а несколько позже меня перевели в Москву, в центральный аппарат Прокуратуры Союза ССР.
Затем были развал Страны, «новая» Россия и служба по инерции.
А еще создание многих «демократически институтов» и в том числе по реабилитации жертв политических репрессий.
В Генеральной прокуратуре России создали специальный отдел, куда валом хлынули «жертвы», ходатаи за них и многочисленные прошения.
Одни требовали реабилитации и восстановления честного имени, другие льгот и привилегий.
Из спецархивов тоннами поднимались старые уголовные дела, расстрельные списки и прочие, этого плана документы.
По роду службы мне приходилось знакомиться с некоторыми из них, в связи с чем возникла мысль, найти отцовское дело.
И не по указанным выше причинам, поскольку жертвой он себя никогда не считал, просто хотелось узнать о дорогом человеке больше.
Задача облегчалась тем, что вместе с заместителем начальника отдела реабилитации мы ранее служили в Прокуратуре СССР и сохранили приятельские отношения.
Еще у меня имелась справка отца об освобождении, в которой значилось, что осужден он был военным трибуналом 10-го корпуса ПВО по части 2 статьи 74 УК РСФСР 14 ноября 1945 года.
На мой телефонный звонок и просьбу, коллега отреагировала должным образом и записала необходимые данные.
А спустя неделю позвонила, - приезжай, дело в канцелярии, можешь ознакомиться.
Через час, пообщавшись с генеральшей, я был препровожден в свободный кабинет, куда секретарь прикатил тележку с делом.
Оно было в двадцати пухлых томах, что вызвало у меня некоторое удивление.
Когда водрузив фолианты на стол, секретарь удалился, я собрался с духом (не просто вот так окунуться в прошлое), закурил и потянул на себя верхний том.
На синеющей выцветшими штампами обложке значилось «Уголовное дело по обвинению группы офицеров 10-го корпуса ПВО в мародерстве».
- Однако, - промелькнуло в голове, и я подавился дымом.
Далее следовали опись документов, после нее приказ коменданта гарнизона о фактах мародерства в городе, а также мерах по недопущению таковых, с приложением материалов военных комендатур, дознания по ним и тому подобное.
Зная методику изучения дел, и бегло просмотрев первый том (упоминаний об отце там не было), я отложил его в сторону и потянул снизу последний.
Он являлся своеобразным путеводителем, ибо там подшивались обвинительное заключение и приговор по каждому лицу, с указанием номеров страниц, составляющих доказательную базу конкретного преступления.
Нашел фамилию лейтенанта Ковалева Николая Леонтьевича и вздохнул с облегчением. Статьи по мародерству не было.
А формула обвинения соответствовала тому, что рассказал отец. Полностью.
Спустя сутки после происшествия, всех участников инцидента арестовали - началось следствие, а затем отца «пристегнули» к делу о мародерстве. Которое, судя по всему, являлось показательным.
Основанием для этого послужили переданные польской стороной материалы.
Там значилось, что месяц назад лейтенант отобрал пароконную повозку в пригороде Бреслау у одного из местных жителей, оскорбил при этом представителя местной власти, а затем разоружил польскую линейную комендатуру.
В ходе следствия установили, что в тот день, являясь помощником дежурного по части, отец вместе с отделением бойцов выехал на двух повозках на базовый армейский склад для получения продуктов.
Загрузив все необходимое, они последовали назад, и при въезде в город, одна повозка сломалась.
Во дворе фольварка, у которого это случилось, бойцы обнаружили немецкую армейскую фуру, и отец приказал перегрузить груз на нее. Хозяин особо не возражал (взамен оставили свою), и обоз тронулся дальше.
Спустя некоторое время его догнал «джип», в котором сидели женщина - капитан с двумя автоматчиками.
Дама представилась начальником польской линейной комендатуры и потребовала вернуть фуру.
Сославшись на приказ советского командования, разрешавший использовать трофейный транспорт для армейских нужд, отец это сделать отказался, а когда полька стала настаивать, послал ее в известное место.
На следующий день его вызвали в штаб полка, куда обратилась капитанша, для разбирательства.
Действия лейтенанта в части использования трофейного имущества признали правомерными, а за нетактичное высказывание в отношении союзницы, было приказано извиниться.
Когда же, сев на мотоцикл, отец навестил ее по месту службы и попытался это сделать, полька вызвала караул для его ареста.
В результате в кабинете образовалась свалка, после которой лейтенант вернулся в часть, и, сдав дежурному три ППШ с «вальтером» начальницы, доложил командованию об эксцессе.
События получили дальнейшее развитие, подключился «СМЕРШ» и теперь извиняться пришлось полякам.
Мародерства в действиях отца военная прокуратура не нашла и по данному факту в возбуждении уголовного дела отказала.
А вот его действия в отношении поляка, квалифицировала как преступление, хотя налицо была необходимая оборона.
К тому же мнению пришел военный трибунал, со всеми вытекающими последствиями.
Не помогло даже то, что отец воевал на Финской, был знаменосцем полка и членом ВКПб с 1943 -го.
Дальше последовал воинский эшелон с конвоем, знаменитый пароход «Джурма» и порт Ванино.
И еще одна война. Война после Победы.
Так было со многими.
https://proza.ru/2014/04/19/2021
