«Увидеть около 200 предметов гардероба Петра Великого на манекенах, собранных в одном месте, это самый большой шок, который я испытала в своей жизни как хранитель костюмов Государственного Эрмитажа. Лучшая в мире коллекция мужского костюма конца XVII – первой четверти XVIII века. Ничего подобного нет нигде в мире» – так началась наша беседа с заведующей сектором прикладного искусства Отдела русской культуры Государственного Эрмитажа, хранителем и куратором уникальной экспозиции «Гардероб императора. К 350-летию со дня рождения Петра Великого» Ниной Ивановной Тарасовой. Эта экспозиция представлена в Галерее костюма Реставрационно-хранительского центра «Старая деревня».
Текст: Татьяна Нагорских. фото: Александр Бурый
Крестильная рубашечка будущего государя; его прижизненная ростовая мера – деревянная палочка с насечками; мундир, который был на Петре I во время Полтавской битвы; парадные и рабочие костюмы и даже домашние халаты. Все это сохранилось до наших дней. Практически все предметы одежды отличает хороший вкус, которому, по определению XVIIIвека, присущи «разборчивость, тонкость, понимание прекрасного». Нельзя не заметить дорогие материалы и декор, причем использованные даже в повседневном платье. Сохранился этот гардероб благодаря усилиям нескольких поколений музейных работников.
Все это как-то не вяжется с привычным образом Петра I: распахнутые ветром безыскусные одежды и пушкинское «То мореплаватель, то плотник, // Он всеобъемлющей душой // На троне вечный был работник».
«Костюмы императора – это разрушение мифологизированного образа Петра, которого почему-то до сих пор обряжают только в одежды плотника либо воина, – заметила Нина Ивановна. – И отказывают ему в праве быть человеком модным, подающим пример хорошего вкуса, умеющим оценить красоту ткани и декоративной отделки, качество изготовления и удобство костюма… Мифы устойчивы. Задача нашей экспозиции если не развенчать, то хотя бы поколебать подобные представления о Петре».
ПЕРВАЯ МЕМОРИЯ
Младенец, ставший впоследствии великим преобразователем России, появился на свет 30 мая 1672 года в Москве. Его матерью была вторая жена царя Алексея Михайловича – Наталья Кирилловна (Нарышкина).
Царевич, нареченный Петром, по описанию «трудолюбивого бытописателя» Петра Крёкшина, родился «возрастен и красен и крепок телом», хотя росту среднего – 11 вершков, то есть 49 сантиметров.
С первых дней, как отмечал историк Иван Забелин, его «детская колыбель и детская одежда отличались царским богатством <…> Пятимесячный, он носил уже золотные кафтаны; <…> зипун (коротенький кафтанец) из белаго атласа на собольих пупках, с пятью золотными пуговками. <…> В апреле 1673 г. скроена ему ферезея – объярь ала струя серебряна, на тафтяной желтой подкладке, обшитая кружевом немецким плетеным – золото с серебром, и украшенная двумя гнездами аламов или запан, низаных жемчугом, и двумя завязками с серебряными кистьми, также низаными жемчугом». В переводе на современный язык – маленькому Петру сшили парадную одежду из алой шелковой ткани с переливом на подкладке из желтой тафты, украшенную драгоценным кружевом и металлическими нашивками с жемчугом. В подобных одеждах «Благословенного царевича и великого князя Петра Алексеевича» можно увидеть на первой в его жизни парсуне для «Царского титулярника».
Однако эти роскошные наряды ранних лет, увы, не сохранились. «Возможно, детские одежды Петра Алексеевича были кому-то подарены, перешиты, а какие-то проданы и по этой причине до нас не дошли», – предполагает Нина Ивановна. Из детских вещей царевича известны только два предмета. Первый – это детское платно 10-летнего Петра, хранящееся в Оружейной палате. Обладатель другого – Государственный Эрмитаж. Это самая ранняя мемория в коллекции «Гардероб Петра I». «Детская рубашечка из тончайшего китайского шелка, украшенная полосочкой аграманта – узкого кружева, сплетенного из посеребренной нити. Ткань ее когда-то была ярко-красной, со временем цвет ушел, – поведала хранитель. – Сшили ее в Мастерской палате Московского Кремля. Архивные документы императорского двора рубашечку определили как ту, «в которой был крещен Петр Великий». Крестины состоялись в Чудовом монастыре через месяц после рождения царевича – 29 июня 1672 года, в День святых апостолов Петра и Павла. Этим уникальным предметом открывается экспозиция Галереи костюма.
Рядом – впервые представленная публике рубаха отца будущего императора – царя Алексея Михайловича. Она хорошо сохранилась, несмотря на то, что сшита из почти прозрачного льняного полотна, декорированного ручной вышивкой посеребренными и шелковыми нитями. Государю довелось совсем мало времени провести вместе с любимым сыном – всего лишь неполных четыре года. Алексей Михайлович скончался в начале 1676-го. На выставке трогательно обыгрывается момент единения семьи: рубахи отца и сына размещены в экспозиции бок о бок.
В какой костюмной атмосфере протекали детство и юность Петра, можно представить по двум его ранним костюмам, относящимся к концу XVIIвека – русскому и польскому. По словам Нины Ивановны, «первый демонстрирует приверженность традициям. Распашная куртка и штаны русского покроя сшиты из красного сукна. Верх отделан черным шелковым шнуром и очень мелкими пуговками. Штаны на высокой кулиске из желтого атласа, куда должен вдеваться поясок-гашник. Смотрится очень современно».
Польский кафтан из сукна «крапивного» цвета с отделкой золоченым шнуром тоже поражает своей какой-то вневременной элегантностью. Он подтверждает ношение иноземного платья при российском дворе задолго до реформ самого Петра. «Как известно, еще царь Алексей Михайлович любил носить немецкое платье, – заметила Нина Ивановна. – Но мало кто знает про реформу сводного брата Петра – царя Федора Алексеевича, который недолго правил, совсем немного пожил. В октябре 1680 года он предписал служилому дворянству на торжественные мероприятия в Кремль приходить не в русском платье, а в платье, которое практически один в один напоминает польский костюм». Будущему императору Петру Алексеевичу было всего 8 лет, когда «старобытные» одежды – охабни и однорядки – сменило «служилое платье ферезеи и кафтаны долгополые». В юности он и сам примерил эти одежды. Правда, по словам хранителя, «Петра польский костюм не устраивал, он для него все равно был длинноват, и разрезные рукава длинные и неудобные, с которыми, как известно, то в похлебку попадешь, то стекло разобьешь».
«ВСТРЕЧА С МОДОЙ»
Из младенца среднего роста царевич Петр постепенно вымахал в великана по меркам XVII столетия. Его рост составлял 2 метра и 3 с половиной сантиметра. Такая точность не случайна. В Галерее костюма выставлен потрясающий экспонат – скромного вида деревянная палочка с зарубками. Это прижизненная портновская мера роста Петра I. Нина Тарасова рассказала, что, «когда реставраторы дерева посмотрели на эту палочку и остатки ниточек на ней, они восхитились смекалкой предков, которые догадались хранить столь ценный предмет, подвешенным на гвоздик. Ведь если бы палочку хранили, прислонив к стене, она бы со временем согнулась».
Несмотря на высокий рост, государь, вопреки расхожему мнению, сложившемуся по живописным картинам и затем кинематографическим клише, был вовсе не богатырского телосложения. Во-первых, это подтверждает его Восковая персона, которая «представляет не только истое Петра Великаго изображение лица, <…> но и подлинный его Величества рост и точную соразмерность во всех членах», – отмечал унтер-библиотекарь Кунсткамеры в XVIIIвеке Осип Беляев. Персона изначально выставлялась там. Затем, после череды перемещений, она обрела постоянную прописку в Эрмитаже. Во-вторых, по описаниям очевидцев, «Петр был мужчина очень высокого роста, весьма строен, довольно худощав, <…> прекрасные черные глаза, большие, живые, проницательные <…> Вся наружность его <…> не лишена была прелести». Так описывал монарха герцог Сен-Симон во время пребывания Петра в Париже. Кроме того, «одежда говорит сама по себе, – поясняет Нина Ивановна. – Антропометрия Петра очень четко ложится на размерный ряд его костюмов. Обхват груди 100 сантиметров, что соответствует 50-му размеру одежды. Длинные руки и ноги. Худощавый и долговязый. Сегодня мы бы сказали, что он обладал модельной фигурой».
На такой фигуре прекрасно смотрятся вещи от-кутюр. Как выяснилось, Петр был к ним неравнодушен. «Его первая встреча с модой произошла, конечно, в Немецкой слободе, – замечает Нина Тарасова. – Когда Петру исполнилось 18 лет, ему сшили первый костюм европейского кроя. Консультантами и проводниками в мир моды были Франц Лефорт и семья Монс. У последних был личный портной, которого на русский манер называли Андрей Иванович Фланк. Возможно, он и сшил тот костюм».
В записях царской Мастерской палаты говорится, что 1 апреля 1690 года великому государю царю Петру Алексеевичу было сделано «немецкое платье»: кафтан, камзол, штаны, чулки, башмаки, «перевязь, золотом шитая», а также «накладные волосы», то есть парик. Часть товаров «к тому делу взято <…> у генерала у Франца Лафорта», как-то: «две цевки золота», то есть примерно 120 нитей пряденого золота, 13 дюжин пуговиц, шелк и полотно. Было уплачено «за работу портному мастеру два рубли».
В начале 90-х годов XVII столетия молодой государь только присматривался к роскошным иноземным модам, не решаясь еще надевать подобные костюмы вне Немецкой слободы, и тем более в Кремле. Они пока выполняли роль «потешных». Однако пройдет совсем немного времени, и уже 30 сентября 1696 года Петр в черном немецком платье с белым пером на шляпе триумфально вернется с войском в Москву, осененный Азовской победой.
«АБСОЛЮТНЫЙ ОТ-КУТЮР»
Мало кто из посетителей Галереи костюма ожидает увидеть на выставке буйство цвета и контрастные цветовые сочетания, причудливые узоры на тканях с обилием флоральных мотивов и внезапными маленькими амурчиками, изящнейшую вышивку с горящими золотыми и мерцающими серебряными нитями, изысканную вышивку белым по белому, искусной работы пуговицы. Роскошные кафтаны и камзолы по западноевропейской моде, сибаритские на восточный манер халаты, домашние стеганые душегрейки по-русски – все это подлинная одежда Петра Великого, которую он сам выбирал и носил. Большая часть коллекции, как заметила хранитель, это «абсолютный от-кутюр», то есть «высокое портновское шитье».
После Великого посольства в Европу (1697–1698) и последовавшей череды первых модных потрясений уже к 1705 году в гардероб Петра I, согласно описи, входили «кафтаны французские, шведские, саксонские, венгерские». Некоторые из них красуются на выставке. Это кафтаны малинового, изумрудного, фиолетового цветов, голубого и светло-желтого, сшитые в Западной Европе из шелкового муара, парчи, репса, бархата, сукна и декорированные невероятно утонченной вышивкой, плетеным кружевом, бахромой. Настоящим сюрпризом в некоторых кафтанах является подкладка из яркой шелковой ткани с узором «бизар» – фантазийным, цветочным, восточным.
Элегантные кафтаны, или по-французски «жюстокоры», что значит «точно по телу», камзолы-весты из контрастной или тон в тон ткани, короткие, чуть ниже колена, кюлоты составляют выразительные ансамбли. Дополнением к ним могли быть «эффектные аксессуары: шарф-кроат (крават), кружевные манжеты, кожаные башмаки с пряжками или бантами из репса, шелковые чулки с подвязками, треуголка с перьями, трость». Нина Ивановна поделилась небольшим секретом: если открутить набалдашник у представленной в экспозиции трости, то внутри можно обнаружить складной зонтик на семи спицах.
Судя по гардеробу, Петр Великий любил и умел красиво одеваться. Однако не в законодательнице моды, Франции, а в Голландии, по словам Нины Тарасовой, «Петр встретил то, во что влюбился на всю жизнь. В Саардаме, где русский царь под именем Петра Михайлова обучался плотницкому делу, он впервые увидел белоснежные нарядные камзолы, которые делали голландские мастерицы. Они так и называются – «саардамские». Их главная особенность в декоре – невероятно трудоемкой объемной вышивке в технике «трапунто», когда между двумя слоями ткани причудливым узором прокладывается шнур, который затем еще и простегивается. Исключительные вещи исключительной красоты». «Саардамские» камзолы из льняной ткани были хороши для летних прогулок, например в любимом царем Петергофе. Эрмитаж счастливый обладатель 11 таких костюмных шедевров, большая часть которых блистает на выставке.
Для неформальной обстановки государь предпочитал вещи не менее роскошные. В собрании Эрмитажа сохранились 13 нарядных халатов-шлафоров Петра I«из драгоценных французских, итальянских или китайских тканей». Не только красивые, но еще и удобные и теплые шлафоры с широкими рукавами покроя «кимоно» носились поверх камзола и штанов. В таком «парадном неглиже» легко представить Петра Алексеевича в домашней обстановке за игрой в шахматы или шашки, ведущим неспешную беседу с гостями или домочадцами.
«ТО МОРЕПЛАВАТЕЛЬ, ТО ПЛОТНИК»
Однако для великих преобразований государю-реформатору требовалась не только парадная, но прежде всего удобная, теплая, защищающая одежда. Как, например, демонстрируемый на выставке длинный редингот английского сукна. «Вот таким можно было видеть Петра I в нашем промозглом сыром Петербурге, – говорит куратор. – Иногда рединготы пропитывали воском ради получения водоотталкивающих свойств. У него двойной воротник: верхний поднимается и застегивается на уровне носа и губ. Дополняет редингот шапка-картуз с опускными лопастями, которая превращается в ушанку. Если ее тоже застегнуть спереди, то остается только щель для глаз. Под редингот для тепла, конечно же, надевается несколько одежд. Руки защищали вареги с одним или двумя пальцами. Плюс еще сапоги ботфорты».
Широко представлена в Галерее костюма излюбленная рабочая и отчасти повседневная одежда государя – ординарный голландский костюм. Петр предпочитал его еще до того, как в составе Великого посольства «вдав себя в научение корабельной архитектуры» в Нидерландах. По замечанию Нины Тарасовой, царю нравились «широкие, удобные для работы суконные штаны, куртки-бостроги (бастроки), плотно облегавшие фигуру и защищавшие от ветра, вязаные шляпы с полями. В России, как и в Голландии, бостроги были частью форменной одежды матросов и корабельных мастеров». Эти куртки шили из полотна, шерстяных тканей, канифаса (льняной или хлопчатобумажной ткани с рельефными полосками). Бостроги настолько полюбились Петру, что он нередко надевал их на маскарады. Как было, к примеру, на пышном празднестве в июле 1698 года при венском дворе императора Леопольда I, для которого из множества предложенных вариантов национальных костюмов разных племен и народов Петр I выбрал наряд «фрисландского крестьянина, который напоминал собой в достаточной степени моряка».
В центре экспозиции Галереи костюма выставлен повседневный демисезонный кафтан из коричневого сукна. Не слишком примечательный на первый взгляд наряд стал, по выражению куратора, «героем всех таблоидов». Кафтан подбит чем-то красивым и необычным, похожим на мех. «На самом деле – это длинноворсовый шелковый плюш, – поясняет Нина Ивановна. – Или, как его еще называют, косматый бархат. Его очень здорово делали итальянцы. Удовольствие дорогое, но весьма теплое для межсезонья».
До того как попасть на выставку, кафтан представлял собой печальное зрелище: весь был изъеден молью и мышами. Реставраторы Эрмитажа долго и трудоемко подбирали кусочки подходящей по фактуре и толщине ткани, окрашивали ее в нужный цвет, состаривали, а затем заполняли лакуны. У этого процесса есть красивое название – «инкрустация». «И вот когда все уже было готово, – рассказывает Нина Ивановна, – и оставалось только лишь специальной щеточкой расчесать тот самый косматый бархат, в нем обнаружились семена. Мы отдали их на экспертизу во Всероссийский институт генетических ресурсов растений имени Н.И. Вавилова, и там определили, что это люцерна малая и цепкоплодник пупырчатый. Растения, которые Петр мог подцепить полой кафтана, скорее всего, в Персидском походе 1722 года, где-то между Астраханью, Дербентом и Царицыном. Таким образом семена помогли нам приблизиться к датировке костюма». Это радостное для всех событие, так как, кроме крестильной рубашечки и костюмного комплекса на Восковой персоне, датировка остальных предметов собрания достаточно условна.
«СИИ ВЕЩИ СУТЬ ДЛЯ РОССИЯНИНА ДРАГОЦЕННЫ»
Вся коллекция «Гардероб Петра I» представляет неоспоримую мемориальную и материальную ценность, но и в ней есть вещи совершенно особенные. Они неразрывно связаны с эпохальными событиями в жизни как самого императора, так и всей страны. По словам Нины Ивановны, это костюмные комплексы, «имеющие важнейшее значение для русской истории: «Полтавский комплекс» и Восковая персона Петра Первого».
В Галерее костюма из «Полтавского комплекса» выставлен, пожалуй, самый эмоционально окрашенный предмет, принадлежавший императору, – «шляпа на сражении Полтавском пулею пробитая». Обладая живым воображением и вспоминая строки пушкинской «Полтавы», легко представить, как 27 июня 1709 года «И грянул бой, Полтавский бой! <…> Швед, русский – колет, рубит, режет. // Бой барабанный, клики, скрежет, // Гром пушек, топот, ржанье, стон, <…> Но близок, близок миг победы. // Ура! мы ломим; гнутся шведы.// О славный час! о славный вид! // Еще напор – и враг бежит. <…> Пирует Петр. И горд, и ясен, // И славы полон взор его».
В конце XVIII века, когда полтавский мундир Петра Великого выставлялся в Кунсткамере, некоторым высоким гостям разрешалось подержать шляпу в руках. По воспоминаниям Осипа Беляева, в 1780 году император Священной Римской империи Иосиф II, «взяв в монаршие свои руки, озирал ее отовсюду, и отдавая сказал предстоящим своим офицерам: «се памятник примерныя неустрашимости!» Сегодня допустить столь вольное обращение с «национальной реликвией» невозможно.
На долю другого, пожалуй, самого известного костюмного комплекса Петра Великого выпало также немало испытаний. «Костюм, надетый после смерти императора на его восковую фигуру, – рассказывает Нина Ивановна, – экспонировался с небольшими перерывами более 260 лет (1732–1995), пережил пожар, наводнения, две полномасштабные эвакуации». Его состояние перед глобальной современной реставрацией можно было описать двумя словами: «еле дышал». Но чуткие руки уникальных специалистов Государственного Эрмитажа вернули его к жизни.
Этот элегантный костюм из небесно-голубого гродетура (плотной шелковой ткани. – Прим. авт.) с искусной вышивкой серебряной нитью император Петр I надел всего один раз: во время церемонии коронации своей супруги Екатерины Алексеевны, 7 мая 1724 года, в Успенском соборе Московского Кремля. В истории России это была первая императорская коронация, поэтому великолепию и роскоши костюмов главных действующих лиц придавалось большое значение. Как отметила хранитель, парадный ансамбль Петра, состоящий из кафтана и камзола, штанов и пояса с портупеей, вероятнее всего, «был исполнен в Берлине. В Россию из Пруссии были поставлены уже готовые детали костюма с вышивкой, которые «собирали» по фигуре заказчика местные портные».
Во время реставрации этот «выдающийся памятник декоративно-прикладного искусства начала XVIII века» раскрыл тайну, которую хранил почти триста лет. Под подкладкой камзола была обнаружена вышитая цветными нитками маленькая корона, трогательно украшенная ромашками. Нина Ивановна пояснила, что «только очень близкий царю человек мог внутри его костюма, причем внутри камзола, надеваемого под кафтан, а значит, ближе к телу Петра, оставить подобный «тайный» знак. Вероятность того, что Екатерина Алексеевна вышила корону в процессе «сборки» камзола Петра Алексеевича, очень велика». После этого открытия устойчивая легенда о том, что весь парадный костюм императора, декорированный вышивкой высочайшего мастерства, полностью расшивала к торжествам будущая императрица, по словам специалистов, может быть подвергнута сомнению.
Почти год спустя после коронации Екатерины IПетра Великого не стало. Еще через восемь лет костюм на долгие столетия поселился на Восковой персоне. Теперь же он во всем блеске и великолепии представлен в Галерее костюма. «Понимая значимость перемен, происходивших в России в конце XVII – начале XVIIIвека, Петр Алексеевич стал первым среди российских самодержцев собирать памятные предметы эпохи, – подчеркнула куратор. – Эту работу продолжили потомки, благодаря чему гардеробу российского монарха в числе других меморий была уготована долгая жизнь. В настоящее время коллекция хранится в Реставрационно-хранительском центре Государственного Эрмитажа «Старая деревня» в особых, специально созданных для нее условиях, с учетом самых высоких требований, предъявляемых к хранению такого рода памятников, как костюмы и ткани».
У уникальной во всех смыслах коллекции «Гардероб Петра I» есть еще одна особенность. «Мне очень радостно, – отметила Нина Тарасова, – что в одном гардеробе, просто с помощью костюмов, можно проследить за жизнью одного человека – от рождения до кончины». И Петр Великий предстает перед потомками не только императором и великим преобразователем, но и просто человеком.
