Все искусство можно разделить на массовое и элитарное. Нет, не потому что последнее выпускается для какой-то абстрактной элиты, а просто круг любителей данного творчества ограничен тем основным признаком, которым и проявляется элитаризм. Если это, например, деньги, то, конечно, таким элитарным кругом будет категория сверхбогатых для того или иного общества людей.
В нашем случае, это сама художественная составляющая маньхуа, китайского комикса, где важен не только сюжет, но и графическое оформление работы. В этой статье я рассмотрю один из шедевров такого маньхуа — «Месть Машенга» (Фигурки Машенга), выдающегося маньхуацзя Чжана Сяоюя.
Чжан Сяоюй (张晓雨) родился в 1975 году в Аньшуне, КНР. После окончания Гуайчжоуской академии искусств, с 1997 по 2005 год работал редактором, в том числе и по художественной части, журнала «Science Fiction World Illustrated» (科幻世界). С 1995 года увлекается и рисует комиксы.
Перфикционист по жизни, не считает свои работы законченными, исходит из того, что раз в мире нет ничего идеального, то хотя бы надо к этому стремиться. Как и большинство других маньхуацзя (создателей китайских комиксов), первоначально восторгался японской мангой, особенно трудами таких мангоку как Цукаса Ходзё (иллюстратор «Городского охотника») и Масамунэ Сиро («Призрак в доспехах»), позднее прочитав творения других авторов.
В одном из интервью согласился с журналистом, спросившего о проблемах китайского комикса, что у большинства манхуа «нет души». Несмотря на то, что повествование ведётся на китайском языке, нет самой атмосферы Поднебесной. По мнению Чжан Сяоюя, это следствие плохого образования большинства маньхуацзя, незнание искусствоведения, а следовательно, плохое иллюстрирование и дизайн работ. Сравнивая с Японией, США и Францией, Чжан Сяоюй также отметил, что в этих странах больше свободы творчества и выбора тем, и помимо просто стремления к самовыражению, присутствует творческая ответственность автора.
С этим трудно не согласиться, смотря на вышедший очередной «культиватор» китайского конвейера. Но только не на работы Чжан Сяоюя, которого лучше, на мой взгляд, продолжать называть просто художником, авторству которого принадлежат такие маньхуа как «Тимми» (蒂咪) (третье место на «Конкурсе Вэнчуань», 1999), «Муха» (飞), «Священный сон» (神圣的梦) (Серебряная медаль «Золотого дракона»), «Месть Машена» (面人麻生) и многие другие.
В данной статье речь пойдет лишь об одном произведение Чжан Сяоюя — «Месть Машенга».
Изначально маньхуа вышла в двух версиях, цветной — в журнале国人志 (2010) и черно-белой — в сборнике 九州幻想·铁甲依然 (2012). Впоследствии французское издательство Editions Mosquito выпустило новую версию маньхуа «La vengeance de Masheng». Следует сразу коснуться названия комикса, которое дословно с китайского переводится как «Фигурки Машена», но во французском издании из-за трудности перевода смыслов, превратилось в просто «Месть Машена».
Сюжет рассказа покрыт мистикой с первых страниц. Жил-был мальчик 10 лет (от лица которого идёт повествование, что важно), который как и другие любил поиграть после школы в игры, в том числе в проклятом переулке. Дурной славой переулок пользовался, потому что в старину здесь вывешивали клетки с бандитами на всеобщее обозрение, чтобы отгонять злых духов установили Шибисе (石辟邪) — статую мифического животного, по преданию отпугивающий злых духов (имел форму крылатого льва). Игра детей здесь не замысловатая, кто первый испугается и убежит, тот проиграл. Один из детей смог продержаться лишь 40 секунд, после чего поменял правила игры (вожак ватаги?): «Мне подмигнула сама Нюйва, кто последний, того поглотит повешенный».
Так уж получилось, но именно напротив Шибисе, поставил свою лавку с куклами Машенг. Мужик он был странный — один глаз, одна рука, одна нога, но никто так мастерки не ловил мух как он. И несмотря на то, что мальчик уже видел множество фигурок, таких он ещё не видал: они были как живые. Но даже не они, а удивительные рассказы Машенга больше всего понравились мальчику.
Мальчик, видимо, не очень образованный, поэтому не сразу смог узнать в фигурке легендарного Не Чжэна, героя одного из рассказов «Ши цзи» Сыма Цяня. Машенг в краткой форме приводит его биографию собственной передачи.
Хотя Машенг почти всегда был выпившим, но однажды он ушел в сильный загул, рассказав ещё о некоторых героях в пьяно-шутливой форме. После чего начинает рассказывать «о себе и о своей семье», якобы потакая просьбам мальчика, устраивая театр теней (皮影戏) — сценки, которые показываются через полупрозрачный экран, где вместо актеров марионетки. Визуальная игра соприкосновения и отдаления фигурок, плавность движения, — важнейшие элементы спектакля.
Конечно, ничего правдивого Машенг нашему мальчику не говорит, а представляется самим Нефритовым императорам, где Лазурный дракон благосклонности (東方青龍) — его левая рука; Белый тигр (東方青龍) — правая. Все это имеет в китайской семантике глубокий смысл, ведь зелёный дракон означает ещё восток, весну, восход солнца; белый тигр — запад, осень, заход солнца, семантика надсмотрщика («спрашивает» у Машенга). Живёт он в Небесном дворце, Тяньгуне (天宫).
Посмотрев представление, мальчик, заглянув за бумагу, не увидел кукловода фигурок...
С этого дня мальчик бросил все увлечения вне школы, приходя слушать очередные истории о «героях». В манхуа рассказы о них становятся красочней. Первым Машенг повествует о храбреце Чжуаньчжу (专诸), наёмным убийце, которому нужно было убить правителя соседней страны, но проблема была в оружие, которое из-за досмотра трудно пронести. Хитрый Чжуаньчжу переоделся в повара (в оригинале устроился поваром), и заколол Ляо У кинжалом, который пронес внутри рыбы. Следующим шёл рассказ о Ю Ране (豫讓), который жил в период Вёсен и Осеней (770 — 476 год до н.э., 春秋时期). Данное повествование очень важно для последующих событий, на нем остановимся подробнее. Повествует Машенг (это очередной рассказ «Хроники убийц», «Ши цзи» Сыма Цяня) о том, что был у Ю Рана друг, которого зверски убил Чжао Сян Жи, сделав из его черепа чащу для вина. Дважды пытался герой отомстить за друга, но оба неудачно. Уже умирая, схваченный после второй попытки, Ю Ран молил врага дать хотя бы одежду, чтобы проткнув её он мог так за друга поквитаться. Расстроенный таким окончанием, мальчик заметил на это «малодушие», что он бы лучше в злого духа превратился, таким образом мстя Чжао Сян Жи. Ничего поначалу не ответил ему Машенг, лишь на вопрос мальчика что с ним, погладил того по голове, заметив, что он хороший. «Но представляется, что когда приходит зима, все умирает».
Однажды придя на переулок, мальчик застал Машенга в стельку пьяного, валяющегося у Шибисе. Как оказалось, ему запретили торговать пока важный чиновник, приехавший в город, не уедет. На прощание Машенг просит купить вина и ртути, последняя ему якобы нужна для изготовления фигурок. Последнее выглядит крайне сомнительным, так как в тесто для фигурок не добавляли ртуть. Безусловно, семантика тут может быть связана лишь с внешней алхимии даосизма, где ртуть — наиважнейший ингредиент. Поэтому скорее всего, Машенг сделал фигурку-пилюлю, а вот зачем, мы узнаем дальше.
После ухода от лавочника, мальчика начали обуревать сомнения в реальности существования Машенга, накануне ему снился сон, где рассказчик со своей семьёй находился в котле, полным вина, в окружении небесных зверей.
Наконец, весь город собрался встречать важного чиновника, и всё бы прошло хорошо, но в один момент из переулка выпрыгивает человек. Обращаясь к мальчику выкрикнув, что каждый сам должен платить по своим счетам (вспомним про Ю Рана). Мальчик, оторопев от прозрения, лишь воскликнул: «Это же Не Чжэн». Но потом понял, что немного ошибся, когда «Не Чжэн» начал припоминать чиновнику убийство семьи, лишение одного глаза, ноги и руки. «Мооо-Шен», еле слышимым голосом прошептал мальчик.
Личность Машенга стала фигуркой, а Не Чжэн обрёл его плоть, отомстив, умер. И только мальчик единственный кто знал об этом.
В «Мести Машенга» есть много достоинств, как высокое художественное исполнение, интересное повествование, но, на мой взгляд, самым важным здесь является взгляд ребенка на непонятные ему события. Ведь взрослый бы интерпретировал все иначе, не через образы. Машенг для большинства — спившийся алкоголик, у которого восхищения достойны лишь убийцы, да такие же пьяницы как он. Что перепив накануне, и отравившись ртутью, напал в психозе на невинного чиновника, желая хоть на нём отыграться.
Но согласитесь, что взгляд детства тоже имеет право на правду, просто мы с вами его утратили. Лишь такие писатели как Чжан Сяоюй или Габриэль Гарсиа Маркес («Свет — всё равно что вода») позволяют нам с этим миром снова соприкоснуться.