Алексей Петрович: Зачастую людей к Православию приводят какие-то скорби, жизненные трудности и испытания. В нашем случае это было не так – мы просто созрели в определённый момент. У нас были друзья, с которыми случились чудесные, назовём их так, события. Они поделились с нами этими событиями, чем вызвали у нас интерес, и мы постепенно стали воцерковлённой семьёй. До брака мы воцерковлены не были, более того, я, например, рос в атеистической семье. Родители мои неверующие: мать была председателем горисполкома, отец – председателем районного земельного комитета, то есть они были во власти, хотя в партии не состояли.
Юлия Викторовна: У нас семья была наполовину верующая, всех моих сестёр и брата крестили в младенчестве. Бабушка, когда мы приезжали к ней летом на каникулы, водила нас в храм, мы причащались в детстве, то есть у меня соприкосновение с храмом и причастием было. Потом, уже во взрослой жизни, я предлагала мужу обвенчаться, но не понимала глубокого смысла этого Таинства: что оно вообще значит и для чего нужно в семье. Просто я душой чувствовала, что нашей семье это необходимо.
Таинство крещения – как присяга
Алексей Петрович, вы к Православию пришли уже в зрелом возрасте. Как строился этот путь – через какие-то книги, беседы с кем-то? Как с нуля дойти до самой глубокой веры?
Алексей Петрович: – Наверное, это всё-таки промысел Божий, и он есть в каждом человеке. Я крестился в семнадцать лет – нужно было сделать какой-то праздник себе, и мне предложили покреститься. Тогда я воспринял это как формальность.
Крещение – это когда в человеке появляется семя, которое в дальнейшем начинает возрастать и приносить плоды. И дальше очень важно встретить на своём жизненном пути людей, которых тебе пошлёт Господь; главное – вовремя их разглядеть. В моей жизни такие люди были. Один из них – тот, кто привёл меня к вере – рассказал о переменах, которые произошли в его жизни после того, как он пришёл в храм. Это был очень мужественный, сильный человек, постарше меня, я сразу поверил ему – человеку, который никогда меня не подводил и никогда не врал. Я пошёл по его стопам.
А в дальнейшем нужно встретить хорошего духовника, настоящей веры, потому что и среди клира есть разные люди: некоторые из них просто «находятся на работе», и душа это чувствует. Но когда ты видишь человека настоящего, который всю свою жизнь посвятил Богу, ты понимаешь, что каждое слово, которое он произносит, есть слово истины. Оно не просто действует на разум – оно касается сердца. И когда такой духовник начинает за тебя молиться, идёт взращивание духовной личности.
Настоятель Свято-Троицкого Болдина монастыря архимандрит Антоний однажды сказал, что если вы чувствуете, что батюшка «не ваш», нет ничего страшного в том, чтобы поменять приход, дабы найти «своего» человека, которому ты будешь доверять во всём – не только в вопросах религии. Вам сразу посчастливилось найти такого человека?
Алексей Петрович: Да, такого человека я нашёл довольно быстро. А с архимандритом Антонием связана интересная история из моей жизни. Мы тогда жили в Сычёвском районе, а он был там настоятелем храма. Мне было семь лет, и был я убеждённым атеистом. Мы с ребятами бегали вокруг храма, и вдруг выходит оттуда бабушка и говорит, что нас к себе приглашает священник. Мы втроём вошли в храм, и там был архимандрит Антоний – я уже потом узнал, что это был именно он. Он завёл нас в алтарь и почему-то именно мне дал кадило и стал учить меня.
Из всех троих только я был некрещёный, и как он это прозрел? Но из всех этих ребят глубоко верующим на настоящий момент являюсь только я.
Когда ваша семья пошла по дороге Православия, вы как-то договаривались о том, что теперь будете жить по-другому? Или, может быть, ваш быт как-то изменился?
Алексей Петрович: Мы стали соблюдать посты и ограничения, связанные, например, с просмотром развлекательного контента. У нас сразу изменился круг общения…
Юлия Викторовна: У нас до венчания были одни друзья, после венчания – другие. Они отсеялись сами по себе: может быть, неверующие семьи, которые нас не совсем понимали, а кто-то даже говорил, что мы помешались на вере.
Алексей Петрович: Говорили: «Слышали, Алексей пить и курить бросил, значит, дурачок», – сразу диагноз ставят, а если человек перестал ругаться матом, стал ходить в храм, то и разговаривать с таким «фанатиком» не о чем. Но при чём здесь фанатизм, если даже мы, воцерковлённые, не делаем половины того, что должны делать? Таинство крещения – как присяга: «я, такой-то, вступая в ряды Вооружённых сил, торжественно клянусь…», а дальше идёт перечень, что ты должен делать и чего мы, да и не только мы, никто на земле не делает – только святые отцы, может быть. Но мы до их уровня не дотягиваем.
На примере родителей
Юлия Викторовна: Да, у нас уже росли два сына. Когда мы повенчались, старшему сыну было семь лет, младшему – годик. Самые сильные и благодатные годы были, когда я стала воцерковляться: в семье родился третий сын, ну и дальше посыпались детки, уже в православной семье.
Было бы у вас так много детей, если бы вы были неверующими?
Алексей Петрович: Нет, конечно. Первое, что ты начинаешь понимать, – в этой жизни всё устроено по промыслу свыше. От человека зависит многое на земле, он сам творец своего счастья, но промысел Божий есть о каждом человеке, как и о мире в целом. Если бы существование мира зависело от человека, мира не было бы уже давно! Понятно, что он управляется свыше, и как люди могут вмешиваться в такой серьёзный процесс?
Сколько Господь даёт человеку детей, столько он и должен рожать, а Господь всё остальное сделает за него, потому что, если Бог даёт человеку ребёнка, Он уже подумал о нём. Посмотрите на семечко от яблоньки – оно ведь маленькое, но в нём столько всего заложено! Каким оно будет, как будет меняться, как будет расти – и всё это заложено в нём без всякого компьютера. Но нельзя сказать, что это случайность. Господь обо всём подумал, всё предусмотрел. Конечно же, мы должны верить, и всё остальное управится.
Приходилось ли сталкиваться с непониманием того, что у вас так много детей? Как вы это воспринимали?
Юлия Викторовна: Я, в основном, встречалась с людьми, которые не осуждали. Они, наоборот, жалели меня. Говорили: «Как ты справляешься? Это сколько же надо сил, здоровья!» Я отвечала: «Дети помогают». Старшие за младшими следят, и я могу спокойно оставить старшего присмотреть за младшими: он и соску подаст, и пелёнки погладит, и чем-то ещё поможет. Чаю даже маме сделает, когда мама кормит ребёнка или каким-то другим делом занимается. В этом у нас проблем нет. Здоровья, конечно, с каждым ребёнком остаётся всё меньше. Но это во многом зависит от мамы: нужно больше уделять времени себе, своему здоровью, и если пошли какие-то неполадки, вовремя лечиться, принимать витамины. Я считаю, что всё это можно регулировать даже с большим числом детей.
Есть такая шутка, что после пяти уже всё равно, сколько детей. Правда или нет?
Алексей Петрович: Доля правды в этом есть, но, с другой стороны, могу сказать, что я был довольно чёрствым человеком и только после третьего, а может быть, после четвёртого ребёнка по-настоящему ощутил себя отцом. Количество любви возрастает, оно должно быть таким, чтобы хватало на каждого, – Господь здесь тоже всё управит.
Ваши взрослые дети, у которых уже есть свои дети, воцерковлены? Они сохранили всё, что было вложено в них?
Алексей Петрович: Да. Старший сын ходит в храм. Его супруга – из неверующей семьи, но она в данный момент работает в епархии, и волей-неволей ей приходится воцерковляться. Брак у них венчанный – это было жёстко и категорично с нашей стороны. Постепенно она тоже воцерковляется, в храм они ходят, детей причащают.
Вы своим детям прививали веру только на личном примере, а они смотрели и сами волей-неволей втягивались? Или же сознательно давали читать им какие-то книги, начиная с детской Библии?
Юлия Викторовна: В основном это, конечно, пример родителей. Православие – это жизнь, и родители живут этой жизнью, и дети живут в том же русле. Идём в храм всей семьёй, всей семьёй читаем Евангелие, какие-то праздники отмечаем вместе в храме, причащаемся все вместе, дети понимают, что с определённого возраста нужно держать пост. Это непосредственно то, что дети берут из семьи. Но и целенаправленно тоже нужно уделять время и давать какие-то книги, проводить беседы, потому что у ребёнка возникает очень много вопросов на этом пути.
Детям помогает и отвечает на все их вопросы папа, и я всегда, когда у меня возникают вопросы, обращаюсь к мужу, потому что он лучше всех понимает все мои проблемы, мои болячки и может ответить на любой наш вопрос.
Эти знания приходят традиционным способом – через книги, труды святых отцов, или это мудрость, выработанная жизнью, ваш собственный опыт?
Алексей Петрович: Я профессиональный юрист, и не просто юрист, а юрист православный, причём православный по убеждениям. Я часто встречаюсь с коллегами, которых вижу в храме, но могу сказать, что они не являются православными юристами. Потому что в храме он православный, а вышел за ворота – и ему уже без разницы, кого защищать. Когда я беру клиента, я прежде всего оцениваю его правоту перед Богом. Если он перед Богом прав, я буду его защищать, даже если перспективы нет.
Профессия, конечно, влияет. Когда-то я ложился и вставал с книжкой по юриспруденции, а когда у меня был свой бизнес, я ложился и вставал с книжкой по бизнесу, которую чередовал с книжкой по юриспруденции. Но с тех пор, как я пришёл в Православие, всё своё свободное время стараюсь тратить на чтение духовной литературы и черпать оттуда знания. Жалею только о том, что мало времени: было бы больше – больше бы его уделял этому.
Нужно уметь прощать
Многие говорят, что боятся за детей в нынешней среде. Насколько я знаю, все ваши дети – на домашнем обучении. Задумывались ли вы, что одна из причин этого заключается в том, что наша среда не принимает детей из православных семей? Или принимает очень настороженно, жёстко и ощетинившись?
Алексей Петрович: Среда принимает жёстко, но я категорический противник так называемого «розового» Православия, которое иногда насаждается у нас в приходах. Православный человек – прежде всего воин Христов, конечно, в духовном смысле, но воином он должен быть и в прямом смысле. Все наши дети – кроме одного, он у нас музыкант, – спортсмены, единоборцы, посещают секции самбо. До последнего времени они обучались в православном детском саду, православной гимназии. Наш старший сын учился в светской школе, и у него действительно была такая проблема – дразнили, говорили: «у тебя портфель не такой, мобильника нет, постишься». Он терпел-терпел, а потом один раз сумел постоять за себя физически, и все проблемы решились. Православный человек должен быть сильным. Вместе с тем он должен уметь прощать. Отомстить не сложно, а вот простить трудно, это требует мужества: одно дело, когда прощает человек слабый, другое – когда прощает человек сильный, который способен на поступок.
Готовите ли вы детей к тому, что мир может быть не таким уж добродушным и гостеприимным?
Юлия Викторовна: Наши дети с четырёх-пяти лет понимают, что в Православии – истина, и нужно за неё стоять. Мне кажется, у них нет страха перед этим. А у меня больше страх вообще за будущее: когда будет сложно, устоят ли дети, устоим ли мы? За себя не можешь ручаться… Вот такое беспокойство есть. Но всегда надеешься на то, что Господь с нами, Он управит, поможет, подскажет и даст силы.
Алексей Петрович: Иногда люди думают, что человека нужно как можно раньше окунуть в грязь – сделать некую прививку, чтобы потом ему было легче в этом мире. Я эту позицию не разделяю. Я считаю, что человека нужно ограждать от грязи этого мира, и сам по возможности стараюсь это делать. Если я иду по улице и вижу, что ребята играют в футбол и стоит мат-перемат, я всегда подхожу и делаю замечание, стараюсь как-то повлиять на ситуацию, чтобы эта грязь не касалась не только моих, но и других детей. Мы должны с этим бороться, чем позже они этой грязи хватанут, тем лучше.
Мне посчастливилось повстречаться с умными, уважаемыми людьми – например, в число моих друзей входит известный православный детский психолог Ирина Яковлевна Медведева, другие люди, у которых всегда стараешься чему-то хорошему научиться, что-то почерпнуть. И анализируя то, что узнал, делаешь какие-то свои выводы.
Как вы считаете, исходя из вашего опыта и окружения, сколько в нашем обществе таких стойких православных людей?
Алексей Петрович: К сожалению, очень мало. Людей, посещающих храм, вообще мало. Из трёхсот – трёхсот пятидесяти тысяч жителей Смоленска, если посчитать, наберём ли мы три с половиной тысячи людей, посещающих храм? А это всего-навсего один процент. Из этих людей верующих по-настоящему – тех, кто понимает, что нужно жить в соответствии с промыслом Божьим, – я думаю, процентов десять, не больше. Это очень мало.
Но Господу, как мы знаем из Ветхого Завета, когда Он был готов погубить два города – Содом и Гоморру, достаточно было бы десять праведников для того, чтобы города были помилованы. Но их не нашлось. Здесь не нужно много – важно, чтобы то малое, что осталось, было настоящим, тогда эта закваска заквасит всё тесто.
Господь всё управит
Могут ли православные семьи ожидать какой-то поддержки – от церковных структур, других организаций? Возможна ли такая поддержка в принципе?
Алексей Петрович: Должна быть система поддержки от государства, потому что время сейчас тяжёлое. Если сравнить его с временами Советского Союза, когда социальная сфера была развита и человек, устроившись на работу, мог получить квартиру, потом улучшить свои жилищные условия, то сейчас такого нет. Государство в это тяжёлое время должно не именно православные, а просто многодетные семьи поддерживать.
Я думаю, что Православная Церковь должна нести социальное служение. В Церкви есть отдел по социальному служению, и если его работа поставлена на нормальный лад, этого достаточно для того, чтобы социально незащищённые категории получали помощь и поддержку по линии Церкви.
Я бы сказал так: не нужно беспокоиться людям, которые приняли решение пойти по промыслу Божьему, стать многодетными. Господь всё управит, всё устроит. Мы никогда ни в чём не нуждались. У нас был период, когда мы жили в съёмной двухкомнатной квартире, а у нас тогда росло шесть детей. Приглашали гостей двадцать-тридцать человек, и как-то все помещались, всем было уютно и здорово, общались, вели духовные и мирские беседы.
В чём счастье православного человека в общем понимании?
Алексей Петрович: Вера даёт счастье, потому что ты уверен в том, что Господь всё управит. Есть такая поговорка: «Что ни делается, всё к лучшему». На самом деле это, конечно, неправильно, и эта поговорка ошибочна в корне своём, потому что есть столько поступков, которые не к лучшему! Господь всё управит в жизни верующего человека, но мы понимаем, что жизнь не состоит из одних белых полос.
Мне вспоминается преподобный Варсонофий Оптинский, который сказал, что на самом деле жизнь – это большая чёрная полоса, в которой изредка встречается белые. Я с ним, может быть, и не соглашусь – у меня более оптимистичное ви́дение, но он сказал именно так. Обычный человек, неверующий, не знает, что будет завтра. Вот, например, осталось жить тридцать, сорок лет или восемьдесят. Секундомер тикает, и он понимает, что исход неизбежен, и в этом трагизм. Верующий человек, как и все, боится смерти, но в то же время понимает, что смерть – это врата, это рождение в вечность, и поэтому нас ничего не пугает. Смерть для нас – приобретение, как говорил апостол Павел.
К смерти специально готовиться нужно?
Алексей Петрович: Вся жизнь человека подчинена этой подготовке. Пройдёт определённый этап, и с каждого из нас спросится: «Что конкретно ты сделал доброго в своей жизни?»
Анатолий Оптинский после своей смерти явился одной монахине и сказал, что с трудом прошёл мытарства. Преподобный отец, чьи мощи сейчас нетленно почивают во Владимирском соборе Оптиной пустыни, с трудом прошёл мытарства! Представляете, куда уж нам, грешным! В духовной жизни тоже люди разные, и к ним предъявляются разные требования, но мы должны понимать, для чего нам дана жизнь. Главное в жизни – не получить образование, аттестат, диплом, престижную работу, создать семью. Да, это всё нужно, это компоненты твоей жизни, но главный этап, который ты проходишь на протяжении всей жизни, – это путь к спасению души.
Индикатор духовности
Когда человек маленький, его легко взять за руку и привести в храм. А когда у ребёнка начинается период протеста, с этим могут возникнуть сложности. У вас такие проблемы были?
Алексей Петрович: Я отвечу. Вот, например, приходит мама с работы и говорит дочери или сыну в подростковом возрасте: «Вымой, пожалуйста, посуду». Первый вопрос, который она слышит: «Почему я?» Она начинает объяснять: «Потому что мама устала, другая дочь не может это сделать в данный момент, она делает уроки, готовится к экзаменам или что-то ещё». А правильный ответ один: «Потому что я тебе сказала». Вот такой ответ должен быть у отца или матери. Если это так, тогда в семье всё строится правильно, и никаких вопросов, связанных с подростковым возрастом, не возникает. Когда мы начинаем аргументировать что-то ребёнку, он надевает на себя судейскую мантию и взвешивает аргументы говорящего. Если тот оказывается красноречив и убедителен, то ребёнок вымоет посуду, а если не убедил, то, извини – мыть посуду он не пойдёт. Так быть не должно. У ребёнка нет того жизненного опыта, который есть у родителей. У ребёнка нет полного видения ситуации.
Это как в армии: у командира взвода одно видение ситуации, у командира роты – другое, у командира батальона – третье, у командира полка – четвёртое. А всю ситуацию видит только верховный главнокомандующий. Точно так же и здесь: ребёнок в магазине не понимает, почему ему нельзя купить машинку, у него нет для этого необходимого опыта или сознания, а мама знает, что денег до следующей зарплаты, которая будет через неделю, осталось ровно на хлеб. Поэтому когда мы начинаем что-то объяснять, это очень большая ошибка. Ребёнок должен выполнять наши указания, а потом, когда мы видим, что он всё-таки не понял, уже после выполнения нужно объяснять.
Вы говорили со своими детьми о семье? У них будут многодетные семьи? И насколько это важно для вас?
Алексей Петрович: Конечно, важно. Это индикатор духовного состояния человека, это индикатор состояния духовной жизни. Главная задача для человека, родителя – чтобы ребёнок в будущем унаследовал Царствие Небесное. А если он не живёт в соответствии с волей Божьей, то он Царствие Небесное наследовать не будет. Мы должны воспитать детей так, чтобы они уподобились святым, а если человек не монах и живёт семейной жизнью, то эта семья, безусловно, должна быть многодетной.
Юлия Викторовна: Мы не можем за своих чад прожить их жизнь, но все инструменты для того, чтобы прожить её духовно, мы даём. Они все любят детей, заботятся друг о друге, переживают. Заботятся даже о котятах. Наша кошка родила четырех котят – дети говорят, надо всех оставить, никому не отдавать: «Как же это? Их будет мало, им не с кем будет играть!»
Вы уже готовы к тому, что у вас будет несколько десятков внуков? Девять на девять…
Юлия Викторовна: Дай Бог! Нас у мамы было шестеро: пять сестёр и один брат. А сейчас у мамы двадцать пять внуков.
Алексей Петрович: Суть в том, что мы являемся неким тараном. Родственники на нас смотрят: у нас девять детей, и они как-то стремятся к этому, им кажется, что четыре – это мало. Это влияет на наше окружение, на родственников, в частности, чтобы люди не боялись становиться на путь христианский. Это в каком-то смысле тяжёлый и одновременно лёгкий путь, потому что ты проходишь его не один.
Когда мы венчались, батюшка, возлагая на нас венцы, сказал: «Семейная жизнь – это мученические венцы, не надо думать, что всё будет легко». Но ты этот путь проходишь не один, ты проходишь его с Господом, и от этого тебе, конечно же, легко. Помощь Его ощущаешь постоянно.
Беседовали Юрий СЕМЧЕНКОВ, Марина КНЯЖИНСКАЯ
Фото из архива семьи Синицыных
Материал, подготовленный при поддержке
конкурса «Православная инициатива»,
цитируется по публикации
сайта Смоленской митрополии