- Давайте, девочки, чокнемся! – Гела приподнялся на своём пластиковом стуле и потянулся к нам через стол
Мы трое по очереди звякнулись рюмками.
- Ешьте, ешьте, - приговаривала Кетеван, подталкивая к нам с Таней сыр, колбасу и зелень.
Подталкивала символически: тарелки на маленьком столике стояли так тесно, что сдвинь одну на сантиметр, пара других свалится с другого края.
- Кети, ну спойте! – уговаривала Таня. – Я никогда не слышала, как поют настоящие грузины!
- Хо! – выкрикнул Гела. – Приезжай в Грузию, услышишь!
Он вылез из-за стола и переворачивал шампуры на мангале. Пахло божественно.
- Мясо грузины жарят тоже лучше всех! – сообщила Таня, жуя веточку кинзы.
- Ещё не пробовала, а хвалишь! – укорила Кетеван.
Она тоже вышла из-за стола, отошла к грядкам и бродила среди них, срывая созревшие огурцы и показывая их нам:
- О, какие красавчики!
Мы сидели прямо посередине двора. Он был огорожен крепким, хоть и невысоким, забором. В углу стоял небольшой домик, экскурсия в который заняла примерно четыре секунды, потому что внутри было столько же места, сколько в капсуле спускаемого космического аппарата.
В другом углу был разбит маленький огородик: только картошка и огурцы.
- Цветочки хочу, девочки! – вздыхала Кетеван. – Но для семьи нужна картошка.
Весь остальной двор занимали старые машины - неработающая рухлядь.
- «Форд» Гела разбил семь лет назад, по плохой дороге ездил. Микроавтобус вы помните, в лес с вами ездили. Сломался, никто не чинит. «Ладу» старую купили, думали, будет для Сандро первая машина. Он отказался. Новую хочу, сказал. А ту, марку забыла, друг привёз. Пусть постоит, сказал.
Мы дружили уже двенадцать лет: с момента, как наши дети пошли в школу и оказались в одном классе. Но на даче у Кетеван собрались впервые: неблизко.
Гела сбросил с шампуров в миску громадные куски мяса. Мы принялись за еду.
- Вкусно, - вздохнула Таня.
Я пробурчала:
- Очень.
Мясо было нежным, пупырчатые огурчики хрусткими, кинза жёсткой и ароматной.
Вечерело.
Кетеван накинула старый армейский бушлат мужа и предлагала нам одеяла, куртки и даже шинель. Разгорячённые чачей, мы отказывались.
- Опять смотрит! - сказала вдруг Кетеван, и мы все уставились на круглое лицо под дурацкой шляпой, торчавшее над забором с соседской стороны.
- Как у нас гости, она приходит, - подтвердил Гела, активно жуя.
- И что ей надо? – спросила Таня. – Есть хочет?
- Неее! Она богаче нас! Дом какой, видите?
Мы оценили двухэтажный кирпичный дом с балкончиком и нелепой башенкой.
Соседка неожиданно выкрикнула:
- Сидите?
- Сидим! – хором ответили мы.
- Дождь пойдёт! – не унималась соседка.
- А мы не боимся!
Но дождь действительно вскоре начал накрапывать. Хозяева захлопотали, натягивая тент. Стало совсем свежо. Высокая Таня укуталась в шинель, я взяла куртку и плед.
Мелкие капли сеялись по прозрачному тенту, от остывающего мангала веяло теплом.
Мы болтали о детях, о планах, о жизни. Свернули на политику.
- Вот они чего хотят? – горячился Гела. – Туда не ходи, сюда не ходи, кваркод покажи!
- Скоро, как рабы будем, цепями греметь! – кричала Кети.
- Вставай, проклятьем заклеймённый! – грянула Татьяна, и мы с Кетеван подхватили гимн угнетённого пролетариата.
Гела налил всем ещё по стопке.
- Ах, хорошо, девочки! – сказала Кетеван и потянулась, гибкая, стройная даже в мужнином бушлате.
Гела тихо улыбался. Мы, две разведёнки, тоже улыбались, глядя на них. Парочка была необычная: квадратный, низкорослый, флегматичный Гелави, «крестьянин», как называла его Кети. И она сама, высокая, породистая, нервная, из родовитой семьи.
Что их давным-давно свело вместе, мы представляли смутно. Гела когда-то в прямом смысле спустился из высокогорного села и приехал в Свердловск после армии. Она, дочка партийного функционера, явилась из столицы Грузии поступать в архитектурный. Познакомились и поженились, потому что по грузинским обычаям до брака ни-ни! А дальше превратности судьбы отняли у гордой принцессы отца и поддержку. Семья, оставшаяся на родине, разбрелась по миру. Пришлось устраиваться, встраиваться, кроить жизнь самостоятельно.
Но они справились – вдвоём. Гела служил в полиции, Кетеван работала то здесь, то там. Подняли трёх детей. Прикупили дачку.
И вот мы сидели напротив них, пили прозрачную чачу, закусывали, слушали шуршание дождика.
- Жалко, я, кроме «Сулико», ничего не знаю, - печально сказала Таня.
- Можно и «Сулико», - отозвался Гела.
Мы затянули:
- Долго я бродил среди скал…
Дождь усиливался, но тонкий тент пока держался. Башенка соседского дома потерялась в водяных вихрях. Ржавые остовы машин барабанно гудели под ливнем. В четыре глотки мы орали:
- Где же ты, моя Сулико!
