2023 год объявлен Годом педагога и наставника. Многие девочки в детстве мечтали стать учительницами и работать с детьми, однако, повзрослев, не все воплощали свои юные фантазии. Наталия Игоревна Семенихина все-таки добилась своего, проделав насыщенный путь от студентки университета до преподавателя иностранного языка.
Наталия Игоревна Семенихина — преподаватель французского языка в колледже РГГУ, переводчик с французского и румынского языков, выпускница МГПИ им. Ленина 1980 года.
— Наталия Игоревна, я с Вами знакома всю свою жизнь, но только поступив в МПГУ, узнала что вы окончили именно этот университет (ранее МГПИ им. Ленина). На какой факультет Вы поступали?
— Да, совершенно верно, я училась в этом институте на романо-германском факультете, на вечернем отделении. На дневное я не поступила, потому что мне не хватило полбалла. Таких, как я, оказалось человек одиннадцать, и тогда из нас сформировали еще одну группу студентов-вечерников.
— А почему выбрали именно такое направление для себя?
— Стать учителем я решила, когда стояла на линейке в первом классе. Помню лицо своей первой учительницы Нины Ивановны: она была в очках, в возрасте, и я почему-то сначала расстроилась, что она не молодая (улыбается) . В этой школе я проучилась всего один год, только первый класс, а потом мы уехали. Но я на всю жизнь запомнила эту женщину, и тогда решила, что буду учителем.
Поступление на романо-германский факультет — это, конечно, заслуга моих родителей, потому что они меня отдали в спецшколу с французским языком, хотя отговаривали быть учителем, но видели, что я не отступаю от своей мечты.
— Вспомните Ваши университетские будни. Какими они были?
— Мои университетские будни были очень насыщенные. Раньше, если ты учился не на дневном отделении, то должен был обязательно работать. Это сейчас можно и работать, и учиться на дневном. Я считаю, это не совсем правильно.
Учеба на вечернем отделении длилась с пяти до десяти часов, поэтому основное время днем проходило на работе. Я была лаборантом на кафедре высшей математики, и, отработав до пяти часов, ехала в институт. Именно студенческой жизни у меня не было, к сожалению.
— Какое было самое запоминающееся событие за время обучения?
— Меня чуть не выгнали. У нас одна девочка много пропускала, причем по неуважительной причине, так получилось, потому что она попала в нехорошую компанию. Ее должны были выгнать из университета. Мы с еще двумя моими подругами решили ей помочь: писали за нее курсовые, все работы, которые она не сдала, занимались с ней. Вытягивали-вытягивали её, и получилось так, что я завалила один экзамен. До сих пор помню, что это было страноведение. Я была уже на грани вылета, но потом получила все-таки свою тройку. У нас была очень строгая преподавательница, она не принимала никаких объяснений, не брала в расчет, что по остальным предметам у меня были хорошие оценки. Но в итоге всë обошлось.
— Как Вы устроились на свою первую работу?
— Раньше было как: кто учился на дневном отделении, тот после окончания института обязан был отработать три года. Его посылали туда, где не хватало учителей, поэтому не было такого дефицита в преподавателях – всë распределялось и планировалось.
Предполагалось, что те, кто заканчивает обучение на вечернем, уже работают. Желательно, конечно, чтобы это место было связано с педагогикой, но необязательно. Мы должны были находить себе работу сами.
Я ходила по ближайшим и отдаленным школам, заходила даже в детский сад. Помню, что он был рядом с домом. Пришла и говорю, что я бы хотела у них работать, даже была согласна сначала без зарплаты. Мне сказали, что у них уже есть три языка в детском саду: английский, русский и татарский. И мой французский не подействовал.
Тогда же, чтобы не было никаких тунеядцев, все должны были работать. И в течение двух недель после окончания института мне нужно было срочно устраиваться.
Я продолжала искать, и тогда одна знакомая моей мамы предложила мне пойти в «Интурист», может быть, там я смогу что-то найти с языком. Но это уже как бы не связано с педагогикой. Какой интурист вообще? Я даже не думала об этом, но что делать? Я пошла в «Интурист» — это такая организация, которая проводила экскурсии по Москве, по Советскому Союзу, и нуждалась в переводчиках, но не всех языков. Когда я пришла туда устраиваться, мне сказали, что с французским людей уже достаточно, и предложили поработать с румынским. Я очень удивилась и спросила, как я могу работать с этим языком, если не знаю его и не изучала. Мне тогда ответили, что ничего страшного в этом нет, предложили взять меня на работу и в течение первых четырех месяцев обучить языку. Я сначала была в недоумении, но потом согласилась. Конечно, это было даже не четыре месяца. За два месяца нас обучили азам языка, так как мы все молодые, после институтов, и, зная французский, было легко учить румынский. Мы освоили язык и начали работать с туристами. Там я проработала шесть лет с румынским языком, постепенно забывая свой французский, который я изучала в течение пяти лет в институте, в школе. Так поворачивается иногда жизнь.
— Получается, Вы румынский язык знаете в совершенстве или больше на разговорном уровне?
— На разговорном уровне. Я убедилась в том, что тот язык, с которым ты сразу начинаешь работать, хорошо идет. Но потом язык, изученный на ускоренных курсах, также легко и забывается. А тот, который ты учишь фундаментально, в течение многих лет, можно забыть, если нет практики, но потом восстановить полностью.
— С какими трудностями Вы сталкивались при работе переводчиком?
— В первое время основной трудностью было недостаточно хорошее знание языка, поэтому был постоянный стресс, страх, что ты что-то сделаешь не так, потому что помимо языка нужно было еще организовывать весь этот процесс. Мы были гидами-переводчиками: встречали группу интуристов, с ними находились практически день и ночь вместе. В Москве — это одно дело: там четыре дня и экскурсии, ты переводишь их, какие-то ведешь сам, по городу, какие-то музеи под перевод. Но потом нас стали посылать на маршруты по несколько городов, например, на Кавказ, столицы Закавказья. Ездили в Грузию, в Армению, в Азербайджан, в Среднюю Азию тоже. Тогда же был Советский Союз, и всё это была наша большая страна. Берешь группу и едешь где-то на 10 —15 дней. Ты там с туристами находишься постоянно, решаешь какие-то их проблемы и это всё на языке. Это было такой активной практикой, благодаря которой снимается тот же языковой барьер.
— Сейчас Вы преподаете в колледже Российского государственного гуманитарного университета. Как Вы там оказались?
— Сначала я пошла работать учителем , потому что мы устраивали дочь в школу, а это было сложно сделать. Тогда директор спросил меня: «Что Вы конкретно можете дать нашей школе?» А я ответила: «Ну, я не знаю, что я Вам могу дать… Я могу преподавать у Вас». Он очень обрадовался. Так я начала работать в школе и длилось всё это больше десяти лет.
А потом моя однокурсница из МГПИ позвонила мне и спросила не хочу ли я поработать в РГГУ. Я ответила: «Ну, как же я туда пойду, если я работаю в школе?» Меня уговорили попробовать. Там я работала старшим преподавателем французского языка кафедры иностранных языков. Потом так случилось, что поменялось руководство в школе, и нам предложили искать другую работу, но она у меня уже была – на кафедре РГГУ. Параллельно я пошла работать в колледж гуманитарных наук при нашем университете. Сейчас я только там, преподаю французский.
— Вы строгий преподаватель?
— Если меня долго не слушаться, я превращаюсь в строгого. Меня почему-то все боятся, но я думаю, что я достаточно добрый преподаватель. Я не люблю ставить двойки. У меня вообще их нет. Тройка – самая плохая оценка. Мне иногда, конечно, не хватает нашей пятибалльной системы. Нужно, чтобы было побольше каких-то нюансов в оценивании студентов, особенно в наше время, потому что уж если ты ставишь «пять» — значит это идеально, отлично, а студент, получивший такую оценку, не всегда на столько знает.
— Каково Вам делиться знаниями с учениками?
— Мне очень нравится моя работа, мне комфортно. Студенты иногда любят: «Ой, давайте поговорим, давайте поговорим». Нет, со мной это не проходит, это значит, что им просто не хочется отвечать или заниматься, но если какой-то вопрос касается личного опыта, то я с удовольствием им делюсь. Я думаю, что это не зря потраченное время, например, есть ребята с факультета туризма, с ними я очень часто делюсь своим опытом с прошлой туристической работы, когда я была в «Интуристе».
— Раньше Вы летали со своими студентами в Париж. Поделитесь впечатлениями. Какие эмоции испытывали?
— В Париж мы дважды собирали группу студентов и ездили не только туда, по разным городам. Это был небольшой познавательный практический курс языка. Я воспринимала Париж по-другому совершенно, поскольку уже была там несколько раз. Приходилось ребятам объяснять какие-то вещи, которые их удивляли, восхищали. Было приятно, что им нравится и язык, и страна, и то, чем мы там занимались.
— Что бы Вы могли посоветовать тем, кто хочет изучать французский язык?
— Посоветовать можно только заниматься. Сейчас наблюдается плохая тенденция: уменьшается количество часов изучения языков. Без иностранного языка человек, я не скажу, что ограничен в чем-то, однако его знание дает свои плюсы. Например, если ты хочешь изучить историю определенной страны и знаешь ее язык, то это в несколько раз интереснее, познавательнее. Так глубже изучаешь и культуру, и историю определенной страны. Французский учите! Я не знаю английского, но как-то не было таких моментов, когда я сожалела об этом, мне моего французского хватило, и румынский немножко остался.
— Если резюмировать, МГПИ Вам помог в становлении, как профессионала?
— Да, конечно. У нас было очень много предметов по педагогике, методике. Всё, чем я обладаю сейчас и чем пользуюсь на протяжении всей моей педагогической деятельности, мне дал институт.
#интервью@ujournalists Мария Ломоносова Universal Journalists