Когда Унгу и её дочь привели обратно в комнату, она упала на кровать и разрыдалась. Юна пыталась успокоить мать, но Унга плакала не от обиды, она плакала от накопившегося нервного напряжения. Хоть ошейник, надетый на неё, и не снимался, он был не настоящим. Но, до того как она его надела, Унга не знала этого. Этот барон был жесток с ней, словно жуткий демон. Хотя с виду и казался обычным человеком.
Спустя примерно час её слезы высохли. Унга взяла себя в руки и решила, что ради своей дочери она выдержит любые трудности. Это качество не раз помогало ей добиваться своего. В этот момент дверь в комнату снова открылась, и вошедший туда стражник сообщил, что барон желает их снова видеть. Поднявшись, Унга поправила свой халат и, взяв Юну за руку, повела за собой.
На этот раз их привели в обеденную. Барон сидел за столом и наблюдал, как слуги ставят перед ним заполненные едой блюда. Когда сервировка стола была завершена, слуги покинули обеденную. Там осталась всего пара человек, ожидающих приказа барона. Охранник усадил обеих пленниц на пол в пяти шагах от стола и молча вышел за дверь. Обе пленницы, сидя на коленях, молча смотрели на барона. Им было очень тяжело не смотреть на стол, так как с самого утра они ещё ничего не ели.
Повесть Путешествие Самохи. Книга Четвёртая. Часть 17.
— Юна, подойди ко мне, — произнес Самоха.
Унга подтолкнула дочь и та, поднявшись с колен, подошла к барону. Самоха отрезал кусок сочного мяса и, положив его на мягкую лепешку, вложил в руку девочки.
— Попробуй это, — произнес он.
Девочка молча поднесла мясо ко рту и откусила кусочек. Унга замерла от страха. Этот бессердечный барон проверял на её дочери, не отравлена ли еда!
— Ты пробовала такое? Тебе нравится? — спросил Самоха.
— Нравится, — призналась девочка, и снова откусила кусочек мяса.
— Тогда присаживайся, пообедай со мной. И маме своей скажи, чтобы села за стол обедать с нами, — произнес Самоха.
Унга тяжело вздохнула. Оказалось что безжалостный барон, был не таким уж и безжалостным.
Вскоре они все трое молча сидели за столом и ели. Двое оставшихся слуг подавали им новые блюда. Когда обед закончился, им подали кофе с карамельными сливками и ягодный десерт. Самоха десерт есть не стал. Он просто пил кофе и смотрел на обеих пленниц.
Унга и её дочь, аккуратно ели его ложечками, периодически поглядывая на Самоху. Ничего подобного они не пробовали в своей жизни. Вся еда и даже напиток были необычно вкусными и имели удивительный аромат.
— Завтра, я испытаю тебя, Унга. Выдержишь испытание, и возможно я сделаю тебя своей рабыней. А возможно и нет. Смотря, как покажешь себя, — произнес Самоха. — Сегодня можете вернуться в свою комнату. Я прикажу, что бы вам прислали служанку, которая поможет прибраться там и подготовить одежду. Если что-то будет нужно ещё, скажете ей.
— Да, господин барон, — безропотно ответила Унга.
— Вот и хорошо.
Когда после обеда их привели в комнату, они просто улеглись на кровать и тут же уснули. Обед был такой сытный, а перенесенный стресс такой сильный, что сил ни на что уже не осталось.
Проснулись они ближе к вечеру. Их разбудила пришедшая служанка. Это была одна из девушек работавшая у них в прислуге. Увидев Унгу, она едва не расплакалась.
— Госпожа, как хорошо, что вы живы. Я так переживала за вас. В городе полно солдат империи. Они никого не выпускают через южные ворота. Всех недовольных тут же кидают в тюрьму.
— Успокойся, Мильс, с нами всё хорошо, — заявила Унга.
— Но этот ужасный ошейник, — служанка с тревогой смотрела на её шею.
— Это всего лишь подделка. По какой-то причине барон сохранил мне рассудок, — сказала Унга. — Скажи лучше, где твой муж?
— Он в темнице. Всех стражников схватили и бросили в подвал. Больше я ничего не знаю, — ответила служанка.
— А начальник моей стражи, ты видела его? Или быть может советника?
— Нет, госпожа. Во дворце нет никого кроме имперской стражи. У них даже слуги свои. Я единственная кого допустили во дворец. Меня отыскали дома и приказали прислуживать вам.
— Понятно, — вздохнула Унга.
К всеобщему удивлению остаток дня прошел спокойно. Ужин им подали прямо в комнату. Для этого стражники втащили сюда небольшой круглый столик и три стула. Еда была, как и в обед необычно вкусной и ароматной. Больше всех удивлялась служанка. Её Унга пригласила поужинать вместе с ними. Через пару часов после ужина, Мильс приготовила им купальню и помогла помыться. Затем она ушла.
Утром служанка прикатила тележку на колесиках и принялась составлять блюда на стол. Мильс улыбалась. Когда Унга спросила её, в чем дело, служанка ответила, что сегодня её похвалили за старательность, а ещё накормили на кухне удивительно вкусным завтраком.
Она оказалась права. Завтрак и правда, был очень вкусным. Это были необычайно пышные творожные лепешки, политые сладким ягодным сиропом. К ним подали ароматный напиток, который служанка назвала кофе. Дочь Унги ела с улыбкой. Ей явно нравился такой завтрак. После завтрака им принесли корзину с фруктами. Подобным Унгу и Юн было не удивить. Фрукты им привозили постоянно. Но таких ароматных и сладких, пожалуй, они никогда не ели. Через час снова пришла их служанка и сказала, что ей приказано подготовить их к выходу на площадь.
— Мне сказали, что сегодня будут казнить алгарских солдат. Боюсь, вас собираются выставить всем на показ, — произнесла Мильс, показывая принесенную с собой цепь толщиной с большой палец.
Унга тяжело вздохнула. Делать было нечего. Когда через час за ними пришли, Унга и Юн были одеты в платья. К ошейнику Унги была пристегнута цепочка полутораметровой длины. Понимая всю безысходность, Унга пристегнула её сама.
Стражники барона вывели их с дочерью во двор и усадили в экипаж. Спустя минуту рядом сел сам барон. Он, как и прежде, был в своих доспехах и плаще. Шлема на нем не было. Дверца за бароном закрылась, и экипаж тронулся с места.
Добравшись до площади, экипаж остановился возле сооруженного из досок помоста. На нем стояло всего одно кресло. Барон вышел первым и, протянув руку, взялся за цепочку. Унга последовала за ним. Поднявшись на помост, он сел на кресло, застеленное тканью. Подтянув к себе Унгу, он приказал ей сесть прямо возле кресла. Там лежала набитая соломой подушка. Унга безропотно опустилась на колени. Рядом на такую же подушку опустилась Юн. Только теперь Унга осмелилась взглянуть вперёд. Вся площадь была заполнена жителями города. Все они с ужасом смотрели в её сторону.
В центре площади стоял ещё один помост, построенный из досок. Оба они охранялись десятками имперских воинов. Внезапно на помост в центре площади поднялся человек в странном, черном колпаке. Его черные одежды и остроконечный колпак полностью скрывали его тело и лицо. Даже на руках его были перчатки из черной материи. Человек держал в руках секиру на длинной рукояти. Вскоре стража привела и пленных алгар. Это был кто-то из знати. У них на виске имелась татуировка, говорящая о принадлежности к знатным родам. Всех пленников поставили на колени, прямо на помосте. Следом вышел человек, которого Унга хорошо знала. Это был писарь из её собственного дворца. Он развернул свиток с приказом и громким, поставленным, голосом зачитал приговор.
— За нападение на земли империи, за разграбление поселений и убийство мирных жителей. По приказу его светлости барона Мока Ирити, пойманные алгары приговариваются к высшей мере наказания, и будут сегодня казнены!
После его слов двое стражников вынесли на помост большую плаху и установили её в самом центре. Затем они схватили одного из пленных и подтащив к плахе уложили на неё. Палач подняв свою секиру, одним ударом перерубил пленнику шею. Когда его голова скатилась с помоста, народ сжался от ужаса. Ни когда ещё в Тургеносе не проводили таких ужасных казней. Унга посмотрела на барона в надежде увидеть хоть толику жалости в его глазах. Но его холодный взгляд не выражал совершенно ни чего. Он словно был сделан из куска камня. Внезапно потянув за цепочку, барон протянул свободную руку и повернул голову Унги в сторону помоста с пленными. Там стражники тащили к плахе второго из приговоренных. Понимая, что его ждет, алгар кричал и пытался вырваться. Однако его судьба была предрешена. Голова второго пленника скатилась с помоста следом за головой первого.
— Смотри внимательно, Унга. Это то, что ждет тебя, если ты вдруг надумаешь предать моё доверие, — произнес барон, леденящим душу голосом.
Пленных казнили одного за другим, невзирая на их крики о мести, и рыдания. В итоге головы всех казненных алгар были насажены на колья и оставлены для всеобщего обозрения на помосте. Тела же свалили на сложенное рядом кострище и подожгли.
Когда пламя целиком объяло дарованную ему пищу, барон поднялся со своего места и потянув за цепочку заставил Унгу встать.
— Идем, — приказал он.
Когда они вернулись во дворец, барон сам отстегнул цепочку от её ошейника. Велев ей с дочерью идти в свою комнату, он направился заниматься делами. Стража молча проследовала за Унгой и её дочерью до самой их комнаты. Вскоре появилась и их служанка. Она принялась говорить, как ей было ужасно страшно смотреть на казнь. Однако Унга заметила, что Мильс вовсе не порицает казнь алгар. Её пугал только сам процесс. Когда Унга спросила её про самих пленных, Мильс тут же ответила, что не считает это жестоким наказанием.
— Они убивали обычных жителей, таких как я. Возможно даже детей и стариков. Они заслужили своё наказание, — заявила она.
Становилось понятно, что имперцы уже хорошенько промыли ей мозги. Хотя, скорее всего они поработали уже со всеми жителями города. Барон не терял времени даром.
Унга и её дочь успели передохнуть пару часов после поездки, когда их пригласили на обед к барону. На этот раз их никто никуда не вел. Они сами пришли в обеденную, а стража только шла позади.
За столом сидел один только барон. На этот раз на нем не было доспехов. На бароне был неброский кардиган, цепочка с гербом империи и ещё одна подвеска. Приглядевшись Унга поняла, что это символ храма богини всего живого. Барон пригласительным жестом указал им на места у стола и Унга с её дочерью заняли предложенные стулья. Слуги принялись подавать блюда. Все они оказались совершенно нового вкуса, но как и в прошлый раз удивительно ароматными. Обед шел по всем правилам этикета. Ели молча. Барон даже не смотрел на своих пленниц. Зато Унга и её дочь с любопытством поглядывали на барона. Он на удивление был хорошо сложен. Черты его лица были немного необычными, но не неприятными. На вид ему было не больше тридцати сезонов. А ещё у него были каштановые густые волосы как у эпи и полукровок.
Когда после трапезы им подали душистый настой и десерт, Унга не удержалась, спросив о его родословной.
— Нет, в моём роду нет эпи. Там где я жил раньше, эпи не существует, — ответил барон.
— Простите. Просто вы сказали, что в моём роду их нет, и я подумала…
— Таков каприз природы. Только женщины полукровки могут выносить для меня ребенка.
— Простите господин барон, мне не следовало этого спрашивать, — сконфузилась Унга.
Она притихла и теперь молча обдумывала услышанное. Но побыть в тишине ей не удалось. Барон сам заговорил с ней.
— Что же мне делать с тобой, Унга, — произнес вдруг он.
Решив, что это хороший момент для действия, она снова посмотрела на барона.
— Я всё ещё надеюсь на вашу благосклонность, господин. Я всё ещё полна желаний и решимости быть вам полезной, — произнесла она.
Барон тихо вздохнул.
— Ты слишком легко предала алгарского царя. Как я могу верить тебе? — произнес он.
— Я ненавидела его всей душой, господин. Я только и ждала момента, что бы отомстить ему за убийство моего мужа. Если вы позволите служить вам, я докажу что достойна вашего доверия. Я могу привести эти земли для вас к ещё большему процветанию. Позвольте мне доказать свою преданность, — ответила Унга.
— И что помешает тебе так же легко предать и меня? — спросил барон, глядя на пленницу.
— Я готова на всё ради вашего доверия.
— На всё? Я только что захватил твой город. Я казнил пленных и унизил тебя перед всеми горожанами. И после этого ты хочешь, что бы я поверил в твою преданность?
Самоха был непреклонен.
— Как ещё мне доказать вам, что я говорю правду? — взмолилась Унга.
— Запомни. Я не терплю в этом мире только две вещи. Это подлость и предательство, — произнес Самоха.
Он поднялся из-за стола и направился к выходу. Внезапно Унга вскочила с места и бросилась за ним следом. Обогнав его, она остановилась перед Самохой, и тут же опустилась на колени.
— Мой господин. Я прошу вас. Окажите мне своё доверие. Клянусь, я никогда не предам вас. В доказательство моих слов прошу, возьмите с собой мою дочь. Она единственная, кем я дорожу больше своей жизни.
Самоха повернувшись, посмотрел на опешившую от такого заявления Юн.
— Не боишься, что я продам твою дочь в рабство? — усмехнулся он.
— Я готова доверить вам самое дорогое, что у меня есть. Если такова цена за ваше доверие, я готова поверить в ваше благородство, — произнесла Унга.
— Смелое заявление. Что же... Пожалуй, я поверю тебе, наместник Унга. Но прежде чем мы уедем с твоей дочерью, ты должна убедить своих людей присягнуть мне на верность. Ты же не думаешь, что я вечно буду защищать твой город? — произнес Самоха.
— Да, господин барон, — ответила Унга.
На лице пленницы засияла улыбка.
Самоха был доволен таким поворотом событий. Теперь этой Унге, придется уговорить своих же солдат, преданно служить ему. Таким образом, он убивал сразу двух зайцев. Получив преданную наместницу, Самоха получал ещё и войска для обороны города. В преданности Унги сомневаться не приходилось. Она была кем угодно, но только не предателем. В любом случае, Самоха всегда мог пригрозить ей смертью дочери.
Когда Унга с дочерью вернулись в свою комнату, Юн встревоженно посмотрела на мать.
— Не переживай. На самом деле барон великодушный человек. Я уверена, что он не тронет тебя и пальцем, пока я служу ему. К тому же, это лучший шанс для тебя увидеть что-то кроме Тургеноса. Погостишь у него дома, познакомишься с его детьми и женами. А потом вернёшься назад ко мне. Я смогу доказать барону что он может доверять мне и мы снова заживем как прежде. Поверь мне. Это единственный способ сохранить город твоего отца, — Произнесла Унга и, обняв дочь, прижала её к себе.
Следующим утром Самоха призвал Унгу и велел ей поговорить с пленными стражниками.
— Они сидят в дворцовом подземелье. Тебя проводят туда, — сказал Самоха.
Унга согласилась, и двое стражников спустились с ней в подземелье. Зайдя внутрь, они остались стоять у двери, предоставив пленнице свободу действий. Унга молча направилась вглубь подвала и вскоре увидела сидящих за решетками мужчин. В основном это были её стражники и слуги.
Барон сказал правду. Все они были здесь. Все были живы и здоровы. Казалось, что среди них не было даже раненных.
Увидев её, мужчины поднимались с нар, и подходили к решеткам. Но Унга проходила мимо. Она шла до тех пор, пока не нашла Румо, начальника дворцовой стражи.
— Госпожа Унга? — увидев её, пленник подошел к решетке. — С вами всё в порядке?
— Не совсем, — произнесла Унга, дотронувшись до своего ошейника. — Но со мной хорошо обращаются.
— Простите, что я не смог уберечь вас, — произнес Румо.
— Не кори себя. Всё равно покинуть город было уже невозможно. Имперцы сразу захватили ворота и стены города. Сейчас барон проводит в городе реформы. Он арестовал всех дворян, а недавно казнил алгарских полководцев, пойманных во время их нападения на его земли. Крестьяне и обычные жители уже на его стороне. Всё обдумав, я решила присягнуть ему на верность. Теперь я пришла узнать у тебя Румо, пойдешь ли ты со мной?
Мужчина напрягся.
— Он принудил вас стать его наложницей? — спросил вдруг Румо.
Наступила короткая пауза.
— Я сама предложила себя. Ради спасения всех жителей, я готова была пожертвовать собой. Но барон отказался, — Унга тяжело вздохнула. — Ты не поверишь. Он сказал, что я слишком высокая.
— И что будет дальше? — спросил Румо.
— После ухода имперских войск, кому-то нужно будет защищать город и его жителей. Я уговорила барона оставить меня наместницей. И теперь, мне нужно собрать себе войско. Если присягнешь ему в верности, я сделаю тебя командующим гарнизоном Тургеноса, — произнесла Унга.
Мужчина задумался.
— Алгары перебьют нас, как только имперские войска покинут город, — произнес он.
— Этого не случится. Имперские войска будут стоять на границе земель. Это пара часов от Тургеноса.
— А что будет, если я откажусь?
— Прости, Румо. Мне будет жаль, конечно, но я предложу эту должность другому, — ответила Унга. — Город моего мужа для меня важнее всего на свете.
— А что будет с теми, кто откажется?
— Полагаю, им придется найти себе новое ремесло или покинуть город. Дворянства тут не будет и охранять будет некого, — ответила Унга.
— Нас не казнят? — удивился Румо.
— Алгары бы казнили. Но барон вряд ли опуститься до такого.
— Хорошо. Я согласен, — вдруг решительно заявил Румо.
Унга повернулась к входу.
— Стража. Выпустите этого пленника, — громко произнесла она.
Спустя десять минут пленник стоял перед троном, на котором восседал барон. Справа от него стояла Унга.
— Как твоё имя? — спросил барон.
— Моё имя Румо, господин.
— Готов ли ты, Румо, присягнуть мне на верность?
— Да, господин.
Мужчина опустился на колено и склонил голову.
— Я Румо, житель Тургеноса, клянусь вам в своей безграничной преданности, барон Ирити, — произнес он.
— Твоя клятва принята, Румо. Не забудь о ней. Ибо я никогда не прощаю подлости и предательства, — сказал барон.
— Да, мой господин.
— Я хочу назначить Румо начальником гарнизона, — заявила Унга.
— Быть по сему. Румо, госпожа Унга моя наместница в Тургеносе. Служи ей верно и выполняй её приказания, — произнес барон.
— Слушаюсь, господин барон.
— Кстати. Унга, а сколько получал за службу командир гарнизона? — внезапно спросил барон.
— Семнадцать серебра за одну луну, — ответила Унга.
— Семнадцать это мало, — произнес барон. — Он должен получать двадцать пять серебра минимум. Иначе, о какой преданности может идти речь?
— Но господин барон, казна Тургеноса не так велика, — возразила Унга.
— Это кстати тоже надо исправить. Такой большой город должен приносить много прибыли. А пока я буду доплачивать твоему гарнизону деньги из казны своих земель, — ответил Самоха.
Он приказал Румо подняться с колена и приступить к набору войск.
Алексей Шинелев