Год 1884, поздняя осень, «грачи улетели, лес обнажился, поля опустели…» И вот на фоне тихой осенней хандры у дочери умершего священника села Бабыново Юхновского уезда Смоленской губернии Марии Александровны Соколовой вдруг прорезалась тяга к эпистолярному жанру. Ничего против этого увлечения поповны я сказать не могу, и почерк у девицы красивый да разборчивый, но вот адресатом своим выбрала она самого генерала Козлова, московского обер-полицмейстера. Да и тема письма не самая распространённая в Империи. Объявила Мария Александровна, что знает об неудавшихся поисках клада, зарытого поляками, отступавшими от Москвы в Смутное время. А также имеются у неё точные сведения о месте, где можно вы копать искомые 30 с лишком миллионов в золоте и серебре. А вот владелец описи клада дополнительных сведений не имеет, а посему его розыски закончились ничем. Опись клада передавалась, мол, из поколения в поколение в каком-то шляхетском роду в Варшаве, но по подавлению польского мятежа 1861 года досталась какому-то военному. У него бумаги то ли украл, то ли наследовал его денщик, каковой продал их нынешнему владельцу за небольшую сумму, нужную для возвращения домой. Также в письме своём Соколова просила полицмейстера писать ей лично на почтовый адрес, ибо считала, что вся местная полиция продажна и не чиста на руку.
Естественно у чиновников московской полиции своих дел хватало, поэтому письмо с должной припиской отправили в канцелярию смоленского губернатора. Юхновский уездный исправник получил вскоре приказ разобраться, какими-такими эфемерными кладами дочь священника отвлекает от дел московского обер-полицмейстера. В начале января ё1885 года полицейский чин доложил в губернию, что никакими достоверными данными о кладе Мария Александровна Соколова не располагает и заявление ея не заслуживает доверия. Но очень похоже, что девица действительно не доверяла местной полиции, ибо продолжила марать бумагу в попытках достучаться до московского обер-полицмейстера. На сей раз пытаясь заинтересовать высокого чина, поповна приложила к письму собственноручно писанную копию описи клада. Давайте и мы приобщимся:
«Всей казны было серебром и золотом общим счётом: 9073 подводы. И сам я поехал Великопольский король сего месяца июня, 7-го дня из Московской столицы в Калужские ворота можайскою дорогою самою средней и приехал в Можайск 19 числа июня. И оттуда поехал в Смоленск старой дорогою. Лошади все у меня выпали, и велел я русским людям сделать на Кунним бору на суходолии каменную плотину и повелел копать её секретно; а в неё в середину положил я аспидную доску 2 сажени, а на ней написать, где и что я положил казны от Москвы до Можайска. И повелел я на конце каменной плотины на западную сторону копать яму глубоку четырёхугольную, а по яме поверх положить обруб дубовый, чтобы не обвалилась земля. В той яме поставил 6 котлов серебра казны, а покрыть дубовыми досками и велел угольями засыпать, а сверх угольев землёю…»
Вот честное слово хотел все две страницы переписать, но эдакий бред даже читать не могу. Далее всё в том же духе, котлы, курганцы, речка Морщёвка, серебро и золото вёдрами. Причём рыли и строили для «польского короля» почему-то русские люди.
Обер-полицмейстер понял, что просто так не отделается, и, ежели исходить из последующих писем девицы Соколовой, отписал ей. В коем письме перенаправил поповну смоленскому губернатору, предложив именно тому, генералу Кавелину, рассказать все подробности по кладу, и тогда губернатор смоленский соблаговолит обратить свой взор на Марию Александровну и займётся поисками клада. Соколова наточила перья и рассказала в письме всё. Мол, клад закопан у села Николо-Лопатна, каковое ныне не существует. Но ежели проехать по Московско-Брестской железной дороге до станции Мещерская, первой на запад после Вязьмы, пройти около десяти вёрст от станции, то у села Спас-Телепнёво можно найти место, называемое Старина. Вот там-то на мокром лугу у гремучего ключа и закопан клад. А ежели мне не верите, писала поповна, то можете запросить опись клада у Якова Михайловича Толетаго, проживающего в Смоленске на Кадетской улице. Похоже в отчаянье была девица, сдавала все «явки и пароли». А под конец письма и вовсе взялась угрожать губернскому начальству. Мол, ежели не примете меры к разысканию великого богатства, то по весне я сама пойду искать, так как уже выяснила, что местность сия находится в имении вяземского купца Гайдукова, недавно её купившего.
И губернатор понял, что одними уговорами дочь поповскую не остановить. В мае 1885 года Юхновский исправник отобрал от Марии Александровны Соколовой подписку, о чём и доложил письменно губернатору. Самой подписки в деле не сохранилось, но думается мне, что это было доведение до Соколовой запрета на любое кладоискательство, согласно Законам Российской Империи. (ГАСО, фонд 1, опись 5, дело 79, листы 1-6, 9-15)
Насколько всё-таки проще полицейским и другим чиновникам в Смоленской губернии было общаться с военными, пусть и отставными. Всё четко, по Уставу, на ать-два, нале-ВО кругом, под барабанный бой шагом АРШ! Нанятые числящимся в запасе армейской кавалерии генерал-майором Яковом Дмитриевичем Броневским плотники при ремонте приходской школы в селе Николо-Погорелом, копая ямы под столбы, обнаружили клад. Броневский серебро изъял, взвесил (оказалось 19 унций аптекарского веса), пересчитал (1688 штук) и представил 28 января 1885 года в дорогобужское уездное полицейское управление. Чины уездной полиции показали свою осведомлённость в новых постановлениях Правительства, что касаемо кладов, и переслали всё серебро смоленскому губернатору. И 9 февраля клад уехал в столицу к Императорской Археологической комиссии. Комиссия признала русские копейки из клада не имеющими нумизматической ценности и приговорила их к отправке на монетный двор, но в целях поощрения находчиков кладов к представлению оных губернскому начальству отправила в Смоленск ассигновку на 37 рублей 75 копеек серебром (сумма вдвое превышавшая стоимость собственно серебра, как металла в кладе). Сии денежные средства должны были быть вручены генерал-майору запаса ежели он решит оставить клад в ведении археологической комиссии. Учёные мужи также объявляли смоленскому губернатору, что готовы незамедлительно вернуть клад владельцу, если он возымеет желание оставить себе древние монеты. 6 апреля 1885 года генерал-майор Броневский дал становому приставу подписку в том, что отказывается от приза, простите, клада, и берёт деньги. Каковые и получил 13 апреля в дорогобужском казначействе. Ать-два, левой! (ГАСО, фонд 1, опись 5, дело 218, листы 1-14)
Надо отметить, что учёные члены Императорской Археологической комиссии не зря мазали толстый слой чёрной икры (о красной икре в то время в столицах Центральной России практически никто и не знал) на ситный хлебушек с маслом. Все находки древностей в Империи отслеживались. Единственно, что бывало с «небольшой» задержкой. 6 мая 1888 года в канцелярии смоленского губернатора зарегистрировано входящее письмо от Археологической комиссии следующего содержания:
Господину Смоленскому Губернатору
Из появившегося в газетах известия видно, что в Рославльском уезде, Краснозаборской волости, около деревни Доброносич в 1885 году производилась раскопка курганов, при которой найдены разные украшения, кольца, головные металлические уборы, серебряные монеты и тому подобное.
Будучи по Уставу своему (2 часть 1 тома Свода Гражданских Законов по прод. 1886 г.) обязана следить за всеми делающимися в Государстве открытиями предметов древности, Императорская Археологическая комиссия считает долгом обратиться к Вашему Превосходительству с покорнейшей просьбою сообщить ей: кем, с чьего разрешения и на чьей земле производились означенные раскопки и куда поступили древности, найденные при производстве оных.
Кроме того, комиссии весьма желательно получить ещё сведения, на чьей земле находятся упоминаемые в том же газетном известии два древних кладбища по обе стороны дороги, ведущей из села Краснозаборье в Рославль, и не представляется ли возможности представть на рассмотрение комиссии древние вещи, найденные на этих кладбищах.
За подписью председателя комиссии и делопроизводителя»
В Смоленске, конечно подивились, всё ж таки три года прошло, но приказ рославльскому исправнику отправили, выяснить и доложить. Исправнику понадобился ровно месяц, чтобы прояснить картину. Копал у деревни Доброносич действительный член Императорского Московского Археологического общества Владимир Иванович Сизов. По представлению бывшего смоленского губернатора Сизову было оказано содействие со стороны пристава 1-го стана Рославльского уезда Руклевского. А все найденные при раскопках древности Сизов увёз с собой в Москву. Также исправник подтверждал, что на земле крестьян деревни Доброносич имеются два древних кладбища, как и несколько древних курганов близ села Кузьмищи, но никаких древностей там не было найдено. О чём 15 июня 1888 года было сообщено Археологической комиссии.