И как его только не называют: Дом руководства канала «Москва – Волга», «Дом на Набережной», «Дом Наркомвода»... Для меня он навсегда останется моим первым домом, о котором я могу вспомнить только из рассказов родителей.
Вот уж сложно сказать, о чём думал архитектор, проектировавший этот дом.
О том, что дом должен олицетворять красоту и силу победившего социализма? Что его должно быть видно при входе в шлюзы из Химкинского водохранилища? Чтобы просто здесь стоял красивый дом? Владимир Федорович Кринский, архитектор дома и соавтор проекта Северного речного вокзала и автор оформления расположенных рядом шлюзов №7 и №8, решал проблему комплексного украшения конкретного района. И это реально удалось. Дом №11 по улице Большая Набережная просто неотделим от видов на канал и шлюзы. Канал и его окружение мыслились как образ будущего: все должно было быть гармонично вдоль его берегов, от технических сооружений до домов, строившихся для рабочих и служащих.
Дом Наркомвода на Большой Набережной построили заключённые в 1937 году, и там жило руководство канала. В светло-зелёном здании рядом с мостиком у 8-го шлюза размещалось управление канала - так что до работы было рукой подать. Много на территории СЗАО и других напоминаний о Дмитлаге. Но нигде нет ни одного памятника и даже мемориальной таблички - и дом на Большой Набережной сам стал таким мемориалом. Но не будем о грустном...
В довоенные годы это было самое высокое строение в округе. Дом имел свою артезианскую скважину, а в подвале - котельную и бомбоубежище. Он был абсолютно автономен и не зависел от городских коммунальных систем!
Квартиры для начальства были построены огромные – практически в каждой по 5–6 комнат плюс комнаты для прислуги. Кстати, как и у "Дома на Набережной" около Кремля, в нашем доме на Набережной тоже были помещения для спецслужб, была прослушка квартир жильцов, и, конечно же, был чёрный ход в каждом подъезде.
В доме располагались просторные квартиры площадью более 100 метров для руководства канала с большими светлыми окнами. На плоской крыше был запроектирован нужный в то время «солярий» — место для принятия солнечных ванн и свежего воздуха, важных мер в борьбе с бушевавшим туберкулезом. Были также и "шкафы"-ниши в каждой квартире, чаще всего там устраивали гардеробные или хозяйственные шкафы.
Война не прошла мимо Тушино. Здесь было несколько стратегических объектов. Их защищали и маскировали. Дом на Большой Набережной был слишком заметен поэтому и его маскировали тоже. Очень просто и изящно - на фасадах нарисовали деревья - ведь рядом был парк Покровское-Стрешнево...
После войны из-за дефицита жилья здесь сделали коммуналки - дом перестраивали в 1957-58 гг., а в 1958 году был надстроен ещё один этаж. При этом на лестнице в месте надстройки остался низкий потолок, где высокому человеку придётся нагнуться, если возникнет потребность подняться по лестнице, а не на лифте.
Лифт, как говорил отец, ходил только до 6 этажа. Наша комната в коммуналке была на пятом. Почему-то вспоминается не вид этого лифта, а звук - стонут тросы, скрипит железная ажурная дверь... А может это уже кажется?
А ещё в ванной комнате было настоящее окно! Помню мамин восторг, когда она об этом рассказывала. А ещё подоконник на кухне позволял сделать внизу под ним общий "холодильник", где соседи хранили свои припасы.
Меня сюда привезли прямо из роддома, и мама вспоминала, как братья моего отца заносили в комнату большую железную кровать, которую я потом видела только на фотографиях, трёхстворчатый желтого цвета гардероб, который потом будет путешествовать до последней квартиры моих родителей у метро "Сходненская". Принесли мою кроватку, большой круглый стол и 4 стула. Пока я мирно спала в собранном деревянном кроваточном раю, мои дядьки быстро всё расставили, а потом, "обмыв" переезд, быстро испарились. В комнате одна стена была горячая - это был домовой дымоход, т.к. котельная топилась в подвальном помещении. Кстати, мама вспоминала, что эта горячая стена очень её выручила: отец забил несколько гвоздей, натянул верёвки, а мама вешала туда постиранные пелёнки и ползунки...
Родители прожили в этой комнате почти пять лет. Отцу потом дали две комнаты в трёшке на Планерной улице, но эту свою первую комнату родители всегда вспоминали с удовольствием. Мама, конечно называла имена соседей, я в силу возраста, безусловно, никого не помню. Зато знаю, что своею любовью к цветной капусте обязана соседям-интеллигентам, которые привозили мне маленькой маленький кочанчик цветной капусты из Елисеевского магазина...
Стою, смотрю. Понимаю, что сегодня немного обновлённый и покрашенный, дом №11 выглядит как старый дворец. Наверное так и задумывалось, поскольку он построен в стиле советского арт-деко, и украшений у него много!
Ажур на балконах, и узорное обрамление оконных проёмов...
Красивое обрамление крыши, которое так логично заканчивает образ строения...
Выросшие деревья теперь не только заслоняют дом от ветра, но и закрывают виды на сам дом, добавляя в его облик таинственности. Кстати, этот дом - счастливый обладатель собственных легенд! До сих пор распространяют слухи, что дом построен в виде буквы "С" ( хотя я бы сказала "П", потому, что углы дома не скруглены). Типа далее должны были строить дома в виде других букв из фамилии вождя СССР... Однако эта байка не выдерживает никакой разумной критики: до шлюза около 150 м - куда ещё строить???
А ещё говорили, что рядом с домом в парке - сейчас сквер у "Гжели"- должны были поставить большой памятник Сталину, чтобы его опять-таки видели с самолётов при подлёте на Тушинский аэродром... Зная, что Иосиф Виссарионович обладал очень специфическим чувством юмора, так и тянет спросить: а сам-то он к подобным вещам мог отнестись?
Но городские легенды на то и городские легенды, чтобы продолжать жить и завораживать следующих своих слушателей.
Ухожу от моего первого родного дома без сожалений и задумчивости. Просто повернулась и ушла. Наверное так и надо. А может это потому, что я просто его не помню? Словно перевернула лист в подшивке старых газет...
Сегодня этот красавец-дом спрятан либо деревьями, либо новыми выросшими на улице домами. Ещё один дом-памятник нашему советскому прошлому. Ну что ж, прощаясь с ним, я не прощаюсь с улицей. Здесь ещё есть о чём рассказать.
