У отца Гавриила были странные руки: пальцы скрюченные, все в шишках — это сразу бросалось в глаза. Я думала, что у него отложение солей или что-то подобное. И нужно сказать, что эти узловатые пальцы играли значительную роль в его пред ставлениях — они своеобразно украшали прекрасные движения его рук. Одним словом, пальцы отца Гавриила были ему под стать — достойное украшение его внешности.
Прошли годы, я прочла его жизнеописание и поняла, что это были за «соли» — это были неправильно сросшиеся переломанные кости. Только тогда я осознала, какие мучения он перенес из-за того, что сжег портрет Ленина, — мучения, которые длились не 1-2 года, а достаточно долгий период.
Поняв это, я вспомнила, как весело он рассказывал нам эту историю, как смешил нас и как мы любили ее слушать. Никому даже в голову не приходило, что на самом деле скрывалось за этим весельем.
Из рассказов отца Гавриила мне особенно запомнился один эпизод:
«Когда повели на допрос, у меня на груди висел наперсный крест. А заключенному нельзя было иметь цепь, ремень или еще что-то, что могло быть использовано для удушения. Все это отбирали и так отправляли в камеру.
Там был Шеварднадзе, тогдашний глава КГБ, и вот он мне говорит:
— Годердзи (мирское имя отца Гавриила), крест сними!
Я говорю:
— Сам я не сниму, иди и сними, если ты мужик!
— Годердзи, сними крест, тебя в камере задушат!
Смотрит на меня, но близко подойти не может.
Вокруг солдаты стояли, как волки, но они тоже не смогли ко мне прикоснуться. Никто не смог снять с меня крест, и вот так, с крестом, отправили меня в камеру.
А там не то что не задушили — все заключенные сразу бросились мне в ноги».
Когда отец Гавриил это рассказывал, мое внимание привлекло то обстоятельство, что к нему никто не смог прикоснуться. Эти «никто» были имеющие власть, вооруженные, обученные палачи, и они не смогли тронуть одного немощного монаха в жалких лохмотьях — он представлял для них опасность.
Наверное, это и была та сила, которая исходила от отца Гавриила и которую мы сами не раз чувствовали.
Эта сила по-разному действовала: для кого-то она была пугающей, для кого-то утешительной, для кого-то притягательной, а для кого-то устыжающей — в зависимости от того, кому что было нужно.
Из воспоминаний игумении Параскевы об отце Гаврииле, старце, преподобном Самтаврийском Чудотворце.
2 ноября - день памяти.
Слава Богу за все!