"Ничто из бытия Христа не взято в такой великий и постоянный символ, как смерть. Уподобиться мощам, перестать вовсе жить, двигаться, дышать – есть общий и великий идеал Церкви". Церковь не видит, что "в грусти человек естественный христианин. В счастье – естественный язычник. Две эти категории… не принесены “к нам”, они – “из нас”. Они – мы сами в разных состояниях". Земная радость, земная любовь – что может быть прекраснее этого? "Язычество – утро, христианство – вечер… неужели не настанет утра, неужели это последний вечер?, - писал русский философ любви.
Такие взгляды, особенно негативное отношение Розанова к монашеству и аскетизму, вызвали шквал писем. Самые интересные письма Розанов помещает в своих книгах. Обращались к нему и священники, и монахи, и девушки, и замужние женщины, и мужчины. Письма откровенные, искренние. С Розановым иначе нельзя было общаться, потому что он сам был очень чутким и восприимчивым человеком. Он покоряет читателя открытостью живой доверчивой души, полной колебаний, слабостей и противоречий. К примеру, сам Розанов, любя и принимая Ветхий Завет и Бога-Отца, никак не мог смириться с бессеменно зачатым Христом, скорбным христианским мироощущением, оправданием страданий. Институт христианской Церкви, по Розанову, разрушил сущностную связь человека с Богом. Бесплодные теоретизирования и догматические споры подменили жизнь. «Сущность церкви и даже христианства определилась как трепет и ужас».
Недалекие критики, не вникнувшие в суть Розановского мышления, брезгливо отворачивались от него. С большим трудом прорывалось творчество философа к читателю. К примеру, первое издание книги «Уединенное» было конфисковано. Книга «В темных религиозных лучах» запрещена, а напечатана была ее вторая часть «Люди лунного света». За свои «Опавшие листья» он также сподобился от журналистов самых нелестных отзывов. Вот некоторые названия статей о нем: «Голый Розанов», «Позорная глубина», «Гнилая душа».
Статьи бывшего провинциального учителя всегда вызывали жаркую полемику либо дружное осуждение. Но у наших современников, которые только задумываются о смысле семьи или уже осознали ее сакральное бытие, творчество В.В. Розанова (особенно книга «В мире неясного и нерешенного») может вызвать только понимание, настолько на фоне сегодняшней обнаженности, пошлости и тенденции к однополой содомии, она покажется целомудренной и духовной. Возможно, что подлинный читатель Розанова только народился…
Официальная Церковь также не приняла взгляды Розанова, как и не приняла его незаконной семьи, и он ушел еще глубже в себя, в свой мир, в свои разговоры с Богом, в свою семью, в свою работу. Только верующая, безропотная жена удерживала Розанова в Церкви. Словно защищая свою любимую жену, Розанов пишет духовное завещание:
«Я вступил во второй брак, желая исполнить всею моею жизнию основную заповедь Божию. Удержание браков, фактически распавшихся, в значение будто бы все еще продолжающегося «религиозного таинства», когда нет тут главной черты таинства: «подобия союзу Христа с Церковью», есть недоразумение и учение о фиктивном браке, т.е. не религиозное, хотя бы и было гражданским или каноническим. Посему с открытою совестью и готовностью пойти на Суд Божий я вступил во второй брак, который есть и при том во всей полноте религиозного таинства. Благословение же Божие нашему союзу я вижу в непрерывном Варвары чадородии, в безупречном нашем счастье, в непоколебимой верности. Посему и дети наши ни перед кем не должны опускать глаза, твердо указывая на своих родителей, без страха перед Богом и трепетания перед людьми… И да не упрекнут они памяти своих родителей, во имя безмерной и счастливой любви. Призываю на семью мою благословение Божие и заповедаю всей ей, в случае моей кончины, жить в любви и согласии. Аминь.»
Так Василий Васильевич выступил против всей системы византийско-европейской цивилизации с ее законами, правилами, ценностями, моралью и «общественным мнением». Маленькое «я» и «свой дом» стали масштабом для суда над мировоззрениями, религиями, царствами. «Подлежащее слов Спасителя есть семья, связь в браке, реальная, а не связь в метрических книгах, которая, когда не разрушена – церковь цела, и хотя человечество гибнет от разрушения семьи, но зато «христианство остается», «не расторгаются венчания», расторгаются только семьи («разъезд»), и что же заповеди Христовы исполнены? Семья это «Аз есмь каждого из нас; святая земля, на которой издревле стоят человеческие ноги… Это есть настоящее духовное отечество наше, без коего каждый из нас – духовно бобыль. Семью нужно понимать как труд, как неустанную заботу друг о друге, способ такой связанности людей, где они без «Нравственного богословия» любят друг друга, проливают друг за друга пот и… кровь. Конечно, это религия!» То есть для Розанова семья – это святыня.
О вере Розанов пишет: «Знаете ли вы, что религия есть самое важное, самое первое, самое нужное. Кто этого не знает, с тем не для чего произносить «А», споров, разговоров… Без молитвы совершенно нельзя жить. Без молитвы – безумие и ужас. Но это все понимается, когда плачется. …От Бога я никогда бы не мог отказаться. Бог самое «теплое» для меня. Я только живу для Него, через Него. Вне Бога меня – нет. Я люблю того, кто заставляет меня грустить или радоваться, кто со мной говорит, меня упрекает, меня утешает».
Розанов стремится к Богу, и, в конце концов, понимает, что Церковь в России – это то единственное место, где не прекращается славословие Бога, где сливаются в молитве русские сердца: «…Кто любит народ русский – не может не любить церкви. Потому что народ и его церковь одно. И только у русских – это одно. …А церковь старая – старая, и дьячок «не очень», все с грешком, слабенькие. А тепло только тут. Отчего же тут тепло, когда везде холодно? Хоронили тут мамашу, братцев, похоронят меня, будут тут же жениться дети: все – тут… Все – важное… И вот люди надышали тепла. …Лучшие люди, каких я встречал – все были религиозные люди. Как пуст мой «бунт против христианства». Чем бы была земля без церкви? Вдруг обессмыслилась бы и похолодела. …Евангелие бессрочно. …Конечно, я умру все-таки с Церковью». Кажется, что в этих строках забрезжило примирение, открылась истина: …Какая-то радость. Но еще не смею. Неужели мне не бояться того, чего я с таким смертельным ужасом боюсь; неужели думать – «встретимся! Воскреснем! И вот Он – Бог наш! И все – объяснится». … Неужели ты велишь не бояться смерти? Господи: неужели это Ты. Приходишь в ночи, когда душа так ужасно скорбела».
Но вот одни за другими страшные события и скорбные дни России: первая мировая война, революция, отречение государя (Розанов называл его кормильцем), смерть единственного сына, голод и нищета – и все это пришлось на последние годы жизни писателя. Отсюда рождается в нем последний «бунт против Христа».
В своих брошюрах под названием «Апокалипсис нашего времени» Розанов пишет о том, что христианство беспомощно, что оно не способно исцелить мир и избавить людей от страданий: «Господи Иисусе. Зачем ты пришел смутить землю? Смутить и отчаять?» Однако завершается «Апокалипсис» жизнеутверждающим завещанием мудрого старого друга. Преодолевая отчаяние, поднимаясь над посетившими родину бедами, он призывает юношу помнить, что «… жизнь есть дом. А дом должен быть тепел, удобен, кругл. Работай над «круглым домом», и Бог тебя не оставит на небесах. Он не забудет птички, которая вьет Гнездо».
В 1919 г. 5 февраля Василий Васильевич скончался. Перед смертью он соборовался и причастился Святых Христовых Таин.
Похоронен раб Божий Василий в Гефсиманском скиту (Сергиев Посад), рядом со своим духовным учителем Константином Леонтьевым.
Автор Александра Юрьева
иллюстрации из открытых источников