Выпустив первые за 18 лет новые песни Rolling Stones, фронтмен группы корит себя за то, что так долго медлил. Он размышляет о 80-летнем возрасте в условиях ухудшающегося мира, о простоте в написании песен и воспитании детей, а также о стиле и юморе своего покойного барабанщика
Бен Бомонт-Томас для Guardian
Новый альбом Rolling Stones — лучший со времен «Some Girls» 1978 года. Рок-критики утверждают это с середины 1980-х годов, рассуждая о ряде альбомов — «Steel Wheels», «Voodoo Lounge», «Bridges to Babylon», — поэтому вы, вероятно, не поверите мне, когда я скажу, что их новый альбом «Hackney Diamonds» действительно настолько хорош. Даже лучше. Когда я говорю Мику Джаггеру, как сильно мне понравилось, в этот момент он становится таким же подозрительным, как и все остальные: «Я получаю действительно хорошую реакцию от людей, которые кажутся искренними».
Они не выпускали новых песен с 2005 года, после «A Bigger Bang», вместо этого в 2016 году они записали альбом каверов «Blue & Lonesome» и провели серию высокоэнергетических, рекордных мировых турне. В этом году Джаггеру исполнилось 80 лет, а Кит Ричардс преодолеет этот рубеж в декабре, и я отчасти ожидал, что они сделают что-то вроде последних записей Джонни Кэша с Риком Рубином, созерцая воды Стикса с унылым карканьем, тем более что это произошло после смерти Чарли Уоттса в 2021 году, барабанщика группы с их первого появления на пороге студии в 1963 году.
Но «Hackney Diamonds» — удивительно разнообразная пластинка: энергичная и спокойная, глупая и выстраданная, злая и духовно выверенная. В актерский состав входят Леди Гага, Стиви Уандер, Пол Маккартни и Элтон Джон, а сам Джаггер оттягивается до упаду. «Тут все эпохи Stones: 60-е, 70-е, танцевальные вещи, которые они делали в 80-е, первозданная песня Мадди Уотерса», — объяснил позже по телефону продюсер альбома Эндрю Уотт.
«Не моя идея», — говорит Джаггер о кавере на песню Мадди Уотерса «Rolling Stone Blues», завершающей альбом. С его воздушным тоном, акцентом, курсирующим между Слоун-сквер и устьем Темзы его детства, это звучит довольно стервозно, и он быстро осознает, что сказал. «Я думаю, это отличная идея! Только это не моя идея. Нас всегда знали как блюзовую рок-группу — и да, мы заканчиваем на песне Мадди Уотерса. Но мы вполне способны охватывать жанры, выходящие за рамки привычных представлений. Я не пытаюсь сказать, что нас не замечают; я так не думаю. Но я рад, что мы делаем такие песни, как "Depending on You" — душещипательная баллада, — а также "Bite My Head Off" — панк-рок с Маккартни на фузз-басе". «Между ними очень широкое пространство. Вот что мне нравится в этой группе: мы не просто готовы попробовать себя в разных жанрах, мы на самом деле неплохо в них ориентируемся».
Мы сидим в богемно-пошлом доме на северном берегу Темзы в Хаммерсмите, арендованном для съемок документального фильма о группе. Джаггер весь день говорит о себе и потирает глаза, в которых появилось молочное помутнение. Но он приветлив, интересен и открыт, хотя у меня возникает ощущение, что в жизни Джаггера есть целые комнаты, которые остаются закрытыми для посторонних глаз.
Несмотря на 18-летний перерыв между альбомами, они с Ричардсом никогда не прекращали писать. Уотт говорит мне, что они принесли ему «60, 70, 80 песен». Корит ли себя Джаггер за то, что не записал альбом раньше? «Да, в некотором роде. Что я не был в ударе. Кит постоянно говорит в интервью: "Когда Мик будет готов записать альбом, я это сделаю". Я сказал: "Хорошо? Если это все, что я могу сказать, тогда отлично! Мы уже вошли в колею больших туров. Но теперь нет смысла плакать по этому поводу».
Уотт говорит, что группа сказала ему: «Послушай все, что у нас есть, и выбери то, что тебе нравится». «И я так и поступил. Некоторые из них были демо-версиями, некоторые не были проработаны. А с Чарли была целая куча материала, который нам нужно было прослушать». Уоттс играл на ранних версиях песен «Mess It Up» и «Live By the Sword», которые были дописаны уже после его смерти. Стив Джордан, выбранный Уоттсом в качестве потенциального наследника, сыграл остальные партии ударных на альбоме и сейчас гастролирует с группой.
«Прошла уже пара лет, а я все еще часто думаю о Чарли, — говорит Джаггер. За день до нашей встречи он смотрел, как их любимая сборная Англии по крикету обыгрывает Новую Зеландию. — «Чарли понравился бы иннинг Бена Стоукса; я бы хотел, чтобы Чарли увидел этот иннинг. Мне не хватает его лаконичного юмора. Его музыкального вкуса. Его элегантности. Его безразличного отношения — он не был напряженным. Мы с Китом бываем немного напряженными». В 80-е годы был целый отрезок времени, когда они грызлись друг с другом — Ричардс переименовал Джаггера в «Бренду» и «Ее Величество», — а затем снова после едких мемуаров Ричардса 2010 года, в которых, помимо прочего, не очень любезно говорилось о размере мужского достоинства Джаггера. «Но Чарли не стал этого делать, и это немного отражается на мне — я уже не такой напряженный, как раньше. Я думаю о нем, когда играю, о том, что бы он сыграл, понравилась бы ему эта песня, потому что я всегда отталкиваюсь от него. Я бы играл ему глупые попсовые песенки, и ему бы все это зашло».
«Но мне неприятно это говорить: с возрастом многие друзья умирают». Становится ли когда-нибудь легче от потери? «Нет, легче от неё не становится. Людей примерно твоего возраста очень много, они постоянно умирают. У меня нет друзей старше меня, только один. Кроме группы, все мои друзья намного моложе». Он шутит, что это самосохранение — «так проще!» — и невесело усмехается. Я задаюсь вопросом, не стала ли смерть Уоттса для него самого примером смертности, но он возражает: «Ты осознаешь свою смертность с самого раннего возраста — это не то, что приходит тебе в голову в 70 лет». Я, конечно, почувствовал это в большей степени, когда родилась моя дочь, — говорю я. «Согласен, и [рождение детей] началось в 20 лет. В общем, это не ново».
С тех пор воспитание детей не прекращалось; сейчас у него уже восьмой ребенок. От Аль Пачино до Роберта Де Ниро — кажется, что ни один знаменитый мужчина не может считать себя полноценным, если у него нет ребенка в глубокой старости, и Джаггер не является исключением: у него родился сын Деверо от подруги Мелани Хэмрик, когда Джаггеру было 73 года, а Хэмрик — 29 лет.
«Ты немного отвыкаешь от практики — это не то же самое, что ездить на велосипеде», — говорит он о возвращении к отцовству. — «Чем больше у тебя детей, тем более беззаботно ты к ним относишься, если честно. И это зависит от ребенка — у них есть свои особенности, и ты можешь их в определенной степени лепить, но ты видишь, что им нравится и не нравится, и поощряешь их заниматься тем, к чему они тяготеют. Заниматься детьми интересно в любом возрасте. Но если вы работаете и постоянно находитесь в разъездах, вы не можете наслаждаться этим в полной мере». Когда родился Деверо, «я уже не так много работал, поэтому мог уделять ему больше времени. А потом у нас была блокировка — ему всего шесть лет, и два года из них я почти ничего [с группой] не делал».
Заманчиво и довольно забавно представить, сколько новых текстов Джаггера взято из его жизни, особенно тонко детализированные «Angry» и «Bite My Head Off», полные сбивающих с толку споров, которые вы вполне могли бы вести со своим партнером во время карантина. Это настоящие любовные ссоры? «Возможно! Это всегда откуда-то берется. Но вы забываете об этом и превращаете все в легкомысленную, преувеличенную вещь — что-то забавное».
Он направляет на меня луч полной мощности, словно желая сбить меня с пути расспросов, выглядя точно так же, как на своем чудесном портрете Джейн Боун 1977 года: глаза прищурены, зубы сияют.
Также из его жизни взята томная «Dreamy Skies» о радостях дикой природы, вдохновением для которой послужило ковидное затворничество в его загородном доме («услышал лис, на которых я обычно не обращаю особого внимания»). Поднимающая настроение песня «Whole Wide World», в которой Джаггер участливо кладет руку на плечо тем, кому не повезло, была написана в далеком прошлом: в тот отрезок времени между детством и становлением рок-звезды, «когда я жил в студенческих общежитиях. Я не был в отчаянии, но ты не знаешь, что с тобой случится в этом возрасте. Ты получаешь ученую степень, но что ты собираешься делать потом? Ты в группе – и когда ты играешь концерт, все идет великолепно, но концертов мало и они отстоят далеко друг от друга. И у вас есть Брайан [Джонс] и Кит, которые ноют, что у них нет денег. Однако это продолжалось недолго. Нам действительно повезло — мы очень быстро прошли путь от нуля до сотне».
А как насчет песни «Depending on You», где Джаггер поет о том, что его бросили ради другого? «Полностью придуманная». Что ж, вполне — у него, как у человека, который не столько чередовал своих сексуальных партнеров, сколько складывал из них мозаику, наверняка недостатка в исходном материале для историй об отвергнутых любовниках нет. «Возможно, вам нужно вернуться в свою жизнь, когда вы были в таком положении», — туманно признает он. — «Это вдохновлено людьми, но у вас должно быть воображение. Это песня об изгнании. Некоторые из этих песен — классика жанра. В поп-музыке есть песня про поцелуй, про отъезд — это классика жанра. Потом есть песня "тебя бросают" — вот она». Вспышка! Еще один луч.
Другие песни были написаны на Ямайке («Я знал, что Кит любит быть там"), после чего были проведены сессии записи в нескольких городах под руководством Уатта. «Самое замечательное в Stones — это то, насколько они свободны, как они ускоряются и замедляются, их внутренний пульс бьется вместе», — говорит Уотт, который записывал их вживую, без поддерживающих их клик-треков. По воспоминаниям Уотта, Джаггер делал вокальные дубли в свитере, рубашке на пуговицах и футболке. «Первый дубль, второй дубль, свитер все еще надет. В конце второго дубля свитер снимается. Еще два дубля. Пока он поет, он расстегивает пуговицы на рубашке, а потом оказывается в футболке. Когда он в этой гребаной футболке и с микрофоном, смотрите, бл*дь. Это стопроцентный Джаггер. Он становится тем, кого вы видите на сцене; он трясется, когда выпевает ноты, с него капает пот».
Вдохновленный отчасти Бобом Диланом, Джаггер намеренно не оттачивал свой вокал, как, например, в песне «Depending on You», когда он позволяет «you» атонально выпасть. И Мик, и Кит говорили: «Это не достаточно по-дилановски», — говорит Уотт. — «Это не пение, это почти речь; он уделяет такое внимание деталям в своем голосе, чтобы сделать его не слишком хорошим. Это так здорово. Все другие певцы, с которыми я работал, говорят: "Я могу спеть это лучше". А он — наоборот: Я могу это выбросить». Джаггер даже остался на время микширования. — «Я никогда не работал ни с кем, кто бы трудился так усердно, как он, никогда. Он следил за тем, чтобы на протяжении всей песни можно было слышать ударные, чтобы можно было слышать Кита и Ронни и их взаимодействие. Певцы обычно говорят: "Вот мой вокал, остальное сделаете вы". Но он так заботится об этой группе и о том, чтобы все были представлены».
Конечно, в этом стратегическом запасе из 80 песен есть еще много неизданных, включая «некоторые другие композиции, которые мы записали с Чарли и которые, возможно, выйдут», — говорит Джаггер. — «Так что он как бы все еще здесь — и я надеюсь, что ему понравится остальная часть альбома».
Также в хранилище находятся «песни социальных комментариев». «Проблема с социальными комментариями в том, что они очень быстро устаревают», — говорит он. Мы говорим о войне между Израилем и Хамасом, но Джаггер много думает о политике, особенно о «полярности мнений в США, о неумолимой природе людей, не понимающих друг друга, об отсутствии сотрудничества. И это отражается на других странах. США очень влияют на европейские взгляды и нравы. Есть такой полуавтократический дрейф. Может быть, я ошибаюсь —может быть, эти полуавтократические правительства все равно бы возникли».
Он восхищается тем, что в Австралии голосование является обязательным, что, по его мнению, сдерживает крайности. «Не все должно подвергаться риску, но люди должны больше работать вместе. Когда экстремисты контролируют повестку дня, у нас начинаются проблемы. Я вижу крайности с обеих сторон [политического спектра]».
А в Великобритании? «Не так сильно, но Америка вызывает беспокойство, потому что если в Америке появляются экстремистские правительства, то мы начинаем слишком много воевать. Если честно, люди в половине случаев не понимают, о чем они говорят. Простите, просто не понимают. И у них очень твердые взгляды».
С его почти комически обильной шевелюрой, острым умом и потными вокальными партиями чувствуешь, что Джаггер будет рядом еще несколько администраций, демократических, полуавтократических или еще худших. Одно из главных удовольствий «Hackney Diamonds» — слушать, как он и его группа прокладывают новые границы для рок-н-ролла: «Никогда еще никто из тех, кто так долго оставался группой, не выпускал такого хорошего альбома на данном этапе своей карьеры», — говорит Уотт, и это справедливое утверждение. — «Послушайте его вокал — нет никакой разницы между 18 и 80 годами».
Тем не менее, Джаггер все еще спрашивает себя: «Как долго ты сможешь заниматься этим? Это все равно, что спросить: как долго кто-то может продолжать играть за сборную Англии? Обычно отвечают, что недолго». Я спрашиваю, задумывается ли он об этом. «Я думаю об этом. Но я постоянно пишу. Нужно просто продолжать писать, и теперь все [в группе] видят, что могут записываться довольно легко. Всего три недели в студии. Это не сложно. Раньше слишком много нервов уходило на запись. Если не получается, значит, не получается; если не получается этот трек, значит, получится другой. Сделай это!»
«Hackney Diamonds» вышел на Polydor.