Как же любила Сонька эти дни, когда бабка вдруг решала перебрать сокровища своего сундука, доступ к содержимому которого имела только она сама. Жил он, этот самый сундучище, в комнате, которую баба Фёкла делила с Сонькой. Огромный, с резной крышкой, с железным навесным замочком, который перекрывал доступ в его нутро всем любопытствующим, он занимал самый сухой угол возле тёплой печной стены. Сонька частенько зимними вечерами забиралась на него и читала, грея бока возле ласковой печки. И сундук девчонку, казалось, тоже полюбил, привечал её надолго, согревая дерюжкой – половичком и лаская лакированной крышкой. Бывало, что она здесь и засыпала. Тогда бабка прикрывала её тёплым одеялом, а ночью уже, проснувшись, Сонька вначале долго соображала, где она, а потом брела к своей кровати. Хороший был сундук! Добрый! Гостеприимный!
Любили его и Санька с Андрюшкой, но уже по другой причине: там хранились монпасейки в жестяных баночках. Если бабка сундук открывала, то пришла пора полакомиться всем троим этими сладкими ледышками.
Баба Фёкла беззлобно ворчала:
- Выстроились, галчата! Эка, вот скоро всё вам скормлю – неча будет ждать. Вона, в магазинах-то их продавать перестали ужо.
Любопытная Сонька знала, что леденцы эти разноцветные на разновес мама привозила бабке из города, а та их в эти баночки просто пересыпала, угощая потом внучат. Ворчала бабка для порядку, чтобы ребятня своё место знала.
Вот и сегодня была назначена сундучная ревизия. Санька и Андрюшка, получив очередную порцию сладостей, исчезли на улице, а Сонька осталась в комнате бабке помогать, хотя та и не просила и легко обошлась бы и без помощницы. Ну, уж нет! Этот сундук ни разу до конца переложен не был, потому как Сонькины вопросы и, конечно, бабкины рассказы никак не давали завершить намеченное дело.
Бабка начала разбор своих ценностей со смертного. Это был пакет, туго перевязанный шпагатом, его хозяйка всегда развязывала долго. Потом она с каким-то особым трепетом рассматривала покрывало, которым её предполагалось укрывать в гробу, нюхала даже его зачем-то. Потом являлись миру юбка и кофта в черно-зелёную клетку. Их бабка раскидывала для просушки на верёвки на кухне, туда же отправлялось исподнее из этого же свёртка.
-Баб, а зачем тебе всё это? Ты думаешь тебе одежды не найдут, когда помрёшь? – спрашивала Сонька.
- Найти-то найдут, но чего? А тута я сама себе всё приготовила. Буду лежать, как королевишна! Хоть одёжа по вкусу моёму будеть. И то хорошо! Плохо только, что некому будеть попричитать надо мною, в последний приют проводить. Над мамкой, и баушкой моей было кому поплакать. А я так уйду…
- Баб, ты чего! Мы плакать будем. Я и мама, и тёть Маруся приедет. Нам тебя жалко!
Бабка, смягчившись, говорила:
- Так, это, правда, поплачитя. Но не так, как надобно. Раньше-то специальнаи песни прощальные пели на похоронах. Скольких я провожала, причитывала…
- Баб, это как? Спой, а?
- Счас отец-то явится, он нам тады споёт, так споёть, куда грести будем, головушки горемычные!
- Он ещё на работе долго будет, спой, баба, пожалуйста! – молила внучка.
И зазвучала в доме погребальная песня – разбор сундука был опять отложен:
Уж не восстанешь ли ты, моя родима матушка,
Уж как не пораскроешь свои очи ясные,
Уж как не пораспечатаешь ли уста печальные,
Уж как не промолвишь ли ты со мной словечушко,
Что не тайное со мной, явное.
Родима ты моя матушка,
Уж не знаешь ли моего злодей-горя,
Моего злодей-горя великого.
Уж как оставила родима матушка
Своих-то родимых детушек…
Сонька слушала, затаив дыхание. Что-то заунывно-грустное, печальное и завораживающее было в пении бабы Фёклы. Голос её рыдал, звенел, звал мать, безнадёжно стонал. По лицу бабушки текли слёзы, и Сонька поняла, что тоже плачет, плачет не понятно по чему, горюя по той, так и неузнанной ею прабабушке и по всем мамам, с которыми еще предстоит расстаться людям на этом свете.
Вдруг баба Фёкла глянула на Соньку, быстро встала с кровати, тряхнула головой, поправила свой белоснежный платочек:
- Охо-хо, внученька, что-то мы пригорюнилися с тобою! Смотри я тебе что покажу!
Она сунула руку в сундук, порылась там, и на свет явилось чудо! Бабка тряхнула что-то ярко-зелёноё, а потом раскинула на кровати большой узорный платок с ярко-золотыми кистями. По краям красовались яркие букеты каких-то волшебных цветов, серебряные нити по всему полотнищу блестели и переливались. Сонька восхищённо замерла. Такой красы она в жизни не видела.
Бабка свернула плат треугольником и накинула на голову Соньки. Тот накрыл её почти до самых пят. Девчонка бросилась к зеркалу – оттуда на неё смотрела незнакомая красавица: из-под платка изумрудами сияли глаза, а улыбка цвела, цвела, озаряя всё вокруг.
А бабка, поглаживая Соньку по голове и плечам, приговаривала:
- Как же ты, Сонюшка, на прабабку свою похожая, на матерь мою любимую! Помру, пусть тебе энтот платок и будеть.
- Ты, баба, не забудь мне его отдать. Он такой красивый! Я его обязательно носить буду.
- Не забуду, не забуду, - смеялась бабка, - обязательно пред смертью тобе его назначу.
Еще из сундука вытянули дедовские письма с фронта – Сонька их бабке всегда читала, когда сундук перебирали. Дед Соньке был неродной, но, читая его послания, та представляла его суровое лицо, усы и ласковую улыбку, с которой он тянул:
- Здравствуй, Фёклушка!
Так было написано в письмах. И бабка просила их читать снова и снова, хотя давно уж наизусть все их выучили: и сама, и внучка.
Так до конца сундук и не был разобран и в тот день – запаковали, уложили все богатства, и бабка вернулась к повседневным делам.
А ночью Соньке снился тот самый, волшебный платок. Она была девицей- красавицей, летела над землёй, а платок обнимал её плечи ласково и нежно.
***
Лето встречала деревня. В последний день мая клубе должен был состояться традиционный концерт. Готовились к нему и взрослые, и дети. Санька - солист в хоре, Сонька стихи читает да в танце русском участвует – в самом центре хоровода она, потому как оказалось росточком меньше всех и проворнее. Топала топотушки на зависть всем девчонкам – резво, весело, зажигательно.
К вечеру стали примерять костюмы. В самом маленьком Сонька утонула. Глянула на себя в зеркало и чуть не заплакала: чудо-чудное, диво—дивное глянуло на неё. Сарафан тряпкой висел на плечах, выцветшая ткань делала глаза и лицо блёклыми и невыразительными да ещё подол сантиметров на десять длиннее, чем нужно. И широк наряд! Сильно широк!
- Придётся тебе, Соня, это богатство домой взять. Пусть мама под тебя подгонит его, подошьёт!
И Сонька пришла домой с заданием для мамы. А та глянула на наряд и вздохнула:
- Что тут сделать-то можно? Старьё! Буду думать.
А баба Фёкла глянула на всё это богатство, поджала губы и удалилась в кухню, что-то ворча про себя.
А утром Сонька проснулась и, глянув на шкаф, стоящий в комнате, оторопела – на дверце висел ярко-зелёный сарафан, по подолу – цветы, серебряная нить переливалась, блестела, смеялась! Тут же на плечиках ярко-изумрудным треугольником пристроилась косынка. Бабкиного платка и на неё хватило.
Предыдущие рассказы из серии "Неслухи" по ссылке
Читайте, подписывайтесь, комментируйте, ставьте лайки. Это помогает развитию канала.
Для связи и сотрудничества: svekrupskaya@yandex.ru
Грубость, ненормативная лексика на канале запрещены.
Копирование текста и его фрагментов без разрешения автора запрещено.
Дорогие мои читатели!
Читают мои рассказы многие, а число подписчиков не растёт в последние месяцы совсем. Прошу вас, подписывайтесь! Я рада всем! И комментарии тоже приветствуются! Новички, читайте рассказы с самого первого ("Пожар"), так как "Неслухи" - это сериал с одними и теми же героями, Сонькой и Санькой. Надеюсь, вам понравится.
А еще у меня выходят рассказы-коротышки из серии "Диалоги рыжего"