Андрей пришёл домой поздно ночью, разбросал, как попало одежду и обувь в прихожей, включил свет на кухне, поставил сковородку на стол и принялся есть. Вошла Антонина Фёдоровна, сонная, в халате, с уставшим и грустным взглядом.
– Андрей, ты опять поздно.
– Ой, мать, хватит. Дай поесть без нравоучений этих твоих.
– Я ничего и не говорю… Хлеб достать? Ещё салат в холодильнике есть.
Это повторялось каждый месяц, когда Андрей приезжал с вахты. Он пропадал на несколько дней, часто пил и совершал зачастую бессмысленные и глупые поступки. Купил старую машину и гараж, но после нескольких попыток забросил ремонт. Решил поставить забор – разобрал прежний, а новый сделать так и не собрался. Большая часть его времени уходила на встречи с друзьями, которые нередко заканчивались дракой и скорой помощью.
А в этот раз он, приехав домой на неделю раньше, заявил: «Уволился, надоело. Найду новую работу». Нетрудно догадаться, что обещание он своё так и не выполнил. Антонина Фёдоровна пыталась ему помочь, обзванивала знакомых, изучала объявления.
– Знаю, Витька там работал, за такие деньги упахиваться, нет уж.
На каждое её робкое предложение он находил оправдание, отвечая: «Там же работать надо», «Схожу завтра, узнаю», «Посмотрим». За два месяца он сходил в два автосервиса и ни один не пришёлся ему по вкусу.
– Я имею право на нормальную зарплату?
Антонина Фёдоровна молча помешивала суп на плите, а Андрей в это время сидел за столом, с рюмкой и раскрытой банкой кильки в томатном соусе.
– Нет, ты мне ответь. Имею или не имею? – закричал он.
– Имеешь, имеешь.
– А ты меня всё время нравоучаешь. Всё не так, всё не эдак. Это делаю не так, то делаю не так. А я, может, просто жить хочу. Как мне нравится жить, а не тебе. Понимаешь ты это?
– Понимаю.
– Да не понимаешь ты ни черта! Никогда ты меня не понимала.
Он встал, схватил кастрюльку за ручку и бросил на пол. Бульон и овощи разлетелись по полу, по счастливой случайности только слегка задев ноги женщины.
– Вот, сама меня довела.
Ушёл, хлопнув дверью. Потом вернулся, в ботинках прошёл на кухню, забрал бутылку со стола и исчез. Она в это время стояла посреди комнаты, застыв в оцепенении. Через пару минут пришла в себя, начала прибирать, отмывать жирный пол. Взялась было снова за чистку картошки, но резко остановилась и заплакала.
Что она сделала не так? Всю свою жизнь посвятила сыну. На скромную зарплату покупала одежду и еду, всегда выкраивала на развлечения для сына, отказывала себе даже в покупке ниток, хотя безумно любила вязание. Бывало так, что ходила в магазин, чтобы просто постоять и порассматривать разноцветные клубочки. Всё мечтала, что после выхода на пенсию, закупится целой горой ниток и навяжется вдоволь. Но и этому не судьба сбыться: сыну уже 40 лет, но своей семьи и постоянного заработка у него нет, а тот, что есть, он может за два вечера потратить. Так и вышло, что на плечах Антонины Фёдоровны остался дом, оплата услуг ЖКХ, покупка еды и возврат долгов, которые бесконечно появлялись у её сына.
– Ну как будто не твой сын, – сказала ей соседка, зашедшая на чай, на следующий день после случившегося. – Сашка у тебя был спокойный, тихий. Ты тоже неконфликтная.
– Не знаю, может, слишком много я ему позволяла, вот он и вырос таким.
– Позволяла, не позволяла, а голова должна быть на плечах. Не ребёнок ведь он уже.
Соседка сказала, не придав этому значения, просто в процессе разговора, а Антонина после этого не спала до самого утра. Андрей не появлялся, и тревога росла. Кто знает, что он в этот раз учудит.
А переживания были объяснимы. 40 лет назад, выходя из роддома, тогда ещё молодая, счастливая Тоня спрятала глубоко в памяти странное ощущение. Так получилось, что роды проходили тяжело, потребовалась экстренная операция. Спустя двое суток девушке принесли мальчика – с густыми чёрными волосиками и тёмными глазами. И она, и Саша, и родственники были русыми, со светлой кожей и глазами. «Как будто не мой» – подумала она. Но уверенность медсестры, которая раздавала женщинам детей на кормление, как-то развеяла эти подозрения. «Наверное, в моего деда» – при выписке сказал муж Антонины. Но все эти годы женщина, то и дело, думала про сына: а что если… Но всегда боялась даже просто эту мысль закончить.
Но теперь, после этого разговора, сомнения снова поднялись на поверхность её сознания. Только сейчас Антонина Фёдоровна была готова поверить в эту страшную мысль.
Андрей вернулся через четыре дня, в испачканной грязью одежде, с ссадиной на щеке, упал на диван и крепко заснул. Подождав немного, его мать подошла к нему и отрезала ножницами маленький пучок волос. Он что-то пробормотал, проведя рукой по воздуху, и снова заснул. Волосы она отнесла в лабораторию, а через три рабочих дня получила результат.
Её как будто накрыло холодной волной, настолько всё внутри сжалось и замёрзло. Мысль была слишком большая и неподъёмная.
– Скажешь ему? – спросила та самая соседка, когда они снова сидели вдвоём на кухне.
– Не знаю… Скорее всего, да. Но как? И что мне делать дальше? Стоит ли искать настоящего сына? Тот роддом давно закрылся.
Две недели Антонина носила эту тяжёлую ношу. Как быть? Андрей пришёл в себя и даже нашёл работу в автосервисе недалеко от дома. В один из вечеров мать всё ему рассказала. И про роддом, и про внешность, и про характер, и про ДНК. Он отреагировал молчанием, было видно, что его это точно также придавило, как и её.
– Мне уйти?
– Уходи, – как же ей тяжело было выдавить из себя эти слова. – Но не из-за того, что мы не родные по крови. А из-за того, что ты ведёшь себя не как мой сын.
На следующий день он действительно ушёл. В автосервисе ему разрешили пока ночевать в комнате, где работники отдыхали днём. Антонина поначалу переживала и часто плакала, виня себя в жестокости, но постепенно успокоилась. Как-то днём собралась, пошла в магазин и, как давно мечтала, закупилась нитками. Связала себе носки, племяннице – шапку и шарф, соседке – варежки. В уголке на полке остались лежать шесть больших синих клубка. «Андрею подошёл бы цвет» – подумала она и стала искать схему свитера.
Через неделю он зашёл, с тортом и цветами.
– Мам, ты это, прости меня. Я тут подумал обо всём, у меня кроме тебя никого нет. Можно я хоть иногда буду заходить?
– Проходи, у меня тут кое-что есть для тебя, как раз закончила…