Несмотря на усилия своего эскорта, Наполеон с трудом мог пробираться сквозь эту невообразимую кашу обоза с беженцами. Не было никакого сомнения, что, чтобы избавиться от всей этой тяжести, нам достаточно было попасть на какую-нибудь узкую дорогу ... но только судьба или враг имели право так помочь нам. Сегюр
Рано утром, 19 октября «Великая армия» Наполеона потянулась из Москвы по Старой Калужской дороге.
- "В этой колонне в 140 тысяч человек и приблизительно 50 тысяч лошадей всех родов, 100 тысяч солдат, шедших во главе, с ранцами, в полном вооружении, с 550 пушками и 2 тысячами артиллерийских повозок, напоминали еще всемирных победителей. Но остальные, в огромной своей части, походили на орду татар после удачного набега. Здесь, на бесконечном расстоянии, в три или четыре линии, была полная смесь карет, фур, богатых экипажей и всевозможных повозок [По данным Марбо, Великая армия выходила из Москвы, имея почти 40 тысяч повозок и других транспортных средств] ...
- Особенно бросалась в глаза толпа людей всех национальностей, без мундиров, без вооружения и слуг, ругавшихся на всех языках, подгонявших криками и ударами тощих лошадей, в веревочной сбруе тащивших изящные экипажи. Последние были наполнены или провизией, или добычей, уцелевшей от пожара. В них были и француженки с детьми. Прежде эти женщины были счастливыми обитательницами Москвы: теперь они бежали от ненависти москвичей, которую вызвало на их головы нашествие: армия была единственным их убежищем. ...
- Можно было подумать, что видишь перед собой какой-то караван, бродячее племя или, скорее, древнюю армию, возвращавшуюся после большого набега с пленниками и добычей. Нельзя было понять, как сможет голова этой колонны тащить за собой и содержать в течение такого долгого пути такой тяжелый хвост" [Сегюр, квартирмейстер при Главном штабе Наполеона] .
Впечатляют размеры "хвоста" этой колонны.
- "... после целого дня непрерывных маршей к вечеру 19 октября армия и обоз, идя по широчайшей Калужской дороге, где рядом свободно двигалось по восемь экипажей, еще не вышла полностью из города" [Тарле].
- "На расстоянии более 30-ти вёрст тянулись в 4 ряда более 10,000 тысяч карет, колясок, дрожек, бричек, фур, телег, нагруженных добычею" [Солтык].
- "... 9 октября. Рано утром император уехал по Калужской дороге. Я остаюсь до трёх часов пополудни для того, чтобы вместе с генералом Нарбонном обойти госпитали ... Не было времени до отъезда перенумеровать повозки; за нами следует по меньшей мере 15,000 их, почти все - захваченные в этом городе или принадлежащие поселившимся в России иностранцам. Вечером в Троицком, плохом поместье мы догоняем императора. Погода мягкая" [Кастеллан].
- "Утром я поднялся на небольшую высоту и увидел вдали огромные массы людей, которые тянулись до самого горизонта. Это был император и вся его армия, покинувшая Москву. ... Огромный караван повозок всех видов следовал за армией. Уверен, что их было от 10 до 11 тыс., из них - примерно 2 тыс. прекрасных карет и многие тысячи телег, груженых различным имуществом" [Льянса].
- "Войска спешили покинуть город в ночь на 19 октября и рано утром; некоторые отряды двинулись вечером 18 октября. ... Но какое странное зрелище представляла собою великая армия! ... Весь обоз походил скорее на толпу, нагрянувшую в беспорядке из неведомой страны, наряженную в всевозможные одежды и теперь уже напоминавшую собою маскарад" [Иелин].
Все повозки вышедшие из Москвы, можно разделить на три категории:
- Обозы ставки. Повозки приписанные к ставке: армейская казна и наиболее ценная добыча захваченная в Москве, шли в сопровождении "молодой гвардии", непосредственно за Наполеоном в колонне ставки,
- Армейские обозы. Повозки приписанные к армейским корпусам: аммуниционные и повозки с имуществом офицеров шли непосредственно в колоннах корпусов, к которым они были приписаны.
- Прочие обозы. Незарегистрированные (непронумерованые) повозки беженцев и армейские повозки, по различным причинам, отставшие от колонн их частей. Совместно они образовали шедший в хвосте армии обоз беженцев.
Наполеон, перед оставлением Москвы, приказал зарегистрировать и пронумеровать все повозки и, на каждую сверху вещей положить раненого. Согласно этому распоряжению, ненумерованные повозки должны были конфискованы, нумерованные, отказавшиеся взять раненого, сожжены. Но, как вспоминает Кастеллан, за недостатком времени, этот приказ было сложно выполнить. Именно эти ненумерованные и отставшие от своих частей повозки, образовывали гигантский хвост "великой армии".
После ухода жителей из Москвы, в ней оставались тысячи иностранцев (французов, швейцарцев, итальянцев, поляков, немцев, ...), надеявшихся на благосклонность победителя. "Среди этой толпы находились многие французы с семьями, изгнанные из Франции во время революции и обратившиеся к императору с просьбой о разрешении вернуться в отечество. Им не оставалось другого выхода. Внушив к себе этим шагом презрение со стороны русских, они были вынуждены следовать за армией; всем им приходилось особенно плохо; ... им приходилось, заранее обрекая себя на верную гибель, выжидать, пока пройдут войска" [Иелин].
Сюда нужно приплюсовать иностранцев приехавших в Москву, уже после её оккупации Наполеоном. Ещё в городе всем стало понятно, что повозки с беженцами стали преодолимым препятствием для движения армейских колонн.
- "Эта толпа шла впереди во время отступления, постоянно нарушая порядок, желая оградить награбленное имущество от расхищения солдат. Но так как среди узких улиц, загроможденных обломками разрушенных домов, обозы, повозки, кареты и коляски всевозможных видов постоянно наезжали друг на друга, то толпе было приказано обождать, пока не пройдут строевые войска. При этом происходила ужасная суматоха и беспорядок, впоследствии повторявшиеся при каждом переходе ... Сам Наполеон с величайшим трудом пробирался среди этого хаоса. Хотя невозможность тащить за собою эти громадные обозы была очевидна для всех, не было дано приказа их покинуть" [Иелин].
Как вспоминает Сегюр, Наполеон достаточно спокойно отнёсся к невыполнению его приказа, о необходимости пронумеровать и зарегистрировать все повозки следующее за армией. Он сам прекрасно понимал, что его приказ невыполним. А главное, он не мог и не хотел лишать добычи своих солдат и своих сторонников, из жителей Москвы, вынужденных из-за него стать беженцами.
- "Наполеон молча миновал этот бесконечный хвост, который он тащил за собой, и поехал вперед по старой Калужской дороге" [Сегюр].
- "Хотя невозможность тащить за собою эти громадные обозы была очевидна для всех, не было дано приказа их покинуть" [Иелин].
Первая ночёвка (ставка Наполеона 19/21 октября) была в селе Троицкое (Старая Калужская дорога), здесь Наполеон провёл два дня. "Мы ночевали во дворце в Троицком и провели там весь день 20 октября, чтобы подтянуть отстающих; отставало еще много людей и повозок". И если, при выходе "великой армии" из Москвы погода стояла сухая тёплая погода (днём, около 10 градусов), то с 21 октября зарядили дожди.
- "Около Фоминского, 21 октября. ... Падает дождь, дороги становятся скверными; идти по ним скорее невозможно. Каждый мост загроможден людьми, лошадьми и багажом. Большая часть мостов узки и малонадежны; часто они сгибаются под тяжестью повозок. Все эти затруднения в связи с медленностью пути утомляют солдат и отнимают все силы у артиллерийских лошадей. Многие телеги сломались или попортились до того, что дальше везти их невозможно. Грустью веет над армией" [Ложье, офицер итальянской королевской гвардии].
- "Погода была плохая, шел дождь, и дорогу так размыло, что мы с трудом могли дойти до Боровска в два перехода по проселочной дороге. Упряжные лошади гибли, их доконали ночные холода. Лошадей пало много, и нам приходилось уже оставлять на дороге зарядные ящики и обозные повозки" [Коленкур, обер-шталмейстер Наполеона].
Ночь с 21/22 октября Наполеон провёл в Игнатово (примерно 10 км от Боровской дороги) и утром 22-го октября направился через Руднево и Ожигово (Боровская дорога) в Фоминское. По словам Сегюра, ночёвка в Игнатово была вынужденной и вызвана тем, что уже 21-го просёлочные дороги стали непроезжими. "... Среди этого маневра его [Наполеона] захватил дождь, испортил проселочные дороги и заставил его остановиться. Это было большое несчастье. С трудом удавалось вытаскивать из грязи пушки".
К 22 октября, практически вся армия собралась на Боровской дороге в районе Фоминского и, ещё, 21-го начала своё движение к Боровску. 22-го октября и сам Наполеон достигает Боровской дороги. И, вместе с ними, под охраной "молодой гвардии", прибывает обоз ставки с московской добычей. Армейские обозы в составе войсковых колонн, уже с 21-го движутся к Боровску.
Вернёмся к дневникам Иелина, обер-лейтенанта Вюртембергского полка, шедшего в арьергарде строевых частей армии. Его записки позволяют достаточно детально восстановить, хронологию отступления "великой армии" из Москвы.
- к 9 часам утра [19-го октября] вюртембергские отряды выбрались из города по дороге в Калугу.
- 19 октября добрались до Соснецкого [район современного поселение Соснецкое, всего несколько км от МКАД, Калужское шоссе]
- 20-го и 21-го до Чашкова (Чириково ?, 35 км от МКАД]
- 22-го до Руднева [Руднево, 6 км до Боровской дороги, к этому времени Наполеон уже прошёл просёлки и прибыл в Фоминское],
- 23-го до Букозова [Бекасово, Боровская дорога, около 10 км до Фоминского, к этому моменту армия уже около Боровска, а её авангард движется к Малоярославцу].
При бегстве из Москвы, армию никто не преследовал. Мортье, с десятитысячным гарнизоном Кремля только 23-го октября вышел из города, и пошёл по Старой Смоленской дороге к Можайску. К этому моменту, даже арьергард армии был уже на Боровской дороге в Бекасово. Из записок Иелина следует, что единственной задачей арьергарда было не прикрывать армию от русских войск, которых там просто не было, а отсекать от строевых частей обоз беженцев. Который, по его словам "походил скорее на толпу, нагрянувшую в беспорядке из неведомой страны .. обозы, повозки, кареты и коляски всевозможных видов постоянно наезжали друг на друга ... толпе было приказано обождать, пока не пройдут строевые войска. ... При этом происходила ужасная суматоха и беспорядок, впоследствии повторявшиеся при каждом переходе".
Из его дневников следует, что уже 21-го арьергард маршала Нея, прикрывающий отход армии с левого фланга начал своё движение от Старой Калужской к Боровской дороге и 22-го был в Руднево. К вечеру 22-го дороги окончательно испортились и, начались слабые ночные заморозки "Во время этих переходов шел холодный дождь, дороги сделались непроходимы, платье обледенело. Обозы и пушки и прочее застревали до осей в топях, откуда их вытаскивали с величайшим трудом" [Иелин].
По крайней мере, до утра 22-го, обоз беженцев неподвижно стоит на Старой Калужской дороге (в районе Чирикова), где начинается съезд на просёлки ведущие к Боровской дороге. От него, до Боровской дороги нужно было добираться просёлками ещё около 11 км. (5 км до Руднево и оттуда, ещё 6 км до Ожигово). Об этом свидетельствует то, что нигде не упоминается, о проблемах возникавших из-за них, ни при движении Наполеона от Игнатова до Фоминсокго, ни арьергарда от Старой Калужской дороги до Руднева. То есть, днём 22-го просёлочные дороги были ещё свободными от повозок беженцев, хотя уже превратились в топи, были сильно разбиты и стали практически непроезжими.
Карта просёлочных дорог между Старой Калужской и Боровской дорогой
Сложно точно сказать, сколько повозок было в обозе беженцев. Кастеллан называет цифру более 15 тыс., Льянса от 10 до 11 тыс., Солтык 10 тыс. Причём, все оценки размеров этого обоза заслуживают доверия.
- Капитан Кастеллан был адъютантом генерала Нарбонна, который в свою очередь, был старшим адъютантом императора. Именно ему Наполеон поручил контролировать подготовку обоза с ранеными и обозов беженцев. Таким образом, Кастелалан был непосредственным участником их формирования и, имел возможность достаточно точно оценить их размер.
- Капитан Льянса был командиром испанского батальона, входившего в авангард маршала Мюрата. Он был ранен в Тарутинском сражении 18 октября. И, находился на излечении в одной из усадеб рядом со Старой Калужской дорогой. И, как он пишет, с холма наблюл за прохождением по дороге строевых частей и обозов отступающей армии .
- Капитан Солтык (польский офицер из рода Солтыковых) был адъютантом у генерал-адъютанта императора Сокольницкого (начальника бюро разведки главного штаба французской армии) и, по роду своей деятельности имел навыки для оценки количества повозок в обозе. Причём, он проезжал мимо обоза беженцев уже после того, как беженцы были отделёны от основной колонны войск и организованно следовали за арьергардом армии по Старой Калужской дороге.
По дороге, количество повозок в обозе, отсечённым от основной колонны армии арьергардом, постоянно увеличивалось. К ним, присоединялись армейские повозки, по разным причинам, отстававшие от своих частей. Вспомним, что сам Наполеон достаточно спокойно отнёсся к повозкам беженцев. Наполеон, но не его маршалы, для которых, даже армейские повозки не относящиеся к к их корпусам, были досадной помехой. Им было не до высокой политики и сохранения имиджа. Им нужно было спасать своих солдат и вывозимое из Москвы имущество. Причём, награбленное именно ими, а не кем то другим. Маршал Мортье, без всякого смущения в своём донесении начальнику Генерального штаба пишет.
"Эвакуация Москвы была произведена сегодня ночью. ... в хвосте моего отряда имеется необходимое количество экипажей, принадлежащих всем корпусам и сумевших укрыться от предпринятых мною розысков. Они сильно мешают движению и едва не испортили мне переправу через Москву реку, хотя я велел побросать в воду штук пятьдесят этих экипажей. ... Я, несомненно, оставлю по дороге много экипажей, конечно, не принадлежащих к моему корпусу. У них недостаток запряжки, а дороги сильно испорчены дождем, который идет беспрерывно уже третий день...".
Очевидно, что таким "оставленным" (точнее выброшенным) армейским повозкам, не оставалось ничего другого, как присоединяться к обозу беженцев и плестись в хвосте основной колонны. Сколько было таких изгнанных повозок неизвестно, но по словам Мортье - "много".
Несложно представить, в каком состоянии находились беженцы, да и сам обоз (повозки и лошади). В течение нескольких дней они стояли на месте в гигантской пробке. И, если с 19-го до 21-го октября стояла сухая тёплая погода, то затем, начались дожди и обессилившие, промокшие и замерзшие беженцы устремились на узкие размытые дождём и окончательно разбитые обозами арьергарда просёлки.
От Старой Калужской до Боровской дороги, по размокшим и разбитым просёлкам около 30 км и, предположительно, уже к вечеру 23 октября все просёлки и их окрестности были забиты сломавшимися и застрявшими в грязи повозками. По пути, им нужно было проехать около десятка опустошённых и безлюдных (все жители попрятались в лесах ещё раньше) небольших (редко более 10 домов) поселений и, практически, в каждом из них дороги разветвлялись. Дорогу спросить было не у кого и когда образовывалась очередной затор, наиболее нетерпеливые, в надежде объехать его, уходили на эти ответвления. Большинство из них были тупиковыми и заканчивались в каком нибудь маленьком поселении. По другим, если повезёт, можно было выбраться на Боровскую дорогу.
Наполеон "не угадал" с датой выхода из Москвы. 24 октября по народному календарю начинается Филиппова канитель, На Руси на Филиппа обычно начиналась канитель — так предки называли распутицу и грязь на дорогах. Когда нужно было выезжать из дома, крестьяне говорили: «Некогда канителиться». Но тут же добавляли: «Сам Филипп к печи прилип, так дороги развезло». Несложно представить, что произошло с несколькими тысячами прекрасных карет и элегантных экипажей на просёлках в Филиппову канитель. По оценке Льянса только карет было около 2 тыс. Как вспоминал Иелин, ещё в Москве повозки, кареты и коляски беженцев постоянно наезжали друг на друга и, в обозе постоянно возникали конфликты. Маловероятно, что здесь они вели себя иначе. При возникновении затора из-за очередной застрявшей или сломанной повозки, её, в лучшем случае, просто сбрасывали на обочину, и продолжали ехать дальше.
Возможно, к 24 октября, некоторые наиболее подготовленные и удачливые беженцы смогли добраться до Фоминсого. Но, к этому моменту, "великой армии" там уже не было. Она ушла к Боровску и беженцы упёрлись в полуразрушенные мосты и заболоченные переправы через Нару, которые даже армейские обозы преодолели с огромным трудом.
О дальнейшей судьбе этого обоза и самих беженцев ничего не известно. После 24 октября в мемуарах участников похода Наполеона рассказывается исключительно о проблемах с повозками обоза ставки и обозов армейских частей. Но, ни слова о беженцах.
Обоз беженцев, как будто и не существовал. В Москву, беженцы из этого обоза не возвращались, по крайней мере, в значительных количествах. Отрядов казаков в этом районе не было. В это время, они были уже далеко за Боровском, где непрерывно тревожили армейские обозы и отдельные части армии Наполеона. Местность между Старой Калужской и Боровской дорогами была малонаселённой и, в немногочисленных поселениях расположенных здесь, насчитывалось не более нескольких сотен взрослых мужчин. Очевидно, что местные жители, из-за своей малочисленности, не были способны причинить какой либо существенный вред или, наоборот, оказать какую либо существенную помощь десяткам тысяч беженцев. Сколько беженцев было в обозе, точно сказать невозможно. Но, если принять минимальную цифру, о которой говорят очевидцы событий "10 тыс. повозок", их было не менее 30-40 тыс.
Предположительно, всего через несколько дней после выхода из Москвы, пропало без вести (погибло?), столько же, сколько Наполеон потерял убитыми солдат по дороге от Москвы до Березины.
Но, здесь были не солдаты, которые осознавали на что идут. Здесь, были сторонники императора (французы, швейцарцы, итальянцы, поляки, немцы, ...), которые, с радостью восприняли его приход в Москву и, без раздумий, вверили ему свою судьбу и, которых он так же, не раздумываю бросил на произвол судьбы. И погубила их не регулярная русская армия, не партизаны, не местное население, не русские морозы, а полное безразличие "великого императора" к их судьбе.
Пророческие слова Сегюра, об "узкой дороге" на которой закончится путь обоза, сбылись и, обоз беженцев, как и большинство самих беженцев "сгинули", где то в лесистых окрестностях узких просёлков между Старой Калужской и Боровской дорогами.
Подписывайтесь и комментируйте, если есть вопросы постараюсь на них ответить, читайте:
1. Наше не очень далёкое и славное прошлое (Наши герои о которых нельзя забывать и наша история о которой необходимо помнить)
«И один в поле воин» - междуречье Пахры и Нары именно здесь в 1812 году решилась судьба Европы
2. Наше далёкое, но славное прошлое (Реконструкция событий с V тысячелетия до н. э. до I тысячелетия н. э.)
Русы и Славяне – о чём не хотели, но сказали летописцы и палеогенетики Географические фантазии в Аргонавтике. Почему никто не слышал о пути «из Грек в Варяги»? От Коломцов до Синташты Коломцы – протогород, о котором не любят вспоминать. Северо-запад Русской равнины 12.5-4.5 тыс. лет назад Заселение Северо-запада Русской равнины 12.5-4.5 тыс. лет назад