В Совете Федерации министр экономического развития Максим Решетников представил прогноз социально-экономического развития России на 2024-й и на плановый период 2025 и 2026 годов. «Инвест-Форсайт» поинтересовался у руководителя направления «Экономика и финансы» Института современного развития Никиты Масленникова, можно ли брать «на вооружение» указанные в документе параметры.
— На декабрь 2023-го инфляция составит 7,5%, среднегодовая инфляция на 2024-й — 7,2% с замедлением к декабрю следующего года до 4,5%. Насколько реальна такая прогнозная динамика и за счет чего ее можно достичь?
— Мне думается, что сегодняшние оценки Минэкономразвития жестче, чем у Центрального банка.
— Это хорошо или плохо?
— Это неоднозначно. Неоднозначно в том смысле, что Минэкономразвития, завышая оценки и делая ставку на такую среднегодовую инфляцию в 7,2%, рисует прогнозы по тому же валовому внутреннему продукту где-то 2,3%. Понятно, что это, в общем-то, инфляционная накачка. Поскольку у вас показатель стоимостной, раз у вас цены такие и среднегодовая инфляция такая, то можно «нарисовать» такой темп.
Сразу возникает вопрос: при таком темпе у вас инвестиции будут в рамках вашего прогноза или все-таки ниже? Потому что сегодня потенциальный темп роста где-то 1,5%. Если вы хотите его увеличивать органическим путем, значит, вам нужен инвестиционный рост.
— А за счет чего его получить?
— Действительно. При такой инфляции инвестиции, особенно частные, шибко не живут, для них инфляция должна быть около 5%, а лучше еще меньше. Потому что сегодняшние показатели, которые в Минэкономразвития прогнозируют по текущему году, а это 6%, это, собственно говоря, во многом статистический артефакт.
— Откуда такой вывод?
— Потому что производство военного оборудования засчитывается в статистике как инвестиции. Произвели, допустим, орудие, произвели 200 танков — инвестировали в экономику. Но это — не расширение производственных мощностей и не увеличение размеров потенциального выпуска. Поэтому получается, что всё растет на основании инфляции.
Ну а если Центральный банк будет ужесточать политику? Если вдруг мы увидим инфляцию, особенно в первом квартале следующего года, достаточно высокую? А потом у нас еще июль — смотрите, у нас ведь тарифы будут подрастать больше чем на 10%. И индексация ЖКХ — 9,4%. Правда, она с 1 июля, но…
— Все равно отложенным эффектом должна сыграть.
— Да, она будет играть, и здесь возникает большой вопрос: что при такой инфляции происходит с инвестициями? И не повторим ли мы судьбу этого года, когда у нас спрос, может быть, и не шибко возрастающий — что у нас будет с разрывом спроса и предложения? Когда, собственно, предложение не будет расти или, по крайней мере, будет отставать. Инфляционный зазор вызывает вопрос…
Второе — прогноз, если его брать в целом, по ВВП, по другим макроэкономическим показателям носит целевой характер. Помните, раньше были три варианта: базовый, консервативный и целевой?
— Что предполагает целевой характер прогноза?
— Целевой предполагает активную экономическую политику по структурному вектору.
— А у нас он есть, этот вектор, на данный момент?
— Вроде как трансформация экономики у нас действительно идет. Но четкой структурной политики, поддержки структурной трансформации экономики… Видимо, Минэкономразвития исходил из того, что это будет. Но ответить самим себе, насколько эти ожидания оправданы, мы не можем, пока не увидим бюджет. Параметры есть, но они тоже вызывают вопросы, например: что у вас с госинвестициями? Смотрим структуру расходов и видим, что расходы на оборону и правоохранительную деятельность выше, чем на социальную сферу. На экономику — сокращение до 10,5%, хотя она всегда была где-то 13–14%.
И в результате появляется задача найти бюджетный стимул для темпов роста, для других макропоказателей. Тем более что кредитная политика будет оставаться жесткой как минимум до середины следующего года — Центральный банк достаточно однозначно это заявил.
— …Чтобы обуздать инфляцию.
— Да, именно. И чтобы создать условия для органического роста. Мы будем упираться в инвестиционные темпы, в темпы для частных капиталовложений. Но при среднегодовой инфляции в 7,2% это сложно. Поэтому, чтобы у ВВП был устойчивый рост, темп роста капиталовложений должен его опережать. А в следующем году у нас как-то ни шатко, ни валко. И к 2026 году только выходят на уровень 3% роста.
— Этого мало?
— Этого мало для устойчивого и уверенного роста. Поэтому и есть подозрение, что то, что названо базовым вариантом, это на самом деле — целевой вариант, который предполагает активные действия в экономической политике, активные регулятивные меры по поддержке деловой активности.
Когда появится бюджет, станет более-менее понятно, в какой степени оправдан этот прогноз. При этом, напомню, у Минэкономразвития есть любопытная оговорка по рискам: внешние факторы (мировая экономика действительно замедляется, не катастрофически, но все-таки). Первые оценки дал ОЭСР (Организация экономического сотрудничества и развития. — Ред.), но мы дождемся середины октября, когда свои оценки представит МВФ, у них база для анализа больше. Что означает замедление мировой экономики? Что даже при растущих ценах на нефть будет снижение спроса на российский экспорт. И он будет, по идее, ниже, чем в этом году.
— Но цены на те же энергоресурсы сейчас высоки…
— Да, но этот фактор неустойчивый. Сегодня цены растут и всё у вас замечательно. А завтра этот рост цен загонит какие-то экономики в рецессию, и, извините, понеслась… Кстати, если смотреть на выкладки ЦБ с повышением ставки до 13% и прогноз Минэкономразвития, то там по внешнеэкономическим показателям достаточно серьезная разница, чуть ли не вдвое. Особенно по показателям платежного баланса.
На основании чего такие темпы роста экспорта указаны? Особенно учитывая тот факт, что мировая экономика будет слабее, чем в этом году?
— Какие еще риски?
— Ситуация на рынке труда. Пока внятных решений о том, как мы его собираемся менять, не видно. Да, очень хорошо, что правительство озаботилось тем, что будет раз в год корректировать пятилетний прогноз по кадровому обеспечению. Замечательно, но это только начало работы! Ведь бюджет еще важен и потому, что там, например, показано: сколько будет потрачено на профессиональное образование? На подготовку кадров и их переквалификацию?
Либо это будет государственная система, либо вы даете льготы частному бизнесу, который готовит кадры сам для себя в своих образовательных центрах. Сколько это будет стоить? Пока оценки потребностей расходятся чуть ли не в разы — у экспертов и Минтруда.
Риск есть, конечно, Минэкономразвития совершенно справедливо его определяет, но в какой мере он реализуется, а в какой — будет сглажен, понятно не сильно, для этого требуются специальные регулятивные решения.
— И наконец, еще один риск…
— Да, денежно-кредитная политика Центрального банка. Вот тут непонятная жесткость. То ли они сохранят ставку, то ли увеличат, чего они тоже не исключают. Прогноз ставки по следующему году в районе 9,5% в среднем интервале, но сейчас-то он тоже может ее вздернуть, потому что верхняя граница прогнозного интервала по этому году — 13,6%, то есть еще одно повышение является возможным.
По всем этим рискам у них есть консервативный вариант бюджета, в котором они считают, что темпы роста будут не выше 1,5%.
Так и в жизни получается: если базовый вариант становится целевым и его содержание зависит от экономической политики, которая пока нам не очень ясна и понятна, а консервативный вариант зависит от сбываемости рисков, то он становится более реалистичным.
— Как вы считаете, какой вариант все-таки ближе к реальности?
— Моя позиция такая: давайте возьмем среднюю величину между консервативным и базовым вариантом. Тогда мы получаем рост ВВП где-то в 1,5–1,8%. Собственно говоря, последняя версия ЦМАКПа (Центр макроэкономического анализа и краткосрочного прогнозирования. — Ред.) ровно об этом: в этом году они тоже не видят 2,8%, считая, что будет 2,2–2,5%. Об этом говорил Центральный банк и наш президент, очень аккуратно: он ожидает темпы роста от 2,5% до 2,8%. Ну а на будущий год у ЦМАКП от 1,5% до 1,8%.
— Никита Иванович, а может быть и правильно двигаться такими осторожными маленькими шажками и не пытаться претендовать на опережающие темпы роста, чем у нас иногда любят козырять?
— Да, согласен. Нам нужно в понимании логики нашего развития смещать фокус с цифровых показателей на качественные. Давайте определимся: наше стабильное устойчивое развитие в будущем будет определяться тем, как мы проводим структурную трансформацию и как мы повышаем комфортность деловой среды, которая является базой для частных инвестиций. А частные инвестиции, в свою очередь, реальный двигатель прогресса и экономического роста. И дальше, если мы эти базовые регулятивные условия обозначили, надо смотреть: сколько нужно по бюджету, какая должна быть денежно-кредитная политика и что нам надо делать с точки зрения точечных мер структурной повестки: стимулировать IT-сектор или что-то еще. Пока же мы действуем немного расфокусировано.
— Увлеклись цифрами, а не содержанием?
— Действительно, содержание остается немного за пределами. Опять-таки, классика — вам говорят, что у вас будет такой темп роста при инфляции в 7,2%. И возникает вопрос: какое качество роста? При этом, естественно, темпы роста реальных располагаемых доходов и реальных зарплат в следующем году ниже в 1,5–2 раза, чем в этом. А что тогда со спросом? За счет чего вы получаете 2,3% без инвестиций и с несколько припавшим, ослабевшим спросом?
— Получается, что очень похоже на визуализацию басни Крылова про лебедя, рака и щуку…
— Пока у нас крыловская экономика, действительно. Вернее, мысли по поводу решений сейчас напоминают классический крыловский сюжет.