Война – это не только боевые действия, сколько поражающий своими ужасами армейский быт, в котором имеется абсолютно всё, что есть в мирной жизни. В том числе и любовь, которая покупается и продаётся.
Одним из первых, кто мимоходом затронул тему продажной любви в армии, был немецкий писатель Эрих Мария Ремарк, рассказав об этом в своём знаменитом романе «На западном фронте без перемен».
Там описывалась встреча немецких солдат с французскими женщинами, которые отдались за принесённые гостинцы, сигареты, хлеб и ливерную колбасу. Недорого значит! Понятно, что в советской России это была запретная тема: как можно было советской женщине (не дай Бог комсомолке) вступать в половые отношения с врагом!
Стыд, позор и анафема! Клеймо на тех и на других! Да и вообще, мы же все помним, что в СССР секса нет…
В армии вообще (а уж на войне тем более) мысли о женщине одолевают мужчин постоянно. Люди всё-таки!
Герой, от имени которого ведёт своё повествование Ремарк, юноша-доброволец Пауль Боймер рассказывает, какие чувства захлестнули молодых парней и девушек при нежданной встрече. Во время купания в канале, немецкие солдаты замечают на другом берегу трёх женщин:
«… Они медленно идут по направлению к нам и не отворачиваются, хотя мы купаемся без трусиков. Леер окликает их. Они смеются и останавливаются, чтобы посмотреть на нас…».
Девушки улыбаются и приглашают их в свой находящийся неподалёку дом, а юноши привлекают их внимание тем, что машут буханкой хлеба. Пройти на другой, вражеский берег, нельзя и солдаты ночью вплавь переправляются через канал, засунув гостинцы в сапоги. Однако девушек только трое, и прийти можно только троим. Не больше.
Парни испытывают давно забытые чувства – вспоминают грациозные женские движения и запах духов:
«… Леер жестом приглашает их поесть. Тогда они снова оживляются, приносят тарелки и ножи и жадно набрасываются на еду. Прежде чем съесть кусочек ливерной колбасы, они каждый раз поднимают его на вилке и с восхищением разглядывают его, а мы с гордостью наблюдаем за ними. Они тараторят без умолку на своем языке, не давая нам ввернуть словечко, мы мало что понимаем, но чувствуем, что это какие-то хорошие, ласковые слова. Быть может, мы кажемся им совсем молоденькими…».
«Они обещают нечто большее, чем то, чего мы ожидали». Как сказал один из солдат, Леер, «за это не жалко отдать буханку хлеба».
По окончании Боймер «провалился в неведомое» - на нём не было ничего, что могло бы вернуть ему прежнюю развязность и уверенность: ни винтовки, ни ремня, ни мундира, ни фуражки. Просто голый мужчина и голая женщина, у которых давно не было секса.
Немецкая общественность не могла простить Ремарку столь шокирующих подробностей и, уж тем более, описание секса с врагом!
Можно, конечно, было откреститься от буржуазного пережитка. Мол, такое возможно лишь в капиталистической стране. Но, увы, и в СССР подобное имело место быть. Советские женщины, ставшие невольно жертвами изнасилования со стороны немецких солдат, до самой смерти носили клеймо предательниц. Об их судьбе, во время оккупации в годы Великой Отечественной войны родивших детей от оккупантов и ожидающих своей судьбы на небольшом острове Ладожского озера, Верой Глаголевой снят фильм «Одна война».
А как, скажите, мужчине в тяжёлых условиях, «отправлять естественные надобности»? Как и во имя чего терпеть?
Некоторые возмутятся – да и надо ли вообще? Эка невидаль - пусть потерпят до возвращения домой! Здоровее будет.
Заграничный солдат Пауль Боймер вскользь упоминает про «бордели для рядовых», где солдатам приходилось стоять в длинной очереди, чтобы удовлетворить свои естественные потребности за жалкие две-три минуты. С горечью он говорит об офицерских борделях, где на каждого мужчину полагается отдельная женщина.
Ну, а в СССР (да и в нынешней России) подобное представить себе невозможно!
Мы все помним знаменитое мироновское высказывание: russo turisto – obliko mоrale!
А как всем хотелось обычных человеческих чувств, а не просто удовлетворения естественных надобностей!
Именно во время Первой мировой войны в 1915 году на свет появилась самая известная антивоенная песня Норберта Шульце на слова Ганса Ляйпа «Лили Марлен» (нем. Lili Marleen), снискавшая широкую популярность уже во время Второй мировой войны как среди солдат вермахта, так и у солдат антигитлеровской коалиции. Она с одинаковым успехом звучала по разные стороны фронтов.
Песня была переведена на 48 языков, в том числе и на русский (перевод Иосифа Бродского). По популярности в войсках и немцев, и их противников «Лили Марлен» сравнивают со стихотворением Симонова «Жди меня» среди советских солдат. В разное время «Лили Марлен» пели Лале Андерсен, Марлен Дитрих, Патрисия Каас, Елена Камбурова, Аманда Лир и многие популярнейшие исполнители.
Сыну портового рабочего из Гамбурга Гансу Ляйпу тогда был 21 год, он был призван в армию и ожидал отправки на фронт. Он был молод и талантлив, ему хотелось наслаждаться жизнью и любовью, и поменьше думать о войне. В увольнительной он умудрился встретиться сразу с двумя девушками. Одну из них звали Лили, она была дочерью бакалейщика. Другая – Марлен – работала медсестрой. О существовании друг друга они не знали. Однажды, стоя на часах перед казармой, Ганс думал о своих красавицах, о том, с кем бы он хотел стоять сейчас под этим фонарем? С Лили или с Марлен? Лили… Марлен… Имена сплетались, и сами собой складывались строки... В эту ночь Ханс Ляйп сделал свой шаг в бессмертие.
Генерал Эйзенхауэр якобы сказал об авторе «Лили Марлен» Ляйпе: «Этот поэт — единственный немец, осчастлививший весь мир во время войны». Для жены он взял у Ляйпа автограф на долларовой банкноте.
В русской литературе XIX века тема продажной любви во время войны, конечно, столь подробно, как у Ремарка, не освещалась, хотя все прекрасно понимали, что в каждом крупном городе есть публичные дома, где «естественные мужские потребности» регулярно отправляли солдаты и офицеры с помощью доступных девок. Иногда развратные женщины даже попадали в важные документы!
Так, в приказе по войскам 3-го, 4-го и 5-го Пехотных Корпусов № 216 от 18-го июля 1854 года говорилось:
«… Финляндского Драгунского полка Прапорщик Порубаев, по произведённому исследованию, обвиняется: в несоблюдении формы в одежде во время расположения полка в 1853 году в г. Обояни, Курской губернии; в неприличном своему званию кумовстве и знакомстве с солдатками, из коих одна содержит развратных женщин; в ссоре чрез одну из них в развратном доме, со становым приставом и его товарищами, бывшими в нетрезвом виде.
Причём для угроз им Порубаев призвал нижних чинов, находившихся в ночном обходе, и этим подал повод арестовать и содержать себя в съезжем доме вместе с арестантами низшего звания. И, кроме того, в ложном донесении начальству о происшествии.
За поступки эти прапорщик Порубаев предаётся Военному Суду при Финляндском Драгунском полку…» .
Во время Первой мировой войны уследить за тем, «кто куда сходил налево», было невозможно, а посему главной заботой лекарей было лечение заразившихся.
Из донесения старшего врача 56-го пехотного Житомирского полка коллежского советника Н. Ф. Ионова дивизионному врачу от 18-го января 1916 года № 47:
«… Доношу, что рядовой Кириак, которого осматривали я и лекарь Смирнов, заразился от крестьянки, у которой жил, Лукерьи Ивченковой, замужней, имеющей 4-х детей. В том же доме живёт девица Анна Петришина, которая подозревается также, как и больная. Кириак находится при околодке…» .
В телеграмме в Штаб 8-го армейского корпуса 29-го марта 1916 года говорилось о насильственной отправке в лечебные учреждения тех, кто попал под подозрение:
«… Союзом городов по моей просьбе открыт венерический госпиталь для женщин в г. Ровно по Директорской улице. Туда непосредственно и в принудительном порядке следует направлять всех женщин, заражающих венерическими болезнями войска…» .