«Стихи Александра Галича оказались счастливее его самого: они легально вернулись на родину. Да будет благословенна память об этом удивительном поэте, изгнаннике и страдальце». (Булат Окуджава)
Можно ли назвать творческий путь, пройденный Галичем, уникальным и необычным? Признанный драматург и сценарист, обласканный властью, но ушедший в поэзию и диссидентство, полностью разрушившее его жизнь, «отобразитель интеллигентского настроения», не боявшийся вслух говорить о проблемах, которые обсуждали шепотом, а чаще всего, замалчивали… Александр Галич – давно ушедшая от нас эпоха, эпоха свободы и ярких молодых глаз, с надеждой смотрящих в будущее… Предвидя перемены, поэт стал настоящим мессией для молодежи, а его стихи – учебником жизни для нескольких поколений.
В 1923 году семья Гинзбургов приехала в Москву, найдя пристанище в знаменитом доме Веневитинова в Кривоколенном переулке, где Пушкин впервые читал друзьям драму «Борис Годунов». Столетний юбилей «презентации» семья отметила частным порядком, устроив пушкинский вечер с приглашением известных актеров и литераторов, присутствовал даже Василий Качалов. Маленький Саша настолько впечатлился игрой актеров, что непременно решил посвятить свою жизнь сцене, хотя и поэзия увлекала мальчика не меньше – мама утверждала, что сочинять стихи малыш начал даже раньше, чем говорить.
Окончив школу, Александр поступает одновременно и в Литературный институт, и в Оперно-драматическую студию Станиславского, пройдя громадный конкурс в сто человек на место. Председатель экзаменационной комиссии народный артист СССР Леонид Миронович Леонидов вынес о способностях юноши немного странный вердикт: «Принять. Артистом не будет, но кем-нибудь обязательно станет». В итоге Литературный институт был оставлен – занятия в студии, а затем театр Алексея Арбузова и Валентина Плучека требовали полного погружения…
В 1946 году Александр Гинзбург впервые под псевдонимом «Галич», написал в соавторстве с драматургом Константином Исаевым пьесу «Вас вызывает Таймыр», которая с аншлагами ставилась во многих театрах по всему СССР и даже за границей. Ростислав Плятт писал в те годы, что «зритель жаждет смешного в искусстве во всех его видах — от беззлобного юмора и до самого резкого сатирического обличения».
Не стоит забывать о том, что Галич был одним из последних учеников великого Станиславского и полностью состоялся как драматург и сценарист. Он очень продуктивно работал, но сквозь частое сито цензуры проходило совсем немногое – пьесы возвращались с требованием переработки «в соответствии с требованиями эпохи». Автор всячески пытался соответствовать – по его сценариям и пьесам снимались культовые фильмы «Верные друзья», «На семи ветрах», «Сердце бьется вновь», «Дайте жалобную книгу», «Бегущая по волнам» и многие другие.
Какой всесоюзный успех! Галич становится настоящим классиком. Зазвучали литавры: в 1955 году Галич был принят в Союз писателей, в 1958-м – в Союз кинематографистов. Он вполне мог вписаться в общий официальный литературный поток, все его работы отличались замечательным качеством, но…
В 1958 году никому пока неизвестные мхатовские студийцы Евгений Евстигнеев, Олег Ефремов, Олег Табаков и Игорь Кваша начали репетировать трагедию Александра Галича «Матросская тишина», готовя ее к открытию нового театр «Современник». Пьесу запретили прямо перед премьерой, естественно, по тем же цензурным соображениям.
«В общем, я понял, что так дело не пойдет, и что ничего в драматургии по-настоящему я сделать не смогу. И я решил, что надо поискать… И тогда я просто вернулся к стихам, которые я писал в детстве и в юности, потом на долгие годы перестал их писать».
И он, действительно, вернулся к поэзии, проблемной, с темами репрессий, войны, смены поколений; поднимал и еврейский вопрос. Стоит ли удивляться, что открытой аудитории Галич не получил, исполняя свои сочинения под гитару на полуподпольных квартирниках. Не совпадали его темы с официальной советской эстетикой…
Единственный концерт Александра Галича в СССР прошел в марте 1968 года в Новосибирском Академгородке на Фестивале «Бард-68». Поэт исполнил песню «Памяти Пастернака», за что получил от организаторов грамоту со словами: «Мы восхищаемся не только Вашим талантом, но и Вашим мужеством…»
Конечно же, такое событие не могло пройти незамеченным: Галича «вычеркнули» и с подмостков, и с экранов, чуть позже исключили из всех творческих союзов, фактически лишили и средств к существованию.
В 1974 году Галич уехал из отторгнувшей его страны, он «шёл к самолёту совсем один по длинному стеклянному коридору с поднятой в руке гитарой…».
Эмиграция. Через три года – нелепая, трагическая смерть от удара током. Галич и свое посмертное звучание предсказал…
Под утро, когда устанут
Влюбленность, и грусть, и зависть,
И гости опохмелятся
И выпьют воды со льдом,
Скажет хозяйка: - Хотите
Послушать старую запись? -
И мой глуховатый голос
Войдет в незнакомый дом.
И гость какой-нибудь скажет:
— От шуточек этих зябко,
И автор напрасно думает,
Что сам ему черт не брат!
— Ну, что вы, Иван Петрович, —
Ответит ему хозяйка, —
Боятся автору нечего,
Он умер лет сто назад…
Заклинание Добра и Зла
Здесь в окне, по утрам, просыпается свет,
Здесь мне все, как слепому, на ощупь знакомо...
Уезжаю из дома!
Уезжаю из дома!
Уезжаю из дома, которого нет.
Это дом и не дом. Это дым без огня.
Это пыльный мираж или Фата-Моргана.
Здесь Добро в сапогах, рукояткой нагана
В дверь стучало мою, надзирая меня.
А со мной кочевало беспечное Зло,
Отражало вторженья любые попытки,
И кофейник с кастрюлькой на газовой плитке
Не дурили и знали свое ремесло.
Все смешалось - Добро, Равнодушие, Зло.
Пел сверчок деревенский в московской квартире.
Целый год благодати в безрадостном мире -
Кто из смертных не скажет, что мне повезло?!
И пою, что хочу, и кричу, что хочу,
И хожу в благодати, как нищий в обновке.
Пусть движенья мои в этом платье неловки -
Я себе его сам выбирал по плечу!
Но Добро, как известно, на то и Добро,
Чтоб уметь притвориться и добрым, и смелым,
И назначить, при случае, черное - белым,
И веселую ртуть превращать в серебро.
Все причастно Добру,
Все подвластно Добру.
Только с этим Добрынею взятки не гладки.
И готов я бежать от него без оглядки
И забиться, зарыться в любую нору!..
Первым сдался кофейник :
Его разнесло,
Заливая конфорки и воздух поганя...
И Добро прокричало, гремя сапогами,
Что во всем виновато беспечное Зло!
Представитель Добра к нам пришел поутру,
В милицейской (почудилось мне) плащ-палатке...
От такого, попробуй - сбеги без оглядки,
От такого, поди-ка, заройся в нору!
И сказал Представитель, почтительно строг,
Что дела выездные решают в ОВИРе,
Но что Зло не прописано в нашей квартире,
И что сутки на сборы - достаточный срок!
Что ж, прощай, мое Зло!
Мое доброе Зло!
Ярым воском закапаны строчки в псалтыри.
Целый год благодати в безрадостном мире -
Кто из смертных не скажет, что мне повезло!
Что ж, прощай и - прости!
Набухает зерно.
Корабельщики ладят смоленые доски.
И страницы псалтыри - в слезах, а не в воске,
И прощальное в кружках гуляет вино!
Я растил эту ниву две тысячи лет -
Не пора ль поспешить к своему урожаю?!
Не грусти!
Я всего лишь навек уезжаю
От Добра и из дома -
Которого нет!