Когда Великому князю Московскому Василию III пришла пора жениться, в домах его родни к этому мероприятию отнеслись крайне серьёзно. Вплоть до переписи невест и доставки ко двору полутысячи девиц.
Отбор производился тщательно – вплоть до ощупывания и обследования самого сокровенного доверенными лицами женского пола. По крайней мере, об этом сохранилось свидетельство бывшего в курсе этого дела иностранца.
Увы, даже такой серьёзный подход пользы не дал. Выбранная жена, Соломония Сабурова, так и осталась бездетной. За 20 лет у пары так и не было детей.
Великий князь приуныл. «И на птиц я не похож – они плодовиты. И на зверя, они тож. И земля плодовита, и на неё я непохож» - причитал он.
Бояре уразумели, что этак правитель сто лет перечислять будет, кому и чему он не подобен и вынесли вердикт: «Бесплодну смоковницу посекают и из винограда измещут».
И хотя церковь выступила против развода, Василий выход нашёл – обвинил жену в колдовстве. Дескать, на его порты заговорённой водою брызгала! И повелел ей постричься в монахини - чему та решительно по первости воспротивилась. И тогда один из княжеских клевретов по имени Иван Шигона решил сделать себе при дворе карьеру. Как? Дал княгине пощёчину! Пояснив, что сие по приказу государя. Впавшая в ступор Соломония постригу в монахини больше не противилась, а Шигону повысили в чинах. А у Василия появилась новая супруга, Елена Глинская.
Здесь даже современники отмечали, что выбор князь сделал странный. Ведь Глинские были из литовских князей, притом с татарскими корнями. Достаточно вспомнить Михаила Глинского, дядю Елены, за которым тянулась слава авантюриста. А последней его авантюрой была служба королю Сигизмунду, поднятый там же мятеж и побег в Московию. Бежал он в Москву не просто так – ему был обещан в вотчину Смоленск. Но… не дали. И обозлённый Глинский бежит обратно к Сигизмунду. Правда, неудачно – люди московского князя его ловят и бросают в поруб – то есть в тюрьму. Так вот Елена оказалась в Москве как раз в пору его первого побега от короля.
Впрочем, выбор Василия понять можно: чужеземка, да ещё из семьи «врага народа», должна была, по замыслу двора, вести себя скромно и кротко. Да ещё и воспитание европейское, да «на образ лепа и летами благообразна» - со слов придворных. Лет-то ей было осьмнадцать, и как тут 47-летнему князюшке было не прельститься, с такой-то, 29-летней разницей в возрасте? Князь деж, имея в виду европейские привычки Елены, даже бороду сбрил – что на Руси было делом неслыханным, а белозёрским монахам это дало повод назвать новый брак князя блудодеянием.
Но как бы то ни было, через 4 года Елена наследника престола принесла – она родила будущего первого русского царя из Рюриковичей Ивана IV, названного впоследствии «Грозным». А счастливый Василий более не жаловался, что он не похож на птицу. Или на зверя. Или на землю – ибо они ведь плодовиты!
К государственным делам Елена допущена не была, так что когда Василий вскорости помер, по завещанию у Елены и малолетнего Ивана появились опекуны в виде младшего брата Василия Андрея Старицкого и… Михаила Глинского, которого к тому времени из тюрьмы уже выпустили. И тут опекуны призадумались, так как у Василия ведь был ещё один брат, Юрий – который мог стать потенциальным наследником, имел сторонников и вполне мог поднять мятеж! Дабы «самовластно царствовати и всем владети». А посему Юрий бы схвачен и… да, вы догадались – брошен в поруб. Где условия были столь нехороши, что он там через пару лет и помер «смертью страдальческою, гладною». То есть страдальца попросту уморили голодом.
Порядка в княжестве от этого не прибавилось, увы. Польские шпионы при дворе информировали своего короля, что «бояре едва не ножами друг дружку режут». И тут на стороне Елены выступил её фаворит князь Овчина-Телепнёв-Оболенский, которому опекуны успели чем-то досадить. А так как полководцем он был хорошим,скоро вся власть стала принадлежать регентше – то есть Елене. При этом сначала в тюрьму посадили дядю Елены (и как водится, там его уморили), а потом ту же процедуру повторили и с Андреем Старицким. Правда, там не обошлось без курьёзов.
Андрею отчего-то втемяшилось в голову, что ежели он станет вести себя кротко, то невестка его не тронет и оставит при должности. Он бежал в Старицу, гадая, будет ли опала, и даже подчинённые ему лично войска отправил на службу в Москву. Фактически подарил соперникам воинскую силу. Что подумали на это Елена и Овчина? Правильно: «Ну и дурак!». И послали войска захватить Андрея.
Тому бежать бы к Сигизмунду, в Литву, но он направил стопы отчего-то в Новгород, рассчитывая на поддержку вечно оппозиционных Москве новгородцев. Но – не срослось. Новгород отнёсся к Андрею индифферентно, а то, получив обещание прощения, сдался. И – правильно! Тоже очутился в тюрьме, где на него даже надели некую «шапку железну» - видимо, нечто вроде французской «железной маски». Надо ли говорить, что через полгода и Андрей был уморён?
Наступившее правление Глинской было не таким уж и безысходным. Она даже умудрилась провести очень важную для государства реформу – ввела в оборот единую деньгу «копейку», причём за образец была взята новгородская монета, где на аверсе был отчеканен всадник с копьём. Для сравнения: на имевшей до того хождение московской монете всадник был с саблей, и она так и называлась – «сабляница». Так что этимология русских денег новгородская. Сделано это было, видимо, из соображения, что московское было некачественное… что Москве не помешало победить. Да и в дальнейшем такие ситуации повторялись часто.
Но наверное, это было связано и с характером Елены Глинской. Решительная была женщина! И побеждать умела. Даже король польский, князь литовский Сигизмкнд «обмишулился», сделав расчёт на внутреннюю смуту в Московии только на том основании, что руководит там женщина. Он в 1534 году самонадеянно пошёл воевать – и проиграл! А Елена пописала мир на своих условиях, оттяпав у Речи Посполитой Черниговские и Стародубские земли. Да ещё и шведов обязала не помогать злейшему врагу Руси Ливонскому ордену, что окопался в Литве.
Подобно своей далёкой предшественнице княгине Ольге, что выстроила своё время как бы не десяток новых крепостей, Елена стала активно застраивать приграничье с Литвой, создавая там новые форпосты с гарнизонами. Кроме того, были восстановлены и практически заново отстроены Ярославль и Устюг, Москва же стараниями строителя Петра Фрязина заложила Китайгородскую каменную стену. И в государственном строительстве Елена преуспела. По крайней мере, будущие реформы Ивана Грозного по земству и местничеству были основаны на задумках матери. А в Московию из-за её границ потянулись грамотные люди, привлечённые щедрыми окладами. Ведь только из одной Литвы приехало около трёхсот семей – не забываем проведённую незадолго до этого денежную реформу, упорядочившую состояние финансов в стране! Более того, единая монета сплотила, наконец, разобщённые до того земли.
Елена преставилась в 1538 году, и боярская Дума, естественно, тут же перехватила бразды правления, повелев схватить Овчину-Оболенского, которому в результате этого дворцового переворота не поздоровилось – его тоже «уморили тягостию железною и гладом, сестрицу евонную Аграфену в Каргополь сослаша и тамо ея в черницы постригоша».
Но на наследника рука всё же не поднялась – хотя шпыняли его, как пса безродного. А Иван умел помнить как добро, так и зло. И когда подрос, стал поистине великим реформатором. В частности, он очень оживил политический пейзаж, придав происходящим в державе процессам динамизм: сразу стал казнить, без формальностей! А то «в поруб, уморить…» К чему эти ненужные реверансы? Врат вон его по правления, король английский, десятками тысяч народишко изводил – и в великих числился!
Позднейшие исследования останков княгини-регентши показали, что смерть её наступила вследствие воздействия яда на основе ртути. Но вряд ли это было классическое отравление. Скорее всего – неправильное действие каких-то лекарств. Ибо будь его мать отравлена, и подозревай Иван об этом, он бы до истины докопался – были у него к тому и склонности, и возможности! А мать он очень любил, и о смерти её искренне горевал.
Глинскую похоронили в Вознесенской женской обители Московского кремля, а в 1990 году сделали реконструкцию её внешности. Ну что сказать? Настоящая была царица! Высокая для того времени – ростом в 160 см. С мягкими, но одновременно волевыми чертами, с гордой посадкой головы.
Будущему великому царю, последнему Рюриковичу, было от кого унаследовать самодержавную волю!
