Папа ушел в августе 2021 года. Подождал пока мы отметим День Рождения моего старшего сына и на следующий день его не стало.
Пять лет он сражался с онкологией и до последнего верил, что выйдет из этой болезни победителем. Только за несколько дней до смерти, отец подозвал маму и сказал: «Кажется мне конец».
Накануне Дня Рождения сына, у меня уже было готовое решение - ехать в город, где живут родители, и посидеть всем вместе за праздничным столом. Посидеть с папой, сделать общее фото.
Раздался звонок сестры - она подтвердила, нужно срочно ехать.
Я зашла в дом, дверь к отцу была закрыта. Мама сказала, что он спит. Отправила нас за стол с дороги.
Помню как доедала свою еду и открылась дверь в спальню напротив. Вышел папа, держась рукой об косяк. Я расплакалась. Мы не виделись пару месяцев и, конечно же, я понимала, что встречу его не в самом хорошем состоянии. Но к такому невозможно подготовиться. Ощущение, что из комнаты вышла сама смерть, с близким человеком за руку. Понимание этой данности происходит мгновенно, молчаливо, без слов.
Посидеть с отцом за общим столом и сделать семейное фото - так и осталось мечтой.
Папа всегда был полон сил. Он редко болел и даже если простывал, быстро поправлялся. У него не было серьезных заболеваний, он создавал впечатление человека, обладающего крепким иммунитетом. Все курсы химиотерапии и облучений он проходил молодцом. Очень сложно было сопоставить болезнь папы с ним.
Мама очень устала. Наверное, многие, кто проживал уход онкобольных родственников, подтвердят, что путь трансформаций, который проходит сам больной, касается напрямую и его ближайшего круга. Много стадий, где есть место и неприятию и гневу и капризам, изматывающим ухаживающего человека до предела.
Я попросила маму и сестру дать мне возможность взять на себя уход за отцом на ближайшие дни, тк потом мне нужно было возвращаться в свой город. Все готовились к длительному уходу и набирались сил перед ночными и дневными вахтами.
Папа практически не мог кушать. А он так любил вкусно поесть при жизни. Еду необходимо было перемалывать до самой мизерной консистенции и убирать все ворсинки.
Бывает, на какое-то время, мы меняемся с родителями местами и ухаживаем за ними, как за младенцами, отдавая всю свою любовь, ровно как умеем в такие моменты, и насколько хватает сил, также, как когда-то они отдавали свою заботу нам.
Меня поразило, как отец стойко держался в последние дни. Он практически не просил помощи. Хотя до этого были периоды капризов, раздражения, не так помололи, не той температуры сделали. Хочу не хочу. Папа любил взбудоражить весь дом, при температуре 37 градусов, в обычной жизни.
Но здесь все было совсем по-другому. Ночью ему не хватало воздуха и он бесконечно пытался подняться с кровати и открыть окно настежь. Я оставила ему рядом ложку и маленькую кастрюльку, чтобы он стучал, когда ему что-то потребуется, тк позвонить по телефону папа уже не мог.
Но он не делал этого. Вставал, хватаясь за подоконник, а потом с грохотом падал на кровать. Папа был высокий и крупный мужчина.
Несколько раз отец поднимался в туалет и с грохотом падал на пол. Каждый раз мое сердце обрывалось, когда я бежала в комнату и видела его лежащим на полу и пытающимся подняться. Каждый раз я умоляла его звать меня, чтоб мы все сделали вдвоем, но он продолжал делать все сам.
Дошло до того, что я оставила легкое направление света в его комнату и следила за каждым его шорохом, стараясь на опережение подбежать к нему, пока он не упал. Я подходила к нему, а он отводил меня рукой в сторону и отправлял спать. Ни разу он не позволил мне, как дочери, помочь ему сходить в туалет. Для него это было недопустимо.
Я присаживалась рядышком на кровать отца и клала руку сверху на спину и слушала как все клокочет внутри от напряжения. Сердце бешено колотилось, каждый удар отдавал по всему телу. Ему было очень тяжело дышать. В основном он уходил в сон.
Папа напоминал мне большого израненного льва, который благородно встречает свою смерть, осознавая ее неизбежность.
Часто я ложилась к нему на грудь, обнимала его. Он похлопывал меня рукой и тихо говорил: «Ладно, чего ты доча».
Когда отец спал, я разговаривала, про себя, с его Душой. Проговаривала, что он может спокойно уходить, если пришел его час. Что мама, сестра и я справимся со всеми трудностями самостоятельно. Папа часто переживал, как мы без него будем закрывать те или иные житейские вопросы, без мужской поддержки.
Позже, в книге Стива Роутера «Духовная психология», я прочла:
«Хотя второй переход — это то, что мы называем смертью, это еще не конец семи стадий жизни. Смерть может быть как очень трудным, так и очень красивым процессом; она может также быть последним даром всем близким. Если близкие правильно понимают суть процесса смерти, они примут дар умирающего с легкостью и благодарностью. Если нет, им будет сложно отпустить его.
Если все стороны находятся в согласии, происходит исполнение заключительных контрактов. Один из них, и очень важный, — это контракт с человеком, который должен дать нам разрешение уйти. Это может быть, к примеру, сын, который просто скажет: «Папа, все в порядке. Теперь ты можешь уйти. Мы любим тебя. Не волнуйся, я позабочусь о маме»».