Василий Кириллович Тредиаковский (некоторые пишут Тредъяковский) – выдающийся русский учёный и писатель, поэт, маститый переводчик, историк, филолог и этимолог восемнадцатого столетия, чьё имя, к великому сожалению, мало известно широкой публике как в России, так и за рубежом в общеисторическом масштабе. Увы, вот уже более 250 оно незаслуженно забыто и в кругах русской интеллигенции, и в более широком и просвещённом сообществе….Возможно, ещё и потому, что русская интеллигенция в двадцатом веке в России и не совсем русская. Тем более, в начале 21 века.
Мало того, по ряду причин, не только забыт, но и был в своё время подвергнут унизительной обструкции как со стороны власть предержащих, так и со стороны своих же литературных «собратьев», которые иногда совсем не прочь лягнуть, боднуть и куснуть большого, но больного льва, особенно тогда, когда за таковые действия могли бы и удостоиться поощрения от тех же власть имеющих…
Кто же он такой, Василий Кириллович Тредиаковский?!
Родился в Астрахани, там же обучался, как это и не покажется странным, в католическом капуцинском колледже (?!), затем порвал с этим обучением, переехав Москву, и поступив там в самое престижнейшее и главнейшее по тем временам учебное заведение: Славяно-греко-латинскую академию, в которой также позже учился и М.В. Ломоносов, однако и этот первый и единственный ВУЗ тогдашней России не устроил его, и, он, теперь уже отправляется за новыми (так он тогда думал) знаниями в Голландию, а затем во Францию в Париж, где продолжает обучение уже в Сорбонне…
О биографии Тредиаковского довольно неплохо рассказано в посвящённой ей книжке Льва Тимофеева, который также дал развёрнутое представление в основном о всех трудах и заслугах писателя и высочайшего класса переводчика. Книга Тимофеева имеется в интернете.
Если коротко, то заслуги эти следующие:
Создание новой стихотворной формы – так называемого гекзаметра; его современник пишет о сём следующее:
в предисловии (без подписи) к изданной после смерти Тредиаковского (в 1775 году) трагедии "Деидамия":
"Сей муж многими своими в пользу соотчичей трудами приобрел безсмертную память и славу. Он первый издал правила российского нового стихосложения, коим следовали и ныне следуют все почти российские стихотворцы. Он сочинил много прозаических и стихотворных книг, а перевел и того больше, да и столь много, что кажется невозможным, чтобы одного человека достало к тому столько сил... он первый открыл в России путь к правильному стихотворству... Достодолжная ему хвала... представляется в сочиненных стихах к его портрету, в 1766 году писанному...
Стих начавшего стопой прежде всех в России, Взор художеством черты представляют сии: Он есть Тредьяковский, трудолюбный филолог, как то уверяет с мерой и без меры слог; Почести лишить его страсть сколь ни кипела, Но воздать ему венок правда предуспела". {"Деидамия". М., 1775, стр. 3--4, 10.}
Однако хулы на сего доблестного мужа в то время было гораздо больше (а сейчас замалчивание), и вот в этом вопросе попробуем внимательно разобраться….
Во-первых, элементарное соперничество, как и всех людей со всеми, и друг с другом; к сожалению, даже творческих и одарённейших. Борьба, везде одна борьба. Как во все времена всех со всеми, одних направлений с другими… Ложных с истинными и наоборот; Ломоносова со Шлёцером, Тредиаковского с Ломоносовым и с тем же самым Шлёцером и Байером… сильнейшая придворная партия при Екатерине второй, возглавляемая Сумароковым (мы бы сказали так: пропрезидентский истеблишмент) и другими придворными витиями…
Вот эта-то «вся королевская рать» и сломила, поодиночке, двух великих столпов русской словесности: сначала Ломоносова, а затем и Тредиаковского…
Если о Ломоносове известно довольно много, то имя Тредиаковского в лучшем случае замалчивается, а худшем – предаётся злословию и насмешкам… и то, что сие происходит вот уже на протяжении двух с половиной веков отнюдь совершенно не случайно.
И первым, кто очень громко сказал «ату!!!» была «великая» просветительница русских и прочих народов Расии – немка на троне Российской империи Екатерина Вторая из династии Романовых и её присные…то есть приближённые-прикормлённые, обласканные.
На наш взгляд, «вина» писателя, кроме перевода массивной «Телемахиды» с её неприкрытой критикой захвата власти Екатериной и убийства мужа, действующего монарха Петра№3 состояла ещё и в том, что он, Тредиаковский, блестящий лингвист, филолог, знаток шести языков, написал и издал эпохальное изсследование (слово написано очень правильно с точки зрения новой энергетической этимологии: извлечь (из) какую-либо силу с из следа чего-либо):
«Три рассуждения о трёхглавнейших древностях российских
А именно:
1.О первенстве словенского языка пред тевтоническим.
2.О первоначалии Россов.
3.О варягах Руссах, словенского звания, Рода и Языка.»
Эта фундаментальная работа Тредиаковского современниками было практически не замечена, либо попросту проигнорирована… Вот великий и трудолюбивый филолог Тредиаковский и извлёк, правда, по своему, и в понятиях того времени силу и правду русского языка и Слова на Свет Божий.
И полная злая обструкция Тредиаковского в то время была совершенно не случайным, а вполне закономерным явлением.
Немка про крови и изначальному воспитанию, бывшая заштатная и захудалая гессенская принцесса не могла даже допустить мысли в обществе о каком бы то ни было превосходстве русского языка. В её обществе говорили на немецком и французском.
Лажечников, высмеяв «Телемахиду», в небезызвестном «Ледяном доме», карикатурно описал Тредиаковского:
"О! По самодовольству, глубоко протоптавшему на лице слово "педант!" -- по этой бандероле, развевающейся на лбу каждого бездарного труженика учености, по бородавке на щеке вы угадали бы сейчас будущего профессора элоквенции Василия Кирилловича Тредьяковского. Он нес огромный фолиант под мышкой. И тут разгадать нетрудно, что он нес -- то, что составляло с ним: я и он, он и я Монтаня, свое имя, свою славу, шумящую над вами совиными крыльями, как скоро это имя произносишь, власяницу бездарности, вериги для терпения, орудие насмешки…»
Однако, с нашей точки зрения, Лажечников гением не являлся, а гения мог понять думается, только гений…. И ещё неизвестно чей заказ выполнял Лажечников, либо он просто тупо повторял чужие мысли и идеи.
Надеемся, что сомнений в гениальности великого русского поэта, писателя, философа и мыслителя Пушкина Александра Сергеевича вряд ли у кого могут возникнуть (даже у врагов русского народа), а он ответил на вышеприведённый пассаж Лажечникову следующим:
"За Василия Тредьяковского, признаюсь, я готов с вами поспорить. Вы оскорбляете человека, достойного во многих отношениях уважения и благодарности нашей". {Пушкин. Полн. собр. соч., т. 16. М.--Л., 1949, стр. 62.}
А в статье о известнейшей книге Радищева «Путешествие из Петербурга в Москву» Александр Сергеевич так отозвался о Василии Кирилловиче:
"Тредьяковский был, конечно, почтенный и порядочный человек. Его филологические и грамматические изыскания очень замечательны. Он имел в русском стихосложении обширнейшее понятие, нежели Ломоносов и Сумароков. Любовь его к Фенелонову эпосу делает ему честь, а мысль перевести его стихами и самый выбор стиха доказывают необыкновенное чувство изящного. В "Тилемахиде" находится много хороших стихов и счастливых оборотов. Радищев написал о них целую статью... Вообще изучение Тредьяковского приносит более пользы, нежели изучение прочих наших старых писателей. Сумароков и Херасков верно не стоят Тредьяковского..." {Пушкин. Полн. собр. соч., т. 11. М.--Л., 1949, стр. 253--254. См.: Е. В. Матвеева. Пушкин и Тредиаковский. -- "Ученые записки Ленинградского государственного педагогического института им. Герцена", 1949, т. 76.}
Таким образом, мы видим, что цели власть предержащих были и пока остаются следующими: держать в темноте и невежестве не только русский народ, но и всю тогдашнюю интеллектуальную прослойку общества в целях всё того же пресловутого и банально-примитивного управления… Баранами же всегда легче управлять, а тем более, если у них имеется патологический страх перед «пастухом». Управление скатывается к примитивному абсолютизму, что и произошло в семнадцатом веке, в годы правления «просвещённой» монархини.
Управление же, по Екатерине, которое происходит в основном через язык, но не через словенский, а через немецкий, то бишь тевтонический… А внешне всё в эту тяжёлую для русского народа эпоху (а какая эпоха была для него лёгкой?) прикрывалось ну почти что «демократией» на французский абсолютистский лад путём введения в качестве разговорного в тогдашней «элите» же французского языка. Заигрывание с многомудрым Вольтером и другими просветителями внешне; и окончательное закрепощение простого народа после Гражданской Пугачёвской войны внутри страны, – вот и вся её политика, вся псевдовеликость, которая очень импонирует некоторым нашим современникам, кормящимся от паразитической власти.
А Тредиаковский пошёл на неслыханную дерзость: рассуждать о первенстве и достоинствах славянского языка…весьма аргументировано доказывая оное даже с точки зрения общепринятой в то время (и до сих пор, у многих, к сожалению!) библейской концепции существования мира. Такого допустить было уж никак нельзя!!! Вторая часть его книги начинается так:
«О первоначалии Россов». Ясно же, если доказано первенство языка, то естественно доказано быть тем самым и первенство, первоначалие словенского, и в первую очередь, росского народа.
Тут и началась травля – замалчивание (в духе «лучших» советских и постсоветских времён), насмешки, изгнание из академии наук, которой заправляли всё те же самые немцы. Вот и понятна теперь одна из главных причин обструкции Тредиаковского. Несомненно вся эта травля и безобразие усугубила и без того болезненное состояние Василия Кирилловича и приблизила его кончину.
Впрочем, справедливости ради стоит заметить, что Екатерина Вторая была прекрасно осведомлена о существовании славянской докириллической письменности, о чём не преминула сообщить в одном из писем Вольтеру, показав ему тем самым, что она управляет не варварами, а народом с глубинной историей. Тем самым, значит, и возвеличив себя в его глазах, за счёт того самого унижаемого народа. Но Тредиаковскому она позволить этого не могла, как не могла простить аналогию своего воцарения на престоле, чётко прописанной в его переведённой «Телемахиде».
Россией триста лет управляли Романовы, практически немцы по крови и воспитанию, и никакого «превосходства» словенского языка, они, естественно допустить не могли, не говоря уже о «первоначалии Россов». Тщились видеть в этой роли себя однако, но увы…
Надеемся, что всё же наконец-то наступит новая эпоха, в которой восстановится историческая справедливость и будут востребованы идеи и факты изложенные Тредиаковским в своих произведениях, в частности, в области звуково-образной этимологии….
Данная книга представляет собой адаптированный для современного читателя перевод Первой части книги Тредиаковского В,К, «О первенстве словенского языка пред тевтоническим». Автор данной статьи и перевода надеется, что перевод сделан с минимальными искажениями и будет вполне доступен не только профессионалам в области филологии и этимологии слова, но и обычному читателю, интересующемуся вопросами происхождения и трансформации русского языка и истинной истории.
В этом веке автором оной статьи было опубликовано собственное изследование по происхождению и этимологии русского слова:
«Этимология русского слова»,идеи которого перекликаются с мыслями Василия Кирилловича о Звуко-образной русской азбуке и подтверждают его подходы в области этимологии. Тогда время ещё не пришло, тогда было ещё рано. Теперь же пришло время делать действительные открытия.
Тайна русского слова заключена в слогах!
И вот почему, на простых примерах: