Давным-давно жил-был мужчина, звали его Иван. У родителей его был надел земли, который разделили между сыновьями. Иван был младшим из шестерых, поэтому ему достался самый маленький участок. Близость леса пугала его молодую жену — Агафью. Но Иван не унывал. Он выбрал самые лучшие деревья в лесу: лиственницу, сосну и дуб, и построил добротный дом.
Дому перевалило за сотню лет. За это время он повидал немало. Дом чувствовал эмоции своих обитателей. Он радовался счастью и смеялся вместе с ними. В трудные моменты он был их опорой, обнимая их своими тёплыми стенами. Дом слышал их разговоры, и словно шептал им мудрые советы.
Дом помнил топот босых ног детей Ивана и Агафьи, сватовство их дочерей, свадьбы сыновей.
Утром, когда первые лучи солнца проникали сквозь густую листву, дом просыпался. Его фасад, покрытый древесной корой, словно, распрямлялся. Дом казался подтянутым и юным. Деревянные ступеньки скрипели под ногами, приветствуя хозяев и гостей.
Когда приходила пора осенней листвы, дом окутывал себя яркими красками, словно наряжаясь на праздник. Весной, когда природа пробуждалась, он распускал свои деревянные стены и резные окна, словно цветы, чтобы позволить свежему воздуху и ласковому солнцу проникнуть внутрь.
Дом обновляли и переделывали. Он то расширялся, то уменьшался. По земляным полам тяжело ступали старики, важно сновали хозяйки с посудой в руках, суетливо бегали дети.
Время неумолимо шло, дом становился старше. Его ремонтировали всё чаще: полы сделались деревянными, добавились хозяйственные постройки, в саду посадили вишню, черешню, яблоню и алычу. Внук Ивана и Агафьи — Фёдор Васильевич уже не был так весел и оптимистичен, как его дед. Он ходил по дому в тяжёлых сапогах и хмуро курил сигары.
Дом долго ждал. Он даже заболел и сиял пустыми окнами в лунные ночи, словно собираясь завыть, как старый одинокий волк.
Но в один прекрасный день, когда последний луч закатного солнца осветил его изнутри, дом улыбнулся. Фёдор Васильевич вернулся домой после долгого отсутствия. Он подлатал дом, вставил новые окна, перестелил полы, покрасил почерневшие бревенчатые стены, избавился от лишайника, опутавшего кровлю. А вскоре в доме деловито загремела посудой хозяйка Марья Ивановна, зазвучали звонкие голоса детей.
Дом ликовал. Ему вновь было тепло, светло и весело. Счастье окутывало тёплыми лучами рассветного солнца и дом не замечал, как вокруг уже сгущались тучи. В конце концов он был не предсказателем, а всего лишь жилищем человека, построенным на века.
Выросли и разлетелись, как синички, дочки Фёдора и Марьи, а по деревянным полам вновь застучали тяжёлые сапоги. Постаревший Фёдор Васильевич и два его сына покидали дом. Старший сын — Николай — уже успел жениться — его жена вместе с малыми детьми оставалась помогать по хозяйству свекрови. Младший же — Митька — ещё совсем недавно украдкой целовал девушку, прячась в листве черешни, под надёжной защитой дома.
Необъяснимое волнение впиталось в стены дома. Он чувствовал боль и горечь его обитателей — женщин и детей, и впервые не мог им ничем помочь. Его крепкие стены и тёплая печка больше не дарили ощущение спокойствия. Дом страдал вместе с его жильцами. Всё-таки он уже был очень стар и многое повидал на своём веку.
Однажды, словно предчувствуя беду, дом сорвал с петель дверь, заскрипел старыми ступеньками, ветром завыл в печной трубе. Марья Ивановна — хозяйка дома — разглядела в движениях дома недобрый знак. Семья спешно собралась и ночью покинула дом.
Следующим утром на деревню был совершён налёт. Дом волновался. Он не знал как далеко ушли его хозяева, но чувствовал, что ему осталось недолго. Ему было и горестно, что последние минуты своей жизни он проведёт один и радостно, что никто не пострадает.
Деревня наполнилась шумом. Но это были не любимые домом звуки: пение птиц, шелест ветра, лай собак, разноголосье домашнего скота, смех детей, пение женщин. Это было что-то страшное. Грохот, испуганные крики людей, топот убегающих ног.
Некоторое время спустя дом почувствовал глухой удар. И вдруг всё стихло. Дом сжался до кучки горящих досок. Его поливали водой, чтобы спасти деревню от пожара, но дому уже было всё равно. Его больше не было.
Война закончилась. Фёдор Васильевич, Митька и дом слились с ней в одно целое. Они так не увидели мир.
Много лет спустя дом навестил старший сын Николая — Пашка. Он помнил своё беззаботное детство, то время, когда ещё не было войны. В саду росла упрямая черешня, хранившая память о Митьке и его невесте, погибшей в день налёта. Пашка провел рукой по остаткам деревянных стен — вот первый гвоздь, который он забил, а вот отметили рост его сестрички, погибшей во время бегства из деревни.
Пашка вздохнул. Война отняла у него близких и родину. Пашка всегда знал, что дом был живой, но сейчас, сидя в развалинах, он не был уверен, что дом помнит его. А дом помнил и силился подняться, встряхнуть с себя пыль времён, забыть войну. Но так и не смог. Пашка ещё посидел, повздыхал и ушёл — ему ещё нужно было успеть до темноты на деревенское кладбище. А дом остался лежать.