Под моими статьями о Троцком, наряду с многочисленными традиционными негативными комментариями в адрес Льва Давидовича, в которых пишут об его жажде залить Россию кровью и дальше по списку, иногда встречаются и такие, где ему в вину вменяют также и обучение в еврейской иешиве.
Если честно, не знаю откуда взялась такая информация, но считаю своим долгом опровергнуть очередную ложь об этом человеке. Так как конкретно эта ложь совсем ни в какие ворота не лезет.
Было бы совсем странным, если бы отец Льва Давидовича, будучи убеждённым атеистом, видел в своём сыне будущего раввина и отдал его учиться в иешиву.
Именно так Троцкий описал религиозные взгляды своих родителей:
Отец не верил в бога с молодых лет и в более поздние годы говорил об этом открыто при матери и детях. Мать предпочитала обходить этот вопрос, а в подходящих случаях поднимала глаза к небесам.
Поэтому, не стоит удивляться, что местом обучения Троцкого стала не иешива, а одесское шестилетнее реальное училище святого Павла, в котором он учился в период с 1888 по 1895 год.
Данное учебное заведение, хоть и было создано на базе училища при Евангелическо-Лютеранской церкви святого Павла в 1876 году и предназначалось изначально для немцев-лютеран, уже ко времени обучения Троцкого в оном, перестало быть в полной мере лютеранским и немецким.
Национальный и религиозный состав учеников претерпел существенные изменения: из 377 учеников училища было 139 русских, 111 немцев, 83 еврея, 44 поляка.
Лев Давидович в автобиографии оставил следующие воспоминания об этом училище:
Реальное училище св. Павла по происхождению своему было немецким учебным заведением. Оно возникло при лютеранской церковной общине и обслуживало многочисленных немцев Одессы и южного района вообще. Хотя училище св. Павла наделено было государственными правами, но так как в нем имелось только шесть классов, то для поступления в высшее учебное заведение нужно было пройти через седьмой класс при другом реальном училище: предполагалось, очевидно, что в последнем классе будет выколочен излишек немецкого духа. Впрочем, и в самом училище св. Павла дух этот из года в год шёл на убыль. Школьники-немцы составляли меньше половины, из школьной администрации немцы настойчиво вытеснялись.
Хотя, не стоит отрицать, что религиозная составляющая в обучении Троцкого всё же присутствовала. По-другому в Российской Империи просто не могло быть.
Наряду с обязательной утренней молитвой (отнюдь не иудейской):
Из автобиографии Троцкого:
«Я рано вставал, торопливо пил свой утренний чай, запихивал в карман пальто завёрнутый в бумажку завтрак и бежал в школу, чтоб поспеть к утренней молитве».
...Имелось и обязательное преподавание «Закона Божьего» в соответствии с национально-религиозной принадлежностью конкретно ученика:
Состав учеников в реальном училище был разноплеменный и разноисповедный. Преподавание "закона божьего" производилось по принадлежности: православным священником, протестантским пастором, католическим пастером и еврейским законоучителем. Поп, племянник архиерея и, как говорили, любимец дам, был молодой блондин писаной красоты, под Христа, только вполне салонного, в золотых очках, при пышных золотистых волосах, вообще невыносимого благолепия. Перед уроком религии ученики разделялись, иноверцам приходилось выходить из класса, иногда под носом у священника. Он всегда делал особое лицо, глядя на выходящих с выражением презрения, чуть смягченного истинно христианской снисходительностью. "Вы куда?" - спрашивал он кого-нибудь из выходящих. "Мы католики", - отвечал тот. "А, католики, - повторял он, покачивая головой, так, так, так... А вы?" - "Мы - евреи..." - "Еврейчики, еврейчики, так, так, так..." К католикам приходил черной тенью ксендз, всегда у самой стенки появляясь и исчезая незаметно, так что за все годы я так и не уловил его бритого лица. Добродушный человек, по фамилии Цигельман, преподавал евреям-ученикам на русском языке Библию и историю еврейского народа. Этих занятий никто не брал всерьёз.
(Л. Троцкий «Моя жизнь: Опыт автобиографии»)
Как видно, несмотря на присутствие некоторой религиозной составляющей в обучении Троцкого, его никак нельзя назвать учеником еврейской иешивы. Хотя, не удивлюсь, если найдутся те, кто будет утверждать обратное. Правда мало кому интересна, как я заметил.
Одесское реальное училище святого Павла прекратило своё существование с приходом к власти большевиков в 1920 году, переквалифицировавшись в «IV профтехническую школу Металлистов». Но и она просуществовала недолго. В 30-х годах в здании уже располагалась немецкая средняя школа №38. Само здание не сохранилось до наших дней.
Возвращаясь к Троцкому, стоит также упомянуть, что седьмой класс он закончил уже в училище города Николаева:
В седьмом классе я учился уже не в Одессе, а в Николаеве. Город был провинциальнее, училище стояло на более низком уровне. Но год учения в Николаеве, 1896-й, стал переломным годом моей юности, ибо поставил передо мною вопрос о моем месте в человеческом обществе, Я жил в семье, где были взрослые дети, уже слегка захваченные новыми течениями.
Как видно, опять здесь нет никакой иешивы, а ровно наоборот — постепенное полное погружение в революционные идеи:
Школьные занятия я запустил. Вывезенных из Одессы знаний хватало, впрочем, на то, чтоб удерживать кое-как официальное положение первого ученика. Я всё чаще манкировал училищем.
...
Я еще колебался между чистой математикой, к которой чувствовал большое тяготение, и революцией, которая постепенно овладевала мною.
(Л. Троцкий «Моя жизнь: Опыт автобиографии»)
Именно в этот "николаевский" период Троцкий встал на свой нелёгкий путь революционера, с которого он уже не свернёт до конца своих дней. Об этом периоде Троцкий в 1937 году сказал следующее:
Опыт моей жизни, в которой хватало и успехов, и неудач, не только не уничтожил моей веры в ясное, светлое будущее человечества, а, напротив, дал ей неразрушимое самообладание. Эта вера в разум, в истину, в человеческую солидарность, которую я в восемнадцать лет вобрал в себя в рабочих кварталах провинциального российского города Николаева — эту веру я сохранил целиком и полностью. Она стала более зрелой, но не менее пылкой.
Троцкий не обратился к религии и в конце своей жизни. Об этом недвусмысленно указывают строки из его завещания:
...Но каковы бы ни были обстоятельства… я умру с неколебимой верой в коммунистическое будущее. Эта вера в человека и в его будущее дает мне даже сейчас такую силу сопротивления, которую не может дать никакая религия.
Умер Лев Давидович непримиримым атеистом:
Я умру пролетарским революционером, марксистом, диалектическим материалистом и, следовательно, непримиримым атеистом. Моя вера в коммунистическое будущее человечества сейчас не менее горяча, но более крепка, чем в дни моей юности...
Жизнь прекрасна. Пусть грядущие поколения очистят ее от зла, гнета, насилия и наслаждаются ею вполне!
