В ГУЛАГе не только бывшие бойцы ОУН (УПА)*, но и все осужденные из Западной Украины были отнесены к "бандеровцам". Историки предлагают несколько гипотез, объясняющих, как этой группе осужденных удалось достичь особого положения в местах заключения.
В единстве сила
В книге "Великие битвы уоловного мира" Александр Сидоров (Фима Жиганец) пишет, что объединение на основе землячества позволяло украинцам почувствовать свое превосходство над другими заключенными. Такое же мнение разделяли писатели, сами прошедшие через ГУЛАГ, такие как Александр Солженицын и Варлам Шаламов.
Фима Жиганец, анализируя документы и рассказы бывалых лагерников, считает, что выходцы из Западной Украины становились самой влиятельной группой среди заключенных ГУЛАГа только тогда, когда объединялись с настоящими бандеровцами. Это чаще всего происходило в спецлагерях, где осужденные отбывали наказание по политическим статьям и уголовников было мало. В таких условиях для них открывались больше возможностей.
«Необузданные и дикие»
По воспоминаниям Яна Цилинского («Записки прижизненно реабилитированного»), отбывавшего срок в казахстанском Степлаге, в этом особлаге бандеровцы сплотились в общину, и это была «необузданная и дикая сила». В основном эта масса оказалась малограмотной, главным образом, бывшие крестьяне – сами не воевавшие в ОУН, но либо в свое время активно помогавшие «лесным братьям», либо из страха попавшие под их влияние в лагере. Боевики в Степлаге верховодили, и утверждали власть привычными для себя способами – нагоняли ужас на остальных заключенных исключительной жестокостью – инакомыслящих могли зарубить топором, сжечь заживо или задушить удавками.
Как писал бывший инженер-механик Дмитрий Панин, посаженный в Вятлаг в начале 40-х годов по 58-й статье (его перу принадлежат мемуары «Мысли о разном»), бандеровцы в заключении даже в материальном плане чувствовали себя вольготнее – у них на Западной Украине система колхозного сельхозбыта еще не утвердилась, поэтому родственники осужденных могли слать в лагеря посылки с салом, маслом и другими продуктами. С солагерниками «западники» едой не делились.
Панин описывает, что если бандеровцы оказывались в большинстве, то они незамедлительно начинали гнобить «бытовиков» (обычно этим занимались уголовники») – так, на омской пересылке автор «Мыслей о разном» стал свидетелем грабежа, учиненного «западниками»: они, еще недавно объедавшиеся своими продуктами из посылок, стали отбирать съестное у осужденных по бытовым статьям.
«У них не было комплекса вины перед СССР»
По мнению архивиста и историка Владимира Козлова, бандеровцы брали власть в лагерях в ходе процесса социального структурирования и самоорганизации заключенных ГУЛАГа, происходившего в 40-х – 50-х годах. Данная этническая группа в отчетах руководства лагерей по степени влиятельности упоминалась сразу же после «воров» и «сук», а среди «политических» бандеровцы были наиболее сильны. У «западников», как писал Козлов, отсутствовал комплекс вины перед государством за то, что они совершили на воле. Кроме того, бандеровцы имели опыт самоорганизации как участники подполья, убивали без зазрения совести и оказались способны реально противостоять воровскому сообществу – собственно за вооруженное сопротивление властям их в лагеря и сажали.
Козлов приводит оперативную переписку руководства Песчаного ИТЛ (особый лагерь в Казахстане), которая подтверждает, что осужденные украинские националисты смогли наладить связь с подпольем ОУН на воле, которое в отдельных случаях даже координировало деятельность лагерных бандгрупп. В Минеральном исправительно-трудовом лагере «западники», пользуясь численным преимуществом с помощью насилия и выработанных на воле методов подпольной борьбы, силой захватили должности, позволявшие находиться в лагере на привилегированном положении, терроризировали сексотов и добровольных помощников лагерной администрации.
Оперотделы ИТЛ зачастую не могли противостоять подобным самоорганизованным группам – налаженные связи с осведомителями и свидетелями преступлений, совершаемых в лагерях, утрачивались, запуганные «западниками» осужденные больше не шли на сотрудничество с «кумовьями». ОУНовцы, которых приговаривали к большим срокам заключения, на вербовку не соглашались.
«Западники» не только сумели организовать систему «паразитического выживания» в ГУЛАГе, но и стремились разложить охрану, если она состояла из земляков-украинцев. Подобные действия, в частности, предпринимались в 1951 году в Дубравлаге, причем агитация шла с использованием женщин-заключенных.
Группы «западников» нередко утверждали свою власть в лагерях, вступая в жесткое противоборство с другими этническими сообществами, в частности, чеченскими. В 1951 году в Речлаге из-за конфликта при дележе административных лагерных должностей произошла резня, закончившаяся множеством убитых с обеих сторон.
Козлов пишет, что к началу 50-х годов, утвердившись во власти в ГУЛАГе, бандеровцы начали готовить почву для восстаний, тем более что повстанческие настроения в лагерях, подогреваемые слухами о том, что «Америка нам поможет», в то время были широко распространены. Подобная работа велась в Дубравлаге, Камышлаге, Песчаном ИТЛ и многих других лагерях. «Западниками» создавались подпольные штабы и службы, формировались боевые группы, налаживалась связь с западными украинцами на воле. В 1952 – 1954 годах по ГУЛАГу прошла волна восстаний, среди которых одним из самых известных стало Кенгирское (оно произошло в одном из отделений Степлага в мае – июне 1954 года). На сороковой день восстание было подавлено, для этого пришлось использовать даже танки. По официальным данным, в результате погибло 46 заключенных, семерых руководителей бунта приговорили к смертной казни.
Проблема доминирования бандеровцев в лагерях начала терять свою актуальность в 50-х годах, после бериевской амнистии, когда десятки тысяч заключенных были освобождены из лагерей ГУЛАГа.
* — организация, запрещенная в РФ.