Иногда мне кажется, что мой новый муж в прошлом своём воплощении был принцем, ну или хотя бы придворным лекарем. А в сегодняшней жизни у него остались такие навыки как уменье вести не скучную беседу на литературном языке, страсть к дегустации вин и тяга к изыскам, как например курение трубки, или церемония варения кофе, непременно в турке и только свежесмолотого, собственноручно!
Конечно же, он «носитель» дорогой и удобной обуви и такого же парфюма. По началу, когда мы ещё заходили в отделы с парфюмерией и он предлагал мне выбор, попутно беседуя с продавщицей о чём-то для меня странном, я всегда думала о том какой хороший нос у моего нового мужа, и даже не в форме дело то! Разглядывая пузырёчки я с интересом прислушивалась о чём же они все-таки говорили: о каких-то нотах и звучаниях, но не музыкальных, даже сходились во мнениях по поводу не художественных композиций. Участвовать в беседе я не могла, хотя мне давали нюхать бумажки, но они для меня пахли все одинаково и я не могла поддержать восторга по поводу тех или иных жидкостей в мерцающем стекле, а из того что у меня когда-то было всплывал в памяти лишь флакон «Тайна Рижанки» но, как он пах я уже не помню, не помню пользовалась ли я им и куда он подевался после.... Я тогда ещё была впервые замужем – весь мир благоухал красками, которые я смело смешивала на своей палитре, а потом все это прятала в свой жёлтый этюдник, что бы когда-нибудь написать самую главную картину в моей жизни! Но, все время наступала осень и это серьезное дело я откладывала до весны. Лето же пробегало всегда мгновенно, даже зарисовать его не успевала, так пробежало ужасно много лет и …
С тех пор осталась одна у меня закадычная подруга, она всегда приходит, что бы только лишь посмотреть на меня через листву и веточки. Словно ежегодная репетиция того дня, когда мы уйдём с ней вместе. Мне даже страшно – как часто мы стали встречаться с этой дамой! И как она игрива или быть может хитра? Точно огромная карусель уносящая дни, месяцы и годы крутится все быстрее. И вот уже все сливается в единую мозаику и лишь деревья, какие-то пронзительно-восковые, светящиеся, полупрозрачные изнутри, кистью прорисованные робко веточки - так, словно бумагу сначала потёрли до шероховатости, потом намочили и не дав ей до конца высохнуть, стали рисовать вот эти вот веточки и серое небо и вдруг, солнце пронзает весь этот день и почти звенит золотыми колокольчиками где-то внутри. Хочется домой, ощущение нехватки дома и тоска по утраченному детству делается почти ощутимы на вкус. Но карусель никогда не останавливается.