Мать, глядя на часы, обернулась к Кате:
- Ты собаку покормила?
Катя кивнула и тоже встревоженно взглянула на часы. Было почти шесть вечера, с минуты на минуту домой должен быть явиться отчим. Он всегда приходил со смены злым и голодным, и все, кто попадал ему под руку, получали изрядную порцию оскорблений и тычков.
- Иди к себе в комнату, сейчас Олег придет, - мать снова кивнула на часы, намекая на то, что пришло время прятаться, чтобы избежать встречи со злым и недовольным мужчиной.
- Мама, я не пойду, - Катя демонстративно уселась на кухонный стул, - в прошлый раз я слышала все, что происходило после его возвращения. Я не позволю больше ему так говорить с тобой и так себя вести.
Мама слабо улыбнулась и покачала головой:
- Мы никто против него, ты же знаешь. Был бы Валера с нами, он бы, конечно, заступился, но, с другой стороны, я искренне рада тому, что он так вовремя ушел в армию, и теперь не встает живой стеной между мной и Олегом. Теперь ты хочешь занять его место? Катя, я прошу тебя, уйди к себе в комнату!
В голосе матери послышалась мольба, но Катя дала себе слово, что на нее не будет действовать все, что говорит мать. Она боится отчима, человека, которого сама выбрала когда-то в свои спутники, надеясь на то, что сможет изменить его. Но с каждым годом Олег становился все страшнее, и уже порой плохо контролировал себя, вгоняя всех окружающих в ужас.
Звякнул ключ в замочной скважине, и мать побледнела и еще раз сделала знак рукой Кате, но та отрицательно замотала головой. Пудель по кличке Мишель мигом спрятался под диваном, потому что тоже прекрасно понимал, что ждет его после того, как входная дверь откроется, и в нее войдет страшный человек, который может дать пинка или вовсе кинуть в него стулом.
Бледные и напряженные, Катя с матерью смотрели на выход из прихожей. Послышался грохот падающих сапог, чертыханья и отборная брань в адрес тех, кто расставил свою обувь посреди прихожей, и в комнату через секунду вошел огромного роста мужчина, на ходу снимая с себя грязную рабочую куртку и швыряя ее на пол. Мать тут же подбежала и подняла куртку, а Олег, не заходя в ванную и не моя рук, тут же прошел на кухню и уселся за стол.
- Жрать давай! – громыхнул он своим голосом, а потом и кулаком по столу. Катя, сидевшая напротив него, вздрогнула, но не издала ни звука.
Мать вбежала в кухню и принялась носить от плиты к столу сначала тарелку супа, потом тарелку гречки с хлебом.
- Мяса опять нет? – хмуро спросил Олег, как будто не знал, что мясо в их доме – редкий гость.
- Нет мяса, Олежа, - попыталась оправдаться мать, итак старавшаяся как можно разнообразнее кормить всех членов семьи и остальное хозяйство, - дорогое оно, ты же знаешь…
- А кто виноват? – Олег сжал кулак и снова ударил по столу. – Я спрашиваю, кто виноват?
Катя, чувствующая внутри себя одновременно страх и желание противостоять напору этого неприятного ей человека, ответила за молчавшую и смотрящую в пол мать:
- Ну уж явно не твоя жена!
Олег перевел сверкающий взор на девчонку, посмевшую сказать что-то, и сжал зубы. Из уголка его рта упали крупинки гречки и приземлились обратно в тарелку.
- Жрать кто готовит? – спросил он, адресуя свой вопрос к Кате, и девушка поняла, что мастер по переводу стрелок все равно сделает крайней ее собственную мать.
- Я готовлю, Олежа, - тихо ответила мать, пытаясь принять удар на себя.
- Ну вот! – Олег зачерпнул гречку в ложку и засунул все содержимое себе в рот. – Раз ты готовишь, значит, ты и отвечай, кто виноват, что мяса в доме нет! Не твоя прихлебательница, а ты отвечай!
Такой стиль общения вырабатывался Олегом из года в год, и с тем же временем усовершенствовался до состояния «виноваты все, а я белый и пушистый». Этот стиль общения раздражал Катю, порой ее и раздражала собственная мать, готовая ходить на цыпочках перед этим человеком, который давно потерял человеческий облик. Пока Олег был трезвым, он был злым и искал виноватых, но, стоило ему выпить, он сразу же их находил и вершил свой суд. А это было страшно и одновременно противно.
Катя знала, что мать вышла за Олега по причинам, которые от нее практически не зависели. Она была беременна от человека, который бросил ее с двухлетним сыном на руках, без средств к существованию и без возможности вернуться в родительский дом. Олег проявил себя почти героем, принимая к себе в дом беременную Людмилу, ее сына Вовку и еще неродившуюся к тому времени Катю.
Катя не знала своего отца, но она отлично знала Олега, с которым прожила каждый год своей семнадцатилетней жизни и видела, как меняется он, становясь с каждым годом все агрессивней и страшней. Катя много раз просила свою мать уйти от него, но матери не хватало духу: она считала, что пропадет с детьми, и никакие уговоры не действовали на нее. Даже сейчас, когда Вовка уже в армии, а сама Катя вот-вот закончит школу, можно было с легкостью паковать вещи и бежать без оглядки из этого ада, но Людмила не хотела ничего менять. Комплекс жертвы, вырабатывавшийся годами под прессом агрессивного Олега, сделал из матери полнейшую бесхребетную служанку, которая отдала бы все, только бы угодить человеку, угодить которому было невозможно.
Катя опускала руки, давая себе слово о том, что, как только закончит школу, она тут же уедет в Москву, устроится там и сразу заберет свою мать. И пусть придется для этого вколоть ей успокоительное или снотворное, но Катя обязательно заберет ее из лап этого тирана, который не только отвратительно себя вел, но еще и считал себя жертвой системы.
Олег работал в местной кочегарке, его труд был нелегким, но он не был первопричиной такого изменения в характере мужчины. Катя догадывалась о том, что причиной такого поведения Олега было воспитание мужчины его отцом, таким же тираном, в которого превратился с годами его сын.
В самом начале отношений, как рассказывала мать, Олег не был таким. Он был нежным и заботливым, он с радостью воспитывал Вовку, был отличным помощником с новорожденной Катей. Он гулял с детьми, помогал по хозяйству, в деревне считался первым мастером на все руки. Но с годами он начал превращаться в террориста, который держал под прессингом всю семью, начиная от матери и заканчивая несчастной собакой. В какой именно момент произошло это превращение, Людмила уже и не помнила, но она за все эти годы привыкла мириться с таким ходом вещей и ни в чем не винила Олега, при этом испытывая жуткое чувство вины перед дочерью и сыном.
Мяса в доме не было только по его вине, потому что они жили исключительно на его зарплату, поскольку он не разрешал матери выходить на работу, а его мизерного дохода от работы на кочегарке хватало только на гречку и рыбу в консервах. Максимум – на тушеную говядину, и то по праздникам.
Но виноватой в этом он считал Людмилу, и каждый вечер, приходя домой и не находя в своей тарелке кусок мяса, он начинал свою старую песню о том, как неправильно мать расходует его зарплату, что, если бы она точней вела учет доходов и расходов, то он, Олег, каждый день ел бы мясо на завтрак, обед и ужин.
И не знал он о том, что сама Катя устроилась на подработку в сельский клуб, где отмывала декорации и сцену, чтобы заработать хоть немного денег для того, чтобы не ходить в оборванном тряпье.
- Опять Гринева ворует котлеты, - смеялись ее одноклассницы, когда в столовой Катя ходила между столами и собирала в пакетик недоеденные котлеты. Эти котлеты Катя отдавала Мишелю, который, хоть и был пуделем, но при этом оставался собакой, которая хотела есть мясо. И, если уж Олег сделал их с матерью и братом вегетарианцами, собаку переводить на капусту и лук было несправедливо.
- Я их не ворую, - огрызалась Катя, - я их беру с разрешения повара.
- А потом с жадностью ешь за углом, я видела, - поддела ее одноклассница Света, одна из самых богатых детей в их селе, ее мать работала главным бухгалтером в колхозе, а отец держал автопарк из тракторов и комбайнов.
- Ты не могла этого видеть, - ответила тогда Катя, - а, если и видела, то в следующий раз носи очки, потому что со зрением у тебя проблемы. Говорят, что такое бывает, когда много косметики на глаза наносят.
Девчонки, сидевшие рядом со Светой, прыснули, но, увидев лицо их главной подружки, тут же сделали серьезные лица.
- Ну и дрянь, Гринева, - процедила Света, швыряя в Катю вилкой, - только скажи еще хоть раз что-нибудь подобное, эта вилка воткнется в твой рот.
- Ты мимо своего ее сначала не пронеси, - откликнулась Катя, завязывая наполненный котлетами пакет, - а то и видишь плохо, и кидаешь мимо.
Ненависть Светы, перемешанная с презрением, были главной причиной, по которой Катя ненавидела ходить в школу. Одеваясь бедно и порой донашивая вещи соседской дочки, которая уже училась в институте в столице и иногда передавала матери вещи для девчонок в деревне, Катя чувствовала себя просто отбросом, который должен постоянно стоять за себя, чтобы хоть как-то удерживаться на плаву среди одноклассников. Подруг у нее не было именно по этой причине: стоило кому-то из девчонок сблизиться с Катей, они сразу же попадали в «черный список» Светы, которая оскорбляла своих жертв в присутствии своей «свиты».
Единственное, что радовало Катю, это тот факт, что нравящийся Свете молодой человек, который также нравился и Кате, был равнодушен к богатой и высокомерной блондинке, делая вид, что ее вообще не существует рядом с ним.
Его звали Антоном, и он был сыном обычных рабочих в деревне: мать трудилась в сортировочном цеху, отец был комбайнером, и Антон получил отличное воспитание и имел свое мнение, которое чаще всего совпадало со мнением Кати. Они вместе посещали литературный кружок, который в недавнее время стала посещать и Света, и именно тогда Катя обратила внимание на интересного молодого человека.
Несколько раз они общались с Антоном, Катя выражала свою поддержку его словам, которые не понравились учителю, и Антон был удивлен тому, что какая-то девчонка из неблагополучной семьи, понимает то же, что и он, и даже находит дополнительные аргументы в его поддержку. Катя знала, что обязательно обратит внимание этого необыкновенного молодого человека на себя еще раз, и всегда старательно вслушивалась в его слова, и в слова преподавателя в течение дискуссий на литературные темы.
Эти кружки были настоящей отдушиной для Кати, но, как только на них стала появляться Света, все желание активно заниматься, начало меркнуть на фоне попыток Светы привлечь к себе внимание. Порой она выглядела так глупо в глазах и учителя, и других ребят, который посещали кружок, но Свету, похоже, это мало волновало.
Катя, пересидевшая обед с Олегом, который вновь и вновь пытался обвинить мать в том, что в его тарелке снова нет мяса, с облегчением вздохнула, когда тот швырнул ложку в тарелку и пошел смотреть в комнату телевизор.
- Как твое выпускное платье? – спросила мать, вставая рядом с Катей возле раковины, так, чтобы в комнате, не дай бог, не было слышно того, о чем они говорят.
- Я отложила ткань, через неделю внесу предоплату и смогу его забрать и отдать швее, - ответила Катя, мечтательно представляя себе, как будет выглядеть в платье, которое она решила сшить на свой выпускной бал. Она увидела его в обычном журнале мод, валявшемся в коридоре клуба, в котором она мыла полы, и тут же влюбилась в него. На следующий день она сбегала к соседке, которая занималась ремонтом и пошивом одежды и спросила у нее, сможет ли она сшить такое платье на выпускной, который состоится через три месяца. Тетя Оля долго смотрела на картинку, потом крутила во все сторону Катю, после чего цокнула языком и кивнула:
- Смогу. Только ткань такая стоит недешево, фурнитура тоже. И работа моя – недешевая, сама понимаешь. Деревня большая, а я у вас одна такая.
Катя вздохнула, но, услышав цену, уверенно кивнула:
- Я заработаю, я уже подсчитала в уме.
- А ткань? – спросила тетя Оля. – Она будет стоить больше, чем моя работа. Сейчас, обожди…
Тетя Оля порылась в своей швейной сумочке и достала оттуда карточку:
- Вот тебе скидочная карта. С ней в нашем магазине тканей тебе дадут скидку десять процентов. И не благодари, хоть раз в чем-то новом походишь.
Катя широко улыбнулась и поблагодарила тетю Олю: ей редко делали подарки, поэтому даже эта мелочь была для нее настоящим праздником. Ткань была отложена, фурнитура уже лежала в пакете на верхней полке шкафа, оставалось передать ткань и половину стоимости работы тете Оле. А мама внезапно протянула Кате деньги, чтобы та передала швее все необходимое для пошива платья: и деньги, и ткань. Только бы Олег не узнал об этом.
Когда Олег ушел спать, а ложился он рано, потому что вставать приходилось в пять утра, Мишель вылез из-под дивана, и все жители дома вздохнули с облегчением. Катя убежала в клуб, а мать смогла сесть за подработку: несмотря на запрет Олега, Людмила подрабатывала в интернете: с помощью маленького ноутбука она писала курсовые и дипломные работы по русскому языку и литературе, не зря она десять лет проработала в школе, до тех пор, пока Олег не принял решение о том, что его жене нечего делать на работе. И именно на эти, с таким трудом скопленные деньги, удалось осуществить мечту Кати – сшить шикарное выпускное платье!
По пути в клуб Катя встретила Антона. Он улыбнулся ей и остановился возле нее. Девушка была удивлена: обычно они просто здоровались, проходя мимо друг друга.
- Ты в курсе новостей? Послезавтра к нам в кружок придет настоящий журналист из столицы.
Катя не была в курсе, ведь в последние недели времени на кружок не было: она активно работала, а присутствие в кружке Светы и вовсе отбивало всякое желание там появляться.
- Я не знала… А хороший журналист?
- Отличный! – глаза Антона светились. – Он знает самого президента, брал интервью у зарубежных звезд, и вообще он супер-начитанный и образованный мужик. Немолодой, правда, но он может рассказать столько интересного о своей профессии.
- Ты хотел бы стать журналистом? – спросила с улыбкой Катя, сама мечтавшая стать переводчиком или хотя бы учителем английского.
- Конечно, это жутко интересная работа! Столько путешествий, столько новых людей и лиц. Кстати, этот журналист проспонсирует нашу школу, и теперь наши младшие ребята смогут работать на новых компьютерах.
- Прямо волшебник какой-то, - Катя смотрела на Антона, который мечтательно поднял глаза вверх, - разве такое бывает?
- Ну, конечно. Хорошие люди совершают хорошие поступки.
Катя долго думала о словах Антона, снова мысленно соглашаясь с ним. Она вымыла полы в клубе, подготовила зал для репетиций, перетащила кучу тяжелых декораций в подсобку, после чего смогла получить свою зарплату за месяц у администратора. Она попыталась отдать деньги матери, но Людмила замотала головой:
- Оставь их на букет и прическу. На них я уже не смогу тебе добавить.
На следующий день она забрала ткань и передала ее тете Оле. Ощущение того, что скоро будет выпускной бал, а она будет в красивом платье, а потом сразу укатит в Москву, подальше от Олега, грела сердце девушки.
Слова Антона привели ее на занятие в литературный кружок, ведь ей было интересно все то, чтобы интересно самому Антону.
- О, Гринева, - протянула Света, сидевшая за первой партой и развалившаяся на два места, - давно тебя не было, мы думали, что ты котлетками отравилась.
Девочки засмеялись, а Катя прошла мимо и села на свое обычное место у окна. Но Света, видимо, соскучившаяся по колкостям, продолжила свои нападки:
- С кем на выпускной идешь? С кочегаром?
- Не твое дело, - буркнула Катя, доставая тетрадь.
- С кочегаром с перегаром, - пропела Света и засмеялась, - не зря хожу на кружок, уже в рифму заговорила, скоро стихи буду писать.
В кабинет вошел преподаватель и сделал замечание Свете. Та сразу села ровно, провожая взглядом зашедшего после учителя Антона. Тот прошел мимо Светы, которая придерживала место специально для него, и сел рядом с Катей. Посмотревшая вслед Антону Света пронзила взглядом, полным ненависти Катю, которая расплылась в улыбке, увидев рядом молодого человека.
- Ребята! – провозгласил преподаватель. – Сегодня у нас с вами в гостях важный человек. Журналист года по версии издательства «Слово века», человек, объездивший весь мир и готовый поделиться с вами самым интересным из своей практики, Леонид Петрович Самоедов.
В кабинет вошел немолодой круглый мужчина в очках, и Катя вспомнила, что пару раз видела его по телевизору, когда Олег с грубостью отзывался о ком-то, у кого журналист брал интервью. Мужчина обвел всех присутствующих взглядом и поздоровался со всеми. Потом он поинтересовался, кому из всех находящихся в кружке, была бы интересна карьера журналиста.
Руку поднял Антон, а за ним поднялась рука Светы.
- Молодой человек, расскажите, что вы знаете о работе журналиста и в целом о журналистике.
Антон начал рассказывать, а Самоедов с любопытством наблюдал за молодым человеком, который рассказывал довольно интересные вещи, которые узнал в процессе учебы.
- Вы перспективны, но вам не хватает уверенности в голосе. Голос должен звучать так, чтобы никто не вздумал вам возражать.
Антон кивнул и присел рядом с Катей. Рука Светы, которая была поднята, осталась незамеченной. Очень долго журналист рассказывал о своей работе, трудностях и достижениях, взлетах и падениях. Потом он попросил задавать ему вопросы. Катя подняла руку:
- Расскажите о том, что вы считаете главной ошибкой, допущенной вами в жизни?
Самоедов с удивлением посмотрел на Катю, а потом сказал:
- Сейчас я не буду долго разглагольствовать о странностях работы в журналистике. Все мы люди разные, и некоторые вещи, которые я узнавал от людей богатых и знаменитых, останутся тайной. Но точно я могу сказать одно: своей главной ошибкой, которую совершил лично я – это мое отношение к собственным детям. Я не смог объяснить им основных жизненных правил, заставив их допустить кучу ошибок.
Кате ответ показался расплывчатым, поэтому особого внимания на нем она не заострила. Вечером, когда Олег еще не вернулся с дежурства, а мать крутилась у плиты, готовя ему тушеные овощи, Катя поделилась с матерью интересной встречей с гостем.
- Журналист? Самоедов?
Мать присела на край стула и едва не упала с него. Ее лицо выражало обеспокоенность:
- Что он сказал?
Катя рассказала про свой вопрос и его ответ, удивившись реакции матери.
- Не зря он так сказал, - задумчиво проговорила мать, вытирая руки и снова вставая у плиты.
- Почему?
- Потому что он – мой отец.
Катя чуть не подпрыгнула на стуле.
- Как это – отец? Мой дед?
Мать равнодушно кивнула:
- Именно! Он твой дед, который выгнал меня из дома, стоило мне забеременеть от однокурсника. Турнул меня из дома, не оказав никакой поддержки. Мне было восемнадцать лет, я тогда плохо соображала, что происходит в моей жизни, а он выгнал меня со словами: «научилась детей делать, значит, научишься всему остальному». А теперь, он, оказывается, считает это главной ошибкой. Эта его ошибка стоила моего женского счастья. И твоего, кстати, светлого будущего. Жалкий журналистишка, который учит всех жизни, а сам ничего о ней толком не знает.
Катя сидела словно пораженная ударом грома. Она не знала, кто прав, а кто виноват в сложившейся ситуации, но ей срочно надо было встретиться с Леонидом Самоедовым.
Девушка вбежала в школу и пронеслась мимо кабинета директора. Она слышала голоса, доносившиеся из учительской, один из них принадлежал журналисту. Катя влетела в учительскую и остановилась напротив журналиста.
- Гринева! – закричал преподаватель по литературе. – Что ты себе позволяешь?
- Меня зовут Гринева Екатерина Семеновна, - сказала Катя, словно не слыша преподавателя, - моя мать – Гринева Людмила Леонидовна. Вам это что-то говорит?
Самоедов несколько минут помолчал, потом встал с кожаного дивана, на котором сидел в окружении других учителей и директора. Он откашлялся и протянул Кате руку:
- Очень приятно, Екатерина Семеновна. А я – Гринев Леонид Петрович. И, я так понимаю, я – ваш дедушка.
- Вы все правильно понимаете, - Катя кивнула, - я теперь уйду, не буду вам мешать. Хочу только сказать, что ошибка, о которой вы жалеете, живет в весьма стесненных условиях под гнетом настоящего монстра. Наверное, под старость лет вам придется принимать еще кое-какие решения, касающиеся вашей семьи, которая, в принципе, ни на что не претендует.
Катя вышла из учительской и побежала вниз по ступенькам, вытирая слезы. Зачем-то она вспомнила Мишеля, который стоял на задних лапах за кусочек школьной котлеты, и от этого воспоминания стало еще горше.
В их квартиру позвонили, когда Олег как-раз доедал свои тушеные овощи, припоминая про мясо. Мать вздрогнула, а Катя уверенно прошла в прихожую и открыла дверь. На пороге, как она и предполагала, стоял Леонид Гринев-Самоедов с букетом цветов в руках.
- Ваша дочь там, - сказала Катя, впуская журналиста в дом, - напротив нее сидит человек, который испортил всю ее жизнь, а также жизнь вашей внучки и внука. Еще собаки, которая тоже член семьи.
Дедушка Кати слабо улыбнулся и прошел внутрь. Катя из прихожей услышала вскрик матери, а также брань Олега, который, признав в гостей знаменитого журналиста, только и мог, что бормотать ругательства, имеющие мало общего с приходом важной персоны.
На следующий день Самоедов уехал, а через два дня в дом Гриневых пришли люди в костюмах и вывели из квартиры Олега. Тот сопротивлялся, мать плакала, а Катя думала о том, что ее отчиму самое место там, куда его отвезут – в больнице, где он пройдет реабилитацию. Только теперь стало известно о том, что помочь ему может только психиатр.
За два дня до выпускного, когда Катя примеряла свое платье у тети Оли в гостях, ей позвонила мать.
- Звонил твой дед, он приедет за тобой через неделю.
- Зачем? – удивилась Катя, продолжая любоваться своим отражением.
- Затем, что так надо. Мы переезжаем в Москву.
- Ты ведь не хотела, - Катя улыбнулась, но голосом этого не подала.
- Я хочу жить, Катя, я просто хочу жить.
Выходя из подъезда швеи и идя домой, Катя снова столкнулась с Антоном.
- Какие планы на лето? Куда едешь поступать? – он снова остановился возле девушки.
- Не знаю, мы едем с мамой в Москву к деду.
- Я тоже поеду в Москву, буду пытаться прорваться на журналистику. Но как сказал Самоедов, надо практиковать уверенный голос.
- Поменьше слушай тех, кто плохо разбирается в жизни, - усмехнулась Катя, ни словом не упоминая о том, что сам Самоедов – ее дед.
- Хорошо, - рассмеялся Антон, - я буду слушать только тебя. Мне кажется, что ты перспективная.
Катя тоже рассмеялась с того, как Антон скопировал слова ее деда, которыми он охарактеризовал молодого человека.
- Предлагаю пойти на бал вместе, - сказал Антон и протянул Кате руку.
- Света не переживет, - девушка закатила глаза, имитируя реакцию Светы.
- Может быть, мне только это и надо.
Платье получилось изумительным, прическа – идеальной, а настроение – отменным. Мать, глядя на Катю, едва сдерживала слезы радости: какой красивой была ее дочь!
Реакция всех одноклассников на появление Кати в сопровождении Антона была неоднозначной, среди них все шептались, упоминая вслух имя Светы. Сама Света молча смотрела на пару, покрываясь красными пятнами, но не говоря ничего вслух.
Беря Антона под руку и входя с ним в актовый зал школы, Катя чувствовала себя Золушкой из сказки. Золушкой, которой больше не надо будет мыть полы в клубе и брать котлетки из школьной столовой.
Автор: Юлия Б.
Читайте на нашем канале: - Куда ты? - слабо окликнула его Лара. - К любовнице, - нехотя ответил ей Стас.