— Вот бланк, заполните, принесете. А также свидетельство о браке, данные ваших паспортов. Словом, всё, что указано на стенде. Пошлину опять же, не забудьте уплатить.
Ольга Андреевна сунула в руки грустной парочке лист бумаги, кивнула на стол в углу. Там уже сидела женщина, писала.
Аня взяла бланк, присела на соседний стул.
— Ну, что ты тянешь время?! Заполняй, и всё. Мне на работу пора! И что ты меня сюда притащила? Сама не могла закорючки свои поставить? Дел невпроворот, мне еще мебель вывезти надо! Ну еще поплачь, пореви! — зашипел Олег, стараясь пообиднее разговаривать с женой. Он зыркая то на работника суда, то на сидящую рядом с Аней женщину.
На миг их глаза встретились. Олег осёкся, замер, потом, сглотнув, отвернулся, боясь, что Аня заметит его замешательство. Хотя… Что такого? Да, он смотрит на другую женщину, да, он увлечён ею, наблюдает, подмечает всё то, чего нет и никогда не было у Ани – фигура, черты лица, манера вот так закусывать краешек нижней губы, когда задумывается.
У Аньки ничего этого нет. Её точно неумёха–скульптор лепил, тяп–ляп, кое–как и сбоку бантик.
Олег горько усмехнулся. А бантик–то в наличии, вон, на сумке болтается. Сумка кожаная, какая–то там с Дольчей и Габаной, дорогущая и бестолковая. Анька в неё вечно ничего засунуть не может, таскает еще пакетик, а в нём еще пакетик, папочка и Бог знает что ещё.
Нет, Аня его точно бесит! Аж клокочет всё внутри! Хорошо, что развестись решили.
— Я думаю, нам стоит… — сквозь слёзы, бормотала Аня накануне.
— Да пожалуйста! — кивал ей муж. — Думаешь, так делай, чего тянуть!
Плюнула ему в душу, растоптала, оттолкнула!..
Только наличие Кольки всё усложняет. Здорово было бы его забрать к себе, но суд, как водится, на стороне матери, Анька, истеричка, еще и слезу уронит, начнет пузыри пускать, говорить, что он, Олег, – и муж, и отец никудышный. Тоже мне, оценщица!.. Да другие с руками бы его оторвали! Надо только найти этих других. Светочка вот с работы, вроде бы к нему неровно дышит, надо, надо подружиться! И в соцсети фоточки залить, пусть Анька понервничает! А тетка–судья, конечно, тоже разведёнка, все вокруг, похоже, разведенки, вон их сколько понатыкались по углам этого богоугодного заведения, так вот, судья будет сочувствовать, жалеть Аню, крыть последними словами мужа–изверга, и Аниного, и своего до кучи, потом вынесет вердикт, мол, Коленька остаётся с матерью, а папка только пусть деньги платит. С него станется. Ну, иногда пусть приходит, на чадо своё посмотреть, поговорить, узнать, достаточно ли денег платит, не нуждается ли чадо в чём…
Да… Дела… Всё у нас против мужиков! Они плохие, но с них и деньги, и ласка, и поездки там всякие. А баба, она что? Сядет на кухне, кастрюльки на плите расставит и ноет, что муж опять норковую шубку не купил. Булькают кастрюльки, булькают слезки, капают, как вода из крана. Все в прибыли, один мужик в убыли!
Олег взрыкнул, наблюдая, как Анна медленно, по сто раз перепроверяя, заполняет данные своего паспорта. О боги!» Ошиблась, чиркает, нет! Нет! Встаёт за другим бланком, опять сначала…
— Всё, извини, я больше ждать не могу. Отметим в другой раз, — усмехнулся Олег. — Копия моего паспорта у тебя есть. Перепишешь сама. Всё, я сказал! Что ты на меня так смотришь, как кролик? Всё обсудили, решили, что теперь смотреть–то?!
Глаза выкатила, еще ресницы эти… Длиннющие, веером, и ведь не накладные, свои! Сколько раз, пока женихались, Олег ей, Аньке, комплементы про эти ресницы говорил… И сейчас, честно говоря, они ей очень идут… Нет! Стоп. Вчера всё решили. Они теперь друг другу чужие люди, Аня и он, а значит, и ресницы чужие, его вообще не касаются. Вон та, в углу, сидит себе, зеркальце вытащила, губы красит, она–то в бланках, поди, ошибок не делает, сразу видно, уверенная в себе, с такой не стыдно на людях показаться!..
— Олег… Олег, может… — Аня смотрит на мужа жалостливо, растерянно, просяще. Так смотрела, когда сапоги ездили покупать. Она выбрала за двадцатку, а Олег как раз тогда на мели был. А эта смотрит умоляюще, прошлось купить, зато пол декабря на летней резине прокатался, всё никак не мог купить зимние шины… Противный, одним словом, взгляд, душу всю по чайной ложке выскребает!
— Да иди ты! Ничего уже не может. Ты ясно вчера описала своё решение. Пока! Позвони и, да, пришли мне фото документа, ну, этого заявления, выясни дальше, как и что, когда суд, когда что. Как на алименты подавать. Ну не сиди ты статуей!
— Может, всё же… — опять запнулась Аня.
— Не может. Ничего уже не может быть. Не беси меня!
Он дернул плечами, так, что даже куртка хрустнула, поправил на плече лямку от сумки, оглядел еще раз комнату женской скорби, как про себя прозвал приёмную разбитых сердец, повязал на могучую шею шарф и ушёл. И дверью хлопнул, доводчик сломал. А пусть! Пусть чинят! Нет, виданное ли дело, он еще должен будет этой курице возмещать затраты на пошлину. Женишься – плати! Разводишься – опять плати! Сплошные поборы! А должно быть как? Женился, ладно, тут тебе и оркестр, и тётенька в костюме, по бумажке речь читает, и зал, – пусть это по пошлине будет. А развод, уж извините! Развод – это стресс, травма, как там еще в книжках пишут, это разлом! За стресс пусть государство нам еще доплачивает! Хотя бы в размере уплаченной за брак суммы!.. Компенсация пусть будет такая, за бесцельно прожитые годы! Эх, ничего никто не умеет, ничего не понимает и не знает. Олега бы спросили, он бы дел навертел…
Мужчина, злой на себя и весь мир, втиснулся в переполненный салон автобуса, толкнул стоящую впереди женщину то ли с аккордеоном, то ли с баяном, кто их разберет! Ездит она тут, смотрите–ка! Пол автобуса из–за неё должны в лепешку превратиться! Дальше стоял амбал в коричневой дублёнке, его Олег трогать не стал, хотя висеть, одним пальцем еле дотягиваясь до перил, было сложновато. Надо пробивать баянистку!
— Женщина! А ну подвиньтесь! Перед вами еще много места, слон встанет! Давайте, чего раскорячились?! Вперед, ну! А мне плевать, что у вас инструмент! За него, между прочим, отдельно платить надо, слыхали? Двигаемся! Ну что ты смотришь на меня своими рыбьими глазами? — Олег был на взводе, утро ему испортили, завтрак Анька ему в портфель не положила, значит, надо будет стоять в очереди в буфете. А там студентов тьма! Из института по–соседству с Олеговой работой в столовую прибегают, толпятся… В куртке еще вот жарко, рубашка опять вся будет пахнуть… А Анька сказала, что стирать больше не будет. Сегодня надел последнюю, остальные постирал вчера, но погладить уж сил не хватило… И теперь еще этот баян!
— Эй, ты! — вдруг развернулся амбал в дублёнке. — Тебе жить что ли надоело?! Галочка, не слушай его. У тебя самые прекрасные глаза, какие только есть на земле. Давай инструмент! Да не буду я им этого слизняка бить. Давай, родная! — амбал переложил сумки с продуктами в одну руку, второй подхватил чехол с инструментом. Галочка благодарно улыбнулась.
— Ой, милота! — подумал с усмешкой Олег. — А мужик и растаял! Тащит всё на себе – сумки, кнопки эти с мехами, вбухивает в неё, Галочку свою, всю зарплату и радуется. Глупые, однако, люди! Так, Светку с работы надо сегодня повидать. Хорошо она всегда смотрит, призывно. Знаки, так сказать, подаёт. Не упустить бы!
Через две остановки баянистка и амбал вышли, долго топтались, перекладывали сумки, смеялись. Олег смотрел им вслед, потом вдруг замер. А ведь эти, с баяном, женились в один день с ним. Они были первыми в очереди. Олег еще тогда подумал, что в их–то возрасте женятся только совершенно глупые люди… Да, точно. Она была не в свадебном платье, а в обычном костюме. Баяна тогда не было и гостей тоже. Они одни пришли… И до сих пор ходят за ручку, улыбаются… «Галочка–Галочка»…Да ну и пусть катятся со своими инструментом! Метро! Пора выходить. Кто там опять застрял?
— Да вытолкните вы её уже! — закричал Олег на медленно спускающуюся со ступенек автобуса женщину. — Все опаздывают, а она тут ленивца изображает! Пропустите! Да пропустите же!
Олег протолкнулся вперед, сам себе удивляясь, как он сегодня груб; проскочил мимо медлительной пассажирки, зацепился рукавом за какой–то болт. Кожа треснула, на рукаве появилась некрасивая дыра.
— Ой, Олег! Жуков! — спустившаяся на тротуар женщина удивленно вскинула брови. — Узнала! Ох ну и деловым ты стал!
Теперь и Олег понял, что перед ним не просто флегматичная бабка, а его учительница по чистописанию. К ней его водила мать в восемь лет, когда решили, что Олег не курица, и у него не лапа, значит, надо переделать его почерк. Мать так решила, А эта Вероника Львовна поддержала. Плохо ли – она чай пьет и денежки считает, Олег, закусив губу, буквы выводит. Водили его к Веронике полтора года, а потом перестали. У матери закончились деньги, а у Вероники Львовны терпение.
— Извините, — сказала тогда эта милая женщина, преградив матери путь в квартиру, — но ваш мальчик безнадёжен. Дальнейшее наше сотрудничество возможно только за двойную плату.
Мама тогда растерянно похлопала глазами, взяла Олежика за руку и увела домой, тихо ругаясь…
— Ну как почерк? Исправился? — Вероника Львовна, схватившись за руку мужчины, стояла и шумно втягивала воздух.
Сдала… Такая была шустрая, сильная, поражала всегда Олега своей мощью, а теперь состарилась. И ведь не замужем. Прожила старой девой. Неужели Аня такой же станет?! Развод, говорят, кого–то молодит, а кого–то превращает в старика…
— Исправился. Извините, мне некогда. До свидания! — Олег высвободился из её окутанной ароматом жасмина хватки и зашагал прочь.
— Как был невоспитанным, так и остался! — покачала головой Вероника.
Олег всё слышал. Стало вдруг стыдно, неприятно. Но он только ускорил шаг, некогда ему ковыряться со своим прошлым!
А ведь в день свадьбы Вероника Львовна подарила им с Анькой букет ландышей. Она жила в соседнем подъезде, о бракосочетании узнала от Олеговой матери, подловила Аню, когда та уже выходила из машины, сунула ей букет и пожелала счастья. Те ландыши еще долго стояли в вазочке, белыми юбчонками цветов отражаясь в лакированной поверхности стола. Было красиво… И Аня тогда была очень красивая… Она, уже переодевшись в обычное платьице, хлопотала на кухне, так сказать, окружала мужа заботой и вниманием… Глупо сейчас это вспоминать, ни ко времени! И Вероника эта Львовна совсем не к месту вынырнула из прошлого! Некогда сейчас!
Олег нырнул в метро, протолкался по эскалатору вниз, забился в вагон поезда и, схватившись за перила, повис, закрыв глаза. Было душно, хотелось есть, ведь даже толком не позавтракали, Коля только свою кашу поковырял, да бутерброды Аня на стол поставила. А Олег их есть не стал, потому что от чужой теперь уже женщины он брать ничего не будет! Ладно, через три станции выходить, а там, на работе, Светочка, с ней и пойдёт Олег в столовую, угостит борщом и солянкой. Ей будет приятно!..
… — Извините! — Аня, растерянно вытирая испачканные в чернилах пальцы, оглянулась на сидящую в уголке женщину. — У вас не будет запасной ручки?
— Признаться, нет. Но я сейчас уже заканчиваю, дам вам свою. Подождите! — незнакомка спокойно продолжила заполнять заявление.
Аня даже удивилась, у неё–то самой руки дрожали, ведь такой сложный шаг, трагический, рушится семья, столько всего позади, а впереди только сожаления…
— Вот, всё! — незнакомка довольно улыбнулась и протянула Ане ручку. — Прошу! Сделаем это и пойдем отметим в кафе. Вы как?
— Да я даже не знаю?.. — замялась Аня. Что тут отмечать–то?! Ужас какой–то!
— Бросьте, вы сидите тут уже час, испортили пять бланков, вам никто не звонит, значит, вы либо безработная, либо взяли отгул. Раз не спешите, значит, чашка кофе и пирожное вам не помешают. Ну, смелее! Разрубите уже этот Гордиев узел на своей шее!
— Что простите? Ах, да… — Аня залилась краской, схватила ручку и уткнулась взглядом в листок. Буквы плыли перед глазами, рука дрожала. Данные мужа, жены, всякие другие факты… Вроде бы всё правильно. Теперь точно ошибок нет…
— Ну, заполнили? Несите, сдавайте. Нам еще в банк, пошлину платить. Последняя дань ради свободы! А меня Леной зовут, — тараторила женщина, беря Аню за руку и подводя к даме, что принимала заполненные заявления. — Всё, Катюша, мы побежали! — кивнула она. Та в ответ улыбнулась.
— Искать новое счастье? — спросила она Лену.
— Почему нет?! Благо, не в тайге живём! — улыбнулась Елена и, схватив Аню покрепче, повела её к выходу.
Женщины спустились с крыльца, обрамленного колоннами, Лена надела берет, Аня вязаную шапку с меховым помпоном.
— Нет, жизнь определенно заиграла новыми красками, не правда ли?! — счастливо пролепетала Елена, обводя рукой серые здания, заляпанные грязью машины и лужу прямо перед собой. — Даже дышится легче! Такой груз с себя сняли! Ой, Аня, да вы бледная совсем, ну не надо так убиваться! Дышите, еще! Ещё!
У Аньки даже голова закружилась. А Лена уже вела её узкими тротуарами, как и обещала, в кафе.
— Вот здесь и посидим, — распахнула она наконец дверь и втащила полуобморочную Аню в темный зальчик. Пахло кофе, табаком и свежей выпечкой.
Женщины сели за столик, к ним сразу подошел официант.
— Жорик, нам, пожалуй, эклеры, салатик легкий, как обычно, по бокалу вина и кофе. Аня, вы какой пьете?
— Капучино, как и Олег… — пролепетала новая Ленина знакомая.
— Как Олег, меня не интересует. Что ты сама будешь? Жорик, давай нам латте со взбитыми сливками.
— Но я… — попыталась отказаться Аня. Ей было неудобно, она так не привыкла.
Когда они с Олегом приходили в ресторан, заказ делал он, Аня только кивала. А теперь на месте Олега сидит эта странная, счастливая дамочка и решает всё за Аньку…
— Вы только что подали заявление на развод! — подняла вверх указательный палец Лена. — Это, согласитесь, само по себе нестандартно и ново. Так почему бы не продолжить сегодня чудить? Жорик, милый! — подозвала она официанта еще раз. — Еще шашлычка, как я люблю.
— Хорошо, Елена Романовна.
Парень кивнул и побежал на кухню передавать заказ повару.
— Вы здесь часто бываете? — решали начать разговор Аня. Она то и дело проверяла телефон, не написал ли муж, но от него сообщений не было. Зато три сразу пришло от матери. Она умоляла одуматься и не ломать жизнь внуку. «Иначе я заберу Коленьку к себе!» — угрожала она. Аня совсем растерялась.
— Да. Когда прихожу разводиться, я обязательно посещаю это место. Какое–то оно атмосферное. Я открыла это кафе десять лет назад. И процветаю. Да, не удивляйтесь, это моё детище.
Лена рассмеялась, легко и весело, как будто пришла сюда отмечать годовщину окончания института или день рождения, а уж никак не развод.
— А вы часто разводитесь? — удивленно переспросила Аня.
— Признаться, да. Когда я замечаю, что мы не понимаем друг друга с полуслова, что привычки и взгляды у меня и мужа разные, я не тяну, сразу иду разводиться. А поскольку вторая половина всегда не согласна с моим решением, то приходится действовать через суд.
Принесли салат. Аня ни на миг не отвлеклась от удручающих мыслей. Теперь ведь она одна… Коля на ней, проблемы на ней, незаконченный ремонт и то, как объяснить Коле, что папа с ними больше жить не будет… Всё это надо решить самой…
— Сколько же у вас было мужей? — наконец решилась спросить Аня.
— Так, — Лена прикинула что–то на пальцах, потом вынула из сумки паспорт и стала считать там, по записям. — Шесть. Я думаю, что с седьмым повезёт. Всё–таки волшебное число…
Аня даже подавилась, закашлялась, кинулась запивать водой.
Лена спокойно ждала, пока у её спутницы пройдет первый шок.
— Анечка, ну а что такого?! Мир полон ярких и удивительных людей! Они нравятся тебе, ты нравишься им, так что же не попробовать?! Но у меня правило – жить только с мужем, вот я и выхожу замуж. А там – как пойдет.
— Но можно же сначала просто повстречаться, узнать друг друга… — Аня пожала плечами.
— Сколько вы встречались со своим будущим мужем? — Лена плеснула себе и спутнице еще вина. Молодое божоле было восхитительно.
— Три с половиной года, — подумав, ответила Аня.
— Отлично. Много вам это дало? Нет, ну месячишко я тоже не против погулять, поболтать в ресторанчике, сходить к друзьям, и всякое такое, но больше – извините. Я верю, что дальше ты узнаешь мужчину, только если будешь его женой. Сожительство я не рассматриваю по соображениям морали. Бабушка у меня была строгих нравов женщина, уж так ругалась, когда жили во грехе, что до сих пор её слова в ушах звенят, поэтому я не живу, я выхожу замуж. И статус сразу, и права с обязанностями – всё четко. Вот вы три с половиной года гуляли, узнала ты его? Помогло? Да не говори мне ерунды! — не дожидаясь ответа, махнула рукой Лена. — Никогда не узнаешь ты машину, пока не попробуешь её. Мужчины – это те же автомобили. Пока в салоне не посидишь, толком и не разберешься, кто они и что.
— Но ведь это же любовь… Как же так просто вы её… Ну, душите, что ли?! — Аня подняла глаза с длинными, густыми ресницами на Лену, затаила дыхание. Вот сейчас она услышит рецепт убиения любви от мастера своего дела.
— Анечка, когда ты приняла вчера решение о разводе, ты уже её задушила. Всё, раз такая мысль обрела очертания, раз ты открыла ноутбук, нашла адрес суда, притащила мужа, документы из ящика выудила, значит уже всё, любви пришёл конец, расслабься! Это сначала трудно, потом проще. Ты научишься отпускать, я тебе помогу!
Лена счастливо засмеялась. Она уже отпустила очередную свою половинку на просторы этого мира, пусть пасется без неё, бегает в полях и мнет траву своими сильными, сорок пятого размера ногами. И она сама порезвится, понежится на солнышке у ручья вольной жизни. А там, глядишь, новая половинка прибьется, можно опять выходить замуж.
— Нет! Олег же такой хороший! Он просто устал, и я устала, мы поругались, мы поспешили, наверное! Нет, я не убивала ничего, просто сдали нервы!.. — Аня нервно мяла в руках салфетку.
— Глупости ты говоришь! Ой, не могу! — Лена опьянела, ей стало жарко. — Слушай, ну вот сколько раз вы ссорились? Много же? Не отвечай, я знаю, что много. Но решили всё же подать на развод сейчас? Решили. Всё, курок спущен. Грянуло, свершилось.
— Но я думала, он будет уговаривать меня не делать этого… — поникла Аня. — Надеялась, что начнет уговаривать, просить прощения, говорить, что не хочет рушить…
— Да ты знатная манипуляторша! Жорик! Освежи! — Лена вскинула руку, официант послушно принес еще одну бутылку. — Так можно не со всеми… Некоторые не ведутся, соглашаются, и дело с концом.
— Значит, не любят, — надулась Аня. — Как можно вот так всё убить, а сын?! У него же есть сын!
— Сын никуда не денется. Ну, будет тебе платить за него. То ещё унижение, конечно… На работу бумага придёт, все узнают. Но всё равно сын с ним не разводился. А потом можно еще ему, кровиночке, рассказать, что это ты такая плохая, жизнь вашу семейную разрушила. Да не заморачивайся ты! Сказала, сделала. Подождешь немного, и свобода. Нового найдешь. Ты смотри, сколько их, мужиков–то! Может, кого из моих примешь, вдруг сложится?!.. А если нет, так и недолго еще одно заявление написать. Искать и не сдаваться, Аня! Только так!
Включили музыку. Аня прислушалась, замерла. Под эту мелодию они с Олегом танцевали на прошлый Новый Год. Коля тогда уже спал, в гостиной супруги были одни, а музыка всё лилась и лилась из динамиков, кружила и волновала, заставляя теснее прижаться друг к другу…
— Нет, я передумала! — Аня вскочила и ринулась к выходу. — Нам рано разводиться, мы просто поругались, мы…
— Анюта, брось заниматься ерундой! Зачем тебе такие сложности, Аня! Я тебе другого найду, лучше! — кричала ей Лена, ничуть не стесняясь других посетителей.
Аня даже не обернулась. Через минуту она уже стучала в запертую дверь кабинета в суде.
— Верните мне моё заявление! Верните сию же минуту! Я передумала!
Никто ей не открывал. Служащие ушли на обед, вернутся только через час. А Анино заявление вместе с документами уложено в папочку, должным образом зарегистрировано и ждёт своего часа…
…Олег влетел в фойе бизнес–центра, юркнул в лифт и увидел вдруг рядом с собой Светлану.
— Доброе утро, Олег Николаевич. Что–то вы опаздываете! — пожурила его девушка.
— Да в суде был. С женой, – ответил Олег и внимательно поглядел на реакцию Светочки. Та и бровью не повела.
— Что же вы там делали? — вежливо поинтересовалась она, рассматривая свои ногти.
— На развод подавали. Ох, и морока всё это! — хотел пожаловаться Олег, но Света его перебила.
— Развод? Жалко… Я видела вашу жену, Аня, кажется?
Олег кивнул.
— Такая милая… И сын у вас же? Его теперь куда? Бедный мальчик… Я сама росла в неполной семье… Скучала очень по папе…
— Ох, Света! Это всё стереотипы. Если не можешь жить вместе, проще развестись! Запомните это, у вас еще вся жизнь впереди! Может, пообедаем сегодня вместе? — закинул удочку Олег, но тут почувствовал, что разучился звать на свидания, стало как–то неловко, будто Аню предаёт.
— Нет, простите, я с девочками обедаю. А вот насчет «проще» – это вы правы. Проще развестись. Говорят, сейчас это можно сделать даже по интернету. Вот только мне от этого простого решения выть хотелось. Потом попустило, но жалею о том, что случилось, до сих пор. Извините, мой этаж. До скорой встречи, Олег Николаевич…
Она выпорхнула из кабины лифта и застучала каблучками по ковролину коридора. А Олег поехал еще выше.
— Ну вот… Светка его отшила! Нет, вы только подумайте, дала от ворот поворот! — Олег машинально ругался, но это было теперь трудно.
На столе, задетая бумагами, упала фотография в рамке. Олег, Аня и маленький Коля на фоне заката. Красивое фото, но теперь как–то ни к чему…
Мужчина сел за стол, включил компьютер и уставился в одну точку. Пищал телефон на столе, коллеги что–то говорили ему, но Олег будто окаменел, оглох и ослеп.
— Олежка! Да проснись ты! — кто–то стоял напротив стола и размахивал руками.
— А… Это ты, Ден… Что надо? — протянул Олег.
— Ничего, зашел поздороваться. Как делишки?
— Аня на развод подала. Сегодня ездили в суд, — тихо сказал Олег и пожал плечами. — Сначала я обрадовался, вот, думаю, пусть и выплывает, как хочет, а теперь…
— Да ты из–за Светки что ли расстроился? — хохотнул Денис. — Она рассказала, что ты разводишься, приглашал её на обед, а она тебе отказала. Ну, не мне рассказала, девочкам своим. Но я узнал. Брось! Как только получишь штамп о разводе, жизнь забурлит! Свободен, крылья отрастишь, будем опять кутить с тобой!
Денис мечтательно уставился на девушек из соседнего офиса, снующих по коридору туда–сюда.
— Ты погляди, какой цветник! — махнул он рукой в сторону двери.
— Ден, мне сорок два, у меня сын. Какой цветник?! Какой кутёж?! Ты когда за ум возьмешься?
— Дык я умнее тебя оказался. Сейчас живу и радуюсь, а ты сам себя ешь без хлеба. Анька твоя – та еще крыска! Помню, был я у вас в гостях…
— Чего?! — Олег вскочил, выбежал из–за стола, схватил товарища за пиджак. — Кто Аня?!
— Да никто! Отказалась она от тебя, Олежек, она теперь тебе никто! Ну не грусти, достойную замену Аньке мы всегда найдем!
Олег потом и не помнил, как он заорал на Дениса, как врезал ему, как тот отлетел к двери, как, схватив куртку, Олег выбежал из офиса, пытаясь дозвониться Ане. Та не брала трубку.
Олег быстро шёл по улице, поскальзывался, чуть сбавлял шаг, потом опять переходил на бег. Только бы Анька еще не отдала заявление! Она же копуша, сто ошибок наделает, будет исправлять, переделывать… Может, Олег еще успеет…
Он влетел в здание суда, поднялся по лестнице на второй этаж, замер на минутку, услышав голос жены.
— Да послушайте же! Вы не имеет права не отдавать заявление! Я передумала, я…
— Женщина, суд – это серьезное заведение, тут каждая бумага регистрируется и особым образом считается. Мы не можем просто так взять и отменить ваше решение! Вы волнуетесь, идите домой, попейте чай, поспите, а потом ждите, вас вызовут, — вкрадчиво объясняла Ольга Андреевна. — Перестаньте шуметь.
— А мы будем шуметь! — встал за Аниной спиной Олег. — Бюрократия какая–то! Дайте сюда жалобную книгу и позовите главного судью! Вы рушите семью, вы это понимаете?!
Ольга Андреевна, прищурившись, усмехнулась.
— Извините, но вы ошибаетесь. Вы сами разрушили её сегодня утром. С чем я вас и поздравляю. Всё, идите, пока не приехала полиция. Через месяц вас вызовут.
— Олег! Олег, ты только не кричи, а! Ну не кричи, пожалуйста! — Аня хватала за руки раскрасневшегося мужа. — И что же теперь, а? Олежек, как теперь–то?..
— Ничего, Аня! Ничего, прорвёмся! Да мы такую семью соорудим, да мы так жить будем, они вообще постесняются нас разводить! Ух, чего придумали!
Он всё грозил кулаком в сторону суда, потом успокоился немного, взял Аню под руку.
— Я даже проголодался от всех этих волнений. Ань, давай так больше не делать, а?! — Олег остановился, развернул жену к себе. — Не игрушки же!
— Прости, я думала… Вернее, я не думала… Ты же не уйдешь от нас, правда?
Олег отрицательно покачал головой…
Ольга Андреевна, чуть отогнув штору, смотрела вслед удаляющейся паре.
— Лена, зайдите ко мне! — сказала она в переговорное устройство.
— Да, я тут.
Лена только недавно вернулась из кафе, нетвердой походкой дошла до окошка, встала рядом с начальницей.
— Хорошо, Леночка! Я уж не знаю, что ты там говорила, но Анна вернулась, передумала. Не зря я тебя на работу приняла! — кивнула Ольга Андреевна. — Только ты бы поменьше пила!
— Ой, извините. Просто мои шесть разводов нужно было залить как–то…
— Сколько?! Шесть?! Лена, ты фантазёрка!
— Ладно, мам, просто так придумалось. Я могу идти домой?
— Нет. Рабочий день ещё не закончился. В зале полно народа. Иди, наблюдай. Статистика разводов должна наконец уменьшиться!..
— Как скажешь, мама. Отец где сегодня? — Лена взяла со стола матери конфету, развернула фантик, спрятала угощение за щёку.
— В магазине, кажется. Конфликты на кассе отрабатывает. Никогда он эту тему хорошо сдать не мог… А ведь что там сложного, мири всех, да и всё! — Ольга Андреевна изобразила жест рукопожатия. — Да… наша служба и опасна, и трудна…
— Ох, та права, мамуль. Там все злые, попробуй их помири! Еще в поликлиниках сложно… Ладно, пойду в зал. Кто там у нас еще передумал разводиться?! — Лена ушла, прикрыв за собой дверь.
А Ольга Андреевна все смотрела в окно, отдыхала, глядя во дворик у здания районного суда. На сложную точку ее поставили… Жизни людские разделять не всегда легко. Главное, не допустить ошибок самой и не позволить совершить их другим. Не в этот раз! Аня с Олегом остановились. Надолго ли? Вдруг вернутся? Ну, тогда точно надо разводить, значит, судьба…
Но они не вернулись. Ольга Андреевна встречала их иногда в городе, любовалась подросшим Колей и его младшей сестрёнкой, видела в глазах Ани и Олега то, что ценнее всяких слов. В них была зрелая, прошедшая многое любовь, та, что зреет вместе с годами супругов, становится мудрее и терпеливее вместе с ними, согревает и хранит, даже если трудно сделать шаг к примирению…