события вымышленные, фамилии выбраны случайно, а Тимоху вообще звали не Тимохой , так что претензии не принимаются и не рассматриваются. Автору не до вас он выпимши.
***
Георгий продолжал лежать на кровати с закрытыми глазами, делая ВИД, что все еще спит, хотя прекрасно осознавал, что ни в комнате да и в квартире никого нет, и похоже, если так пойдет и дальше, вряд ли когда уже будет, и кому он ЕГО делал непонятно, вероятно самому себе.
Внезапно зазвонил, (ха... смешно... зазвонил, у кого еще они сегодня звонят , разве что у любителей понастальгировать) вот что значит «по старой памяти», конечно же заиграла музыка и сонливец неохотно вытащил руку в прохладное осеннее бытие из под теплого одеяла сказочных миражей и нащупал ею над головой, чудом еще не пропитый, карманный персональный компьютер с многообразием дополнительных функций, все еще по какому то недоразумению называющийся древним этнонимом телефон.
— Слушаю, говорите... —Пробурчал он, неразобрав будучи без очков имени вызывающего абонента. Из динамика долго шипело, как буд-то настраивали волну на старом радиоприемнике, а потом кто-то незнакомым шепотом спросил...
— Гошь ты?.. Здорова,.. это я Тимка .., извини не могу громко говорить у меня дырка в трахее.., я чё хотел сказать то, вобщем это.., да уже не важно.., я умер...— Связь прервалась короткими гудками.
— Чушь какая то, с утра пораньше, шутники мля.., какой нахрен Тимка.., ну был у меня когда-то сто лет назад такой дружок детства, так у него и номера моего нет, да и поди спился он уже давно.— Подумал Георгий и сокрушенно бросив на стол смартфон снова залез под одеяло накрывшись с головой.
Несколько позднее, уже выйдя из душа и кое-как перекусив, наскоро приготовленной яичницей с тАком, по той причине, что, квартиру пол года назад, а в месте с ней и самого Георгия, покинула хозяйка, и в осиротевшем холостяцком холодильнике давным-давно, уныло повесилась последняя, голодная мышь, которую он сьел еще на прошлых выходных. Несчастный брошенка вдруг вспомнил про странный звонок и вернулся в спальню за смартфоном, необнаружив его на месте, подумал, что оставил в ванной комнате, но там его тоже не было, методично обшарив всю квартиру, превращая и без того неопрятное жилье в бедлам, и начиная нервничать набрал свой номер с городского телефона, ответной мелодии не последовало, а в трубке монотонно сообщили, что номер вне зоны действия сети...
— Что за чёрт, не приснилось же мне ...— Произнес вслух уже в серьёз озадаченный «Беданосец» и набрал номер очередной жены у которой был вчера ...
— Алле Ларочка извини, что разбудил, я у тебя телефон случайно не оставил ..? В прихожей лежит ..! А.. , это ты его отключила .?! Звонили ночью.!? Хорошо,спасибо любимая я сейчас заеду...
Что за бред!!! Я же точно не спал вроде , блин, неужели все таки приснилось...Хотя с учетом выпитого может...
***
Тимоху обнаружили на окраине поселка с торчащем из груди в районе трахеи куском ржавой арматуры, накануне вечером, выловив его из старинного пруда, в последние годы все больше и больше похожего на серо-зеленое вонючее болото, благодаря выведенной в него канализацией с окрестных домов из ЖК с притягательным для дольщиков названием «И.....ские пруды». Куда он, как заядлый рыбак преимущественно по старой привычке, чем в ожидании приличного улова, частенько наведывался на своем раздолбанном, сотни раз переваренном Хайсе, со стороны напоминавшем заброшенную цыганскую кибитку, а не японскую Тойоту. Никаких следов борьбы в округе обнаружено не было, только закрытая машина, две удочки, да малюсенький садочек с пойманной полудохлой рыбой, а в кармане штормовки старая записная книжка с отчетливо читаемой записью на последней странице «Не забыть обязательно позвонить Гоше» и номер телефона после трех восклицательных знаков.
***
Гоша!!! Иди сюда я тут, — малец стоял на краю пустыря, плотно поросшего полевой ромашкой жмурясь от яркого солнца, озираясь по сторонам и ни как не мог разобрать, где, в какой стороне прозвучал голос Тимки. Вдруг ему показалось, что с права потянуло едким табачным дымом , Гошик присмотрелся, увидал небольшое облачко над высокой травой и смело направился туда.
Тимоха был на год старше и уж кому, как не ему из двоих друзей, пришло в голову затянуться первой запретной папироской с тёплым, почти детским, названием «Дымок», (кстати точно так же звали и кота жившего в его подъезде)когда дошколята, еще утром в саду, договорились встретиться схоронившись от всех взрослых, в ромашках за большой лужей, скорее похожей на маленький прудик. Найдя друга следопыт прилег рядом и стал нетерпеливо дожидаться своей очереди прикоснуться, к запретному плоду, манящему и пугающему одномоментно.
***
— Что завис, ешь давай все остыло уже.— Голос Ларисы проник в голову Георгия и как через портал выдернул его сознание из далекого безмятежного прошлого в довольно унылое настоящее.
— Да ем я, ем, так задумался малость, а что мент не сказал при чем тут вообще я, мы с Тимохой лет десять не виделись.
— Нет, не сказал, да и не разобрала я толком спросонья ничего, просто выключила телефон и спать ушла.
— Странно все это, откуда у него мой номер, и что он хотел мне сообщить, да еще сон этот дурацкий из головы не идет, нужно к мусорам съездить, причину смерти хотя бы узнать...
— Вот тебе это зачем, надо будет сами приедут, не хватало чтобы на тебя ещё чего повесили, пускай разбираются не суйся со своими снами.
— А я и не суюсь, так просто любопытно и жутковато даже, должно же быть хоть какое то разумное объяснение этой чертовщине, что Тимоха хотел сказать такого, что даже в сон мне проник.
***
— Атас немцы..! Тимка первый прыгнул на решетку забора бывшего пионерского лагеря «Восход», а сегодня отделявшую поселковую улицу от трудового лагеря с немецкими студентами,будущими сельхозстроителями или агрономами, куда он со своим закадычным дружком Гошиком, проникли в надежде поживиться вожделенными трофеями: удочками, футбольными и волейбольными мячами, теннисными ракетками, и прочими ништяками, как магнитом манящими, одним только своим видом, неизбалованных советских ребятишек. Сложенные кем-то очень неразумным достаточно доступно, под навес за главным корпусом. Ох уж это знаменитое немецкое... раздолбайство.
Гошик чуть замешкавшись, зассовывая под рубаху, перекусанные зубами рыболовные снасти, и фирменную ракетку для пинг-понга, последовал за другом, но зацепившись штаниной за острый, заточенный в виде копья штырь забора (и какому мля советскому чиновнику пришло в его нетрезвую голову огораживать детские сады и пионерские лагеря холодным оружием, ума не приложу)повис вниз головой, смешно и неуклюже пытаясь высвободиться, где и был схвачен коренастым, спортивным иностранцем и бесцеремонно возвращен обратно в лагерь.
— Ти есть кто такой быть и што тут делайть? — Спросил улыбающийся в тридцать два зуба немецкий студент. Гошику очень хотелось изобразить из себя красного партизана и ответить, что то, типа такого: «Не скажу фашист проклятый хоть убей», но здравый смысл подсказывал, что это все же не фашисты, а самые ,что ни на есть немецкие и чешские друзья комрады, приехавшие к нам в совхоз, то ли по обмену то ли на практику, что с ними нужно как-то по мирному, и Гошик не задумываясь избрал другую линию защиты, он залез в карман и вынул заранее припасенные три значка из знаменитой серии «Ну погоди».
— Вот меняться хочу, на жевачку, три значка на три пластинки или четыре подушечки, но обязательно чтобы был вкладыш если без него то пять, идет?
— Корошо, —сказал немец и извлек из джинсов початую пачку бабл- гам, отсчитал пять подушек, сунул их Гошику в нагрудный карман и забрав значки посадил его снова на забор.
— Дафай досфиданья, приносить еще меняй будем , окей.
— Кей, — прокричал Гошик и ловко перемахнув через забор помчался к другу, довольный своей смекалкой и тем, что так ловко избежал наказания, в добавок вернувшись с дорогущими трофеями...
***
— Так где, уточните , вы условились встретится с Захаровым, когда, по вашим словам, он вас подвёз и вы виделись с ним последний раз? — Следователь оторвашись от протокола бесцеремонно прервал поток детских воспоминаний .
— Да ни где мы не уславливались, он меня на остановке подобрал до дома отвез и всё.
— О чём беседовали припомните?
— Припомнить не могу, лет десять прошло, предположить да, ни о чём, что называется о погоде. — Следователь открыл ящик стола и вытащив из него большой синий баул с надписью Рибок и начал выкладывать на стол его содержимое, у Георгия, что называется остановилось дыхание и похолодело между лопатками.
— Это мы нашли в машине убитого, Георгий Николаевич вам знакомы эти предметы?
***
На окраине поселка возле огромного пруда, больше похожего на озеро, когда то носящего название «Большой», распологалась старая полуразрушенная усадьба, давным-давно еще до революции, принадлежавшая семье известного русского путешественника Николая Михайловича Пржевальского.
Место было красивейшее надо сказать, ну что, умели наши дворяне организовывать свой быт и досуг, мироеды эксплуататоры проклятые. Вокруг усадьбы раскинулся шикарный липовый парк, некогда огороженный забором, все в этом парке: сам дом, забор, ворота, пруд с лебедями, конные маршруты и лодочная станция были отделаны белым камнем, добытым не так далеко, из старого карьера в селе Никитское, сохранившегося по сию пору, поговаривали ещё, что и московский кремль строился из камня извлеченного там же.
Но я собственно не о далеком прошлом , а о недавнем настоящем, так вот, чего там только не размещалось в этом доме, получившем то же название «Большой» (видимо у жителей с фантазией плохо)за последние шестьдесят лет отсутствия хозяина. И клуб, и госпиталь, и парикмахерская, и магазин, и гостиница, и ещё чёрти что, и все это разнообразие в итоге, привело бывшое дворянское гнездо, в очень плачевное состояние, и последние лет десять это был просто огромный заброшенный дом, винутри такого же заброшенного парка, и к тому времени, когда трудолюбивые, как муравьи советские граждане, выковыривали последний белый камень из забора и набережных пруда, дом как плющем уже успел обрасти страшными байками и легендами про покойников и чертей, наводя ужас, на местных ребятишек, пустыми глазницами разбитых или вырванных с потрохами окон, разобранными каминами, поломанными полами и лесницами, обрушенными потолками и конечно же подвалами, с тайными ходами пролегавшими по слухам чуть-ли не до старого кладбища и замурованными «от греха подальше» много, много лет назад, еще во времена детства Гошиного отца.
***
Гошик не любил посещать усадьбу, хотя ему частенько приходилось, иногда даже поздно ночью, проходить мимо. Во первых он жил не подалеку, а во вторых, несмотря на присущую почти всем советским детям самостоятельность оставался, что называется «маменькин сынок». Мама часто задерживалась на работе, и он почти всегда ходил её встречать, путь, как назло, пролегал через эту проклятую усадьбу.
Иногда ему чудилось, что он видит там мерцающий свет или слышит странные голоса очень похожие на плач ребенка и тогда воображение рисовало картины одна страшнее другой, кожа мальчика покрывалась холодной коркой, а маленькое сердце проваливалось куда-то в низ, придавая при этом немыслимую скорость его ногам. И совсем неважно, что позднее он узнал о том, что мерцающий свет это было всего лишь отражение луны в остатках недобитых еще окон, приламленное гладью пруда , а плач ребенка- блеяние козы из соседнего сарая, с годами страх почему то не исчез, а затаился, где то глубоко в рефлексах.
***
Ну, а на кануне в усадьбе, как обычно нарисовался свежий покойничек. Какой то приезжий сердяга выбрал её родимую, местом своего сведения счетов с жизнью и безпордонно повесился на ржавом крюке торчащем из стены, предварительно вырубив остатки полов у себя под ногами топором.
Сразу после того, как милиция увезла окоченевший труп, бывшего строителя коммунизма, или может тайного представителя семьи отважного путешественника, бесстрашный Тимка примчался к другу уговаривать срезать остатки веревки с крюка, убеждая перетрухавшего уже от самой идеи Гошика, что она приносит её владельцам удачу и что самое главное, халявные деньги. И вот спустя час-полтора, на меньшее время Тимкиного красноречия не доставало, пацаны прихватив из дедовского чуланчика лестницу, (ножик у Тимохи был всегда с собой) перекусив перед ужином бабушкиными бутербродами с маслом обильно посыпанные сахаром, с трясущимися (по крайней мере у Гошика точно) поджилками, направились на страшный промысел.
Тимоха по хозяйски приставив стремянку к стене, поднялся к крюку и начал пилить туповатым ножиком остатки довольно крепкой веревки.
Гошика процесс не очень радовал и он поднялся по прогнившим остаткам некогда шикарной, украшенной резными балясинами парадной лестницы на второй этаж барского особняка, и стал, отчасти от нечего делать, а скорее по привычке всегда быть на стрёме, наблюдать из окна комнаты, когда то бывшей вероятно спальней, за поросшей высокой крапивой тропинкой, ведущей к усадьбе и за окрестностями.
***
Заброшенный парк был красив и мрачен одновременно. Огромные колоны , что некогда поддерживали балкон, не доживший до времени, когда бы им мог любоваться Гошик, опрокинутые и развалившиеся на отдельные сегменты, не без участия поселковых мальчишек, искавших под ними, по слухам спрятанные золотые монеты, белели в густой траве, напоминая не только о пацанском-максималисском варварстве, но и о полном их фиаско, естественно ни чего они там не нашли, только зря пыжились. Солнце уже клонилось к закату, над прудом летали огромные стрекозы, гремели цикады и сильно воняло дерьмом, плесенью и тиной. Неожиданно, он увидел, что к дому кто-то идет и в это же время снизу его позвал Тимка...
— Гошь ты где.!? Я уже все, пошли...
— Тише ты..! Идет кто то...Поднимайся на верх и стремянку захвати, быстрее..!
Через минуту друзья притаившись возле лестницы, через пролом в потолке уже наблюдали интересное и в тоже время страшное происшествие.
В дом вошли двое, первой шла Валька, двенадцатилетняя девчушка бомжеватого вида, дочка местной пьяницы и шаболды с погремухой «шлёпнога», доставшейся ей в наследство от инвалида и такого же пропойцы отца. Вторым поднялся незнакомый мужик в импортном спортивном костюме, черных очках , с большим синим баулом с надписью Рибок в руках. Валька остановилась в глубине огромного зала, подальше от окна, возле разрушенного камина, повернулась к мужику и как она обычно поступала, бесцеремонно и нагло произнесла...
— Давай показывай чё там у тебя в сумке?..
— Нет, дафай как догофарились, начала ти...— Парировал мужик, как показалось Гошику очень знакомым голосом и акцентом, да и лицо под очками он точно уже видел.
Тем временем Валька ничуть незадумываясь сняла трусы с грязных ног и задрав повыше такое же, как и ноги нелепое платьице сказала...
— На, смотри, пять минут как сговаривались...— Мужик поставил баул, подошёл ближе, протянул руку и провел пальцами между Валькиных ног...
— Руку убрал козёл!!!— Крикнула Валька и одёрнув платье хотела отскочить в сторону, но не тут то было, мужик схватил ее за тонкую шею, разорвал ветхое платье пополам и повалил девчонку на рассыпанные по всюду битые кирпичи.
Да не на ту напал бедолага, это же Валька, с ней даже взрослые пацаны в поселке не связываются, как собака горло прокусит. Девчонка шипя, как змея вывернулась из под цепких лап соперника и схватив первый попавший ей под руку кирпич, шарахнула того по башке так, что ребятам почудилось, не то чтобы кровь, даже мозг брызнул в разные стороны.
Пока шла эта молниеносная баталия пацаны сбежали в низ, как раз к ее развязке и можно сказать почти вовремя, так как Валька в революционном порыве снова замахнулась, стоя над поверженным противником, в разорванном платье с открытой, достаточно приметной для её юного возраста грудью, как Орлеанская дева из учебника истории, держа кирпич уже двумя руками, собираясь добить горемыку окончательно...
— Стой Валька!!! Стой!!! В колонию загремишь дура!!! — Завопил Тимка, и девчонка отбросив в сторону свое оружие, обожгла друзей ядовитым взглядом и почти голая бросилась на улицу.
—Похоже готов..!О..! Валька трусы забыла...— Подытожил Тимоха с видом знатока осмотрев мужика, с полностью залитым кровью лицом и отшвыривая ногой в сторону от него детские трусики...
— Я его знаю, это он меня в лагере с забора снял, валить надо пока не застукали, посмотри, что у него в сумке ...
— «Золото Маккены» мля...Мы богачи, я ж говорил непростая это веревочка, полный чемодан, чего тут только нет, хватаем и валим, лестницу не забудь ...
***
— Да какие это деньги, бумажки какие-то...
— Дурак, это немецкие «Доларсы»...
— Сам дурак, немецкие называются «Финиги», нам училка рассказывала...
— Пфениги - это копейки, а доларсы- рубли, грамотей...
— А вот и рублики!!,«юбилейные», целая банка, штук сто не меньше . О!!! Жевачечка, жевачечка, моя любиминькая!!!
— Не сто, архимед, не больше двадцати-тридцати, дай сюда... «В-р-и-г-л-и-с-п-е-р-мит»...Ого целый блок, на всю жизнь хватит...Сигареты.., это тебе не наш дымок, Дун...дунхел.., язык сломаешь...О!..Медали!.,Значки...
— О!!, такая у моего дедушки, и такая ,и эта...Смотри фотик!!, как у Преображенских..,Роларо...
— Это «П» дурак,в пятый класс перешел, «П»от«Р» не отличаешь, «Полароид» понял..,фотки.., много...
— Ха!!! А это я на заборе висю, когда успел..? О!!! Голинькие!!! А эту я знаю, она с моей сестрой училась...
— Знаешь что.., это порнаграфия называется, спрятать все нужно, до поры, может плохо кончится...
— Сума сошёл и жевачку..?
— Нет жевачку не будем, дома спрячем.
***
Спустя всего неделю, друзья сидели в кабинете у Пал Иваныча местного участкового, понуро опустив головы, внимательно изучая шнурки на своих кедах.
Строгий милиционер расхаживая в зад и в перёд по кабинету продолжал читать натацию...
— Ну, не понимаю я вас, большие ребята, пионеры, а ведете себя как скауты какие то, буржуйские, по подвалам прячетесь, чердокам , вот голову человеку пробили, что дальше то, колония и тюрьма, о родителях подумали бы, что ли... Ну с тобой все понято, вишенка на тортике...— И участковый махнул рукой в сторону Гошика.
— А вот у тебя Захаров, отец главный бухгалтер в совхозе, мама тоже уважаемый человек, а сын уголовник, вот скажи мне, как им людям в глаза теперь смотреть...Последний раз спрашиваю, куда спрятали вещи и даю вам чесное слово, сейчас же отпущю вас домой.
— Не мы это Павел Иванович, чесное слово не мы...— Пропищал Гошик...
— Не было нас там, дяденька милиционер, мы на рыбалке весь день были, у кого угодно спросите, не мы...— Вторил другу Тимка.
— Не мы, не мы, не знаем, не видели.., не участок, а клетка с попугаями, да тебя Марков трудно не узнать, ты у нас один в совхозе такой заметный, твои кудри за километр видны при твоем росте...
— А может это снова Сашка Чумак был, меня с ним часто путают , он прошлый год на зернотоке голубей из рогатки стрелял, поймали его, а мне за это отец потом всыпал...
— Да, можно подумать, что тебе отец зря всыпал, а ты у нас такой божий одуванчик, любитель природы и голубей, что сам их там ни когда стрелял что ли..? Признавайтесь мерзавцы!!, куда спрятали деньги и ценные вещи иностранного студента!?.
***
— Нету тут ни черта, пусто, хорошо, что хоть жевачку у тебя на чердаке схоронили...— Тимка смачно сплюнул от досады и вынул голову, отряхивая волосы, из большой, ржавой трубы ведущей к старой водонапорной башне, где друзья прятали свой «клад».
— Как так-то, выходит зря целый месяц в кабинет к Пал Иванычу как на продленку таскались, да его занудные наставления слушали...
— Не ной наживем еще, волшебная веревочка та при нас осталась. Ты лучше мне спасибо скажи, что сознаваться ни в чем не стали, как ты хотел, а так бы постановкой на учет не отделались, мигом колонию для несовершеннолетних организовали. И как эта тетка Каширина ведьма глазастая тогда нас разглядела, с этим чертовым баулом, ума не приложу...
— А чё там разглядовать , это ты решил у нее яблочек нарвать со стремяночки идиот...
— Сам ты идиот, я тебе сразу крикнул атас бежим, а ты нога болит, нога болит, вот она и приметила твои кудряшки, тебя бы вообще надо налысо побрить , а то ты, как маяк на берегу, ни на одно дело с тобой ходить нельзя...
***
— Вам знакомы эти предметы Георгий Николаевич..?— Следователь сузил глаза пытаясь внимательнее рассмотреть реакцию собеседника. Георгий ответил сходу, не задумываясь...
— Нет, откуда мне знать, что лежит у человека в машине с которым ты не виделся сто лет, пусть даже если это твой друг детства.
— А скажите мне Георгий Николаевич , среди друзей Захарова был еще человек, кроме вас, по имени Гоша..?
— Ну точно не скажу, были еще пару Игорей: Болдырев и Филимонов, а что?
— А как он к ним обращался, как звал?
— При мне он их называл Фил да Балда, а как обращался не помню может Гарик, а может Гоша...
— Они живы, вы сегодня с ними общаетесь?
— Я и раньше с ними не общался, это были его друзья не мои, а живы или нет не знаю, Балда вроде помер.
— А как так получилось, друзья вашего закадычного друга , жили в одном поселке и не общались ?
— Совхоз был поделен на новые и старые дома, они жили в новых я в старых, у них свои друзья у меня свои, а потом Захаров начал очень рано бухать, они все были старше и ему со мной стало неинтересно вот и все...— Следователь выдвинул ящик стола, достал из него конверт и положил перед собеседником.
— Прочитайте Георгий Николаевич и постарайтесь определить Захаров ли это писал и точно ли вам предназначалась эта записка. Георгий взял конверт на котором карандашом убористыми почти печатными буквами было написано «В случае чего передать вещи Гоше».
Конверт был вскрыт, отогнув уголок и вытащив небольшой тетрадный листок, поправив очки он прочитал текст написанный тем же Тимкиным почерком «Гошь извини, долго искал твой телефон , а заехать все ни как не досуг, со мной тут какая то чертовщина происходит, во всяком случае, если помнишь, это твое, сам теперь с ними и разбирайся. Тимоха.» Георгий отложил записку в сторону, спина стала липкая и он поёжился, что сразу заметил следак.
— Что с вами Георгий Николаевич, все в порядке, может водички..?
— Нет спасибо, спина побаливает, протрузии, а может уже и грыжа образовалась...
— Что ж вы так себя не бережете. Ну что, узнаете почерк друга, письмо вам предназначено или нет?
— Да, писал вроде Захаров, а мне или нет точно не скажу, не уверен...
— Почему?
— Потому что, я не понимаю, «от слова совсем» о чем здесь речь.
***
Поверженный, как когда-то в славном и далёком сорок пятом, немец, через неделю отъехал в кОму, а вскоре и вообще благополучно отстегнулся, пополнив своей нелепой смертью и без того обширный список покойников страшного большого дома Пржевальского.
Видимо был и скандал связанный с этим событием, где то в дипломатической сфере на уровне обмена специалистами, но на судьбы ребятишек он ни как не повлиял, так как тетка Каширина вскоре от своих слов отказалась, сославшись на плохое зрение, может не желая портить жизни детям, а скорее всего получив некий «подарок» от уважаемых в совхозе людей. В общем, списали все на несчастный случай, упал кирпич на голову и упал, нехера лазить по развалинам, а с сумкой он был или без, да какая разница, может он ее раньше потерял, а то что вспомнил про нее в машине «скорой», так с пробитым черепом и не такое можно себе придумать, теперь он на том свете не спросишь, если конечно ...
***
Автобус остановился , лихо развернувшись на кругу конечной станции, двери с противным скрипом распахнулись и Гоша, как галантный кавалер пропустил даму вперед, трепетно и нежно поддерживая её под локоток, опасаясь неловким движением причинить любимой, не то, что бы какое неудобство, даже намек на него, словно это была не рука молодой шестнадцатилетней шалавы, пусть и весьма изысканная с бархатной кожей и пальцами пианистки, а хрупкое, почти невесомое крыло бабочки. Пройдя по салону и выбрав на его взгляд наиболее удобное место, счастливый обладатель (по его чисто субъективному мнению), просто неземной красоты девушки, он усадил её возле окна, а сам направился к водителю оплачивать проезд, до священного Олимпа, где и обитала его богиня, сожительствуя с двумя ведьмами, по некоторому недоразумению, являющимися её матерью и бабушкой.
Несколько подзадержавшись, потому, как водителем автобуса оказался давний приятель Серега Каганов, и пацанский этикет требовал формального уважения к пустым и праздным вопросам типа: «как сам-нормально,а ты-лучше всех». Гошик вернувшись, с удивлением обнаружил, что его место занято, а любимая мило беседует с его некогда другом детства, а ныне просто знакомым Тимохой, с которым два года, просто не виделся, по причине ухода того в армию, и еще лет пять до того не общался, по другой скорее, больше моральной, хотя и не обошедшейся без мордобоя причине.
— Здорова Гошь, я вернулся, поздравь...
— Поздравляю... Место уступи...
— Вы вместе, что ли? А то я смотрю барышня и одна, дай думаю скрашу ей одиночество, таким красавицам, одиночество противопоказано.
— Ну скрасил, а теперь проваливай...
— А чё ты ершишся, мы ж с тобой дружбаны, не разлей вода...
— Были...
— Ну были, будем, все относительно, все меняется, ты чё обижаешься до сих пор? Да ладно забудь братан, у меня кстати к тебе дело на мильён...
— А мне искривление носовой перегородки и украденные тобой деньги забыть не позволяют...
Через неделю Гошина девушка с неземным именем Марианна уже целовалась с Тимохой, что впрочем не помешало друзьям снова сблизиться на некоторое время, а причина была все та же.
***
Дверь в Тимкину квартиру почти всегда была не заперта, и поэтому Гоша весело стукнув пару раз костяшками пальцев по железному номеру квартиры с цифрой двадцать семь, как обычно вошел без приглашения.
— Здрасте тёть Шур, Тимка дома? — Обратился он к довольно уже пожилой, как казалось тогда подростку, женщине «колдовавшей» на кухне. Тимоха был третьим, поздним ребёнком в семье, первая старшая его сестра умерла еще девочкой и видимо поэтому Гоша ни когда не замечал, что бы очень добрая и спокойная Тимкина мама когда нибудь улыбалась.
— Здравствуй Гоша, нет его.., шляется где-то.., проходи, садись, сырники будешь?
— Нет, спасибо теть Шур, я сыт... — Соврал почти всегда голодный юнец, он не очень любил есть в гостях, стеснялся что ли?
— Тёть Шур, а можно я его в комнате подожду?
— Ну, подожди, если дождёшься...— Гошик всегда завидовал Тимке, у того было целая своя комната и ему не приходилось, как другу делить её с дедушкой и бабушкой, а чуть ранее и со старшей сестрой, когда та жила еще с ними. Пройдя через зал в Тимкино королевство, гость сел на его кровать заправленную на солдатский манер, покрытую плотным габиленом с оленями и стал ждать. Прождав, как показалось целую вечность, а по факту минут пять, он в нетерпении подошел к письменному столу. На столе лежала стопка ежемесячника«советская фантастика», Тимка в отличии от друга очень любил читать. От нечего делать Гоша открыл первый попавшийся журнал и даже не сразу понял, на него смотрело его же перевернутое, испуганное лицо трехлетней давности, с фотографии снятой на полароид, которую он позабыл в том самом пропавшем бауле. Придя в себя Гошик схватил снимок и выбежал из комнаты вон.
— Тёть Шур я ушел... — Прокричал он пробегая мимо кухни, но был тут же перехвачен Тимкиной мамой вручившей ему пакет с сырниками со словами...
— На, встретишь Тимку перекусите, а то он с утра умотал без завтрака...— Гошик машинально взял пакет и даже не поблагодарив выбежал вон...
Выскочив из подъезда скороход наткнулся на Шишу, тот сидел на лавочке, ужастно похожий на мультяшного друга Винипуха, в полосатой маечке, свесив не по годам большую, ушастую голову, трепетно прижимая, (как и Пяточёк свой воздушный шарик), худыми руками к впалому животу подаренный ему накануне футбольный мяч и грустил. Увидав приятеля он сразу же повеселел и с ходу предложил ему поиграть в чеканку, но тот пробежал мимо не поздоровавшись, потом резко остановился, обернулся и спросил...
— Леха!!, а ты Тимку сегодня не видел?
— Видел, а зачем он тебе, может лучше все же опробуем мой подарок?..— И Шиша озорно подбросил новенький мяч...
— Да некогда мне, где он?
— Он за котельную пошел , но ты туда лучше не ходи, он с большими пацанами, огребешь точно...
— Ладно посмотрим, спасибо что предупредил...— Гошик убежал, а Шиша вздохнул, проводил друга невеселым взглядом и снова сел на лавочку, грустить.
***
— Тимкааа.!! Ты тут.!?— Гошик стоял возле кустов акации, пытаясь через непроглядные заросли рассмотреть хоть что то...— Но вместо, привычного ответа друга услыхал грубый голос Балды ...
— Чего тебе еще..?А ну, проваливай отсюда!!!
— Мне срочно Тимка нужен дозарезу, я без него, ни по что не уйду хоть бей... —Через какое то время из кустов выполз явно не трезвый Тимка, вслед ему кто то прошипел...
— Всыпь ему сам, что бы катился и дорогу сюда забыл...
— Разберусь.., Чё хотел?— Тимка смотрел из под лобья каким-то чужим, колючим взглядом, так, что Гошик даже растерялся не понимая с чего начать, и он протянул ему пакетик с сырниками...
— На возьми тебе мать передала...— Тимка взял пакет и швырнул в кусты...
— Всё, теперь проваливай...
— Не всё, поговорить надо...— Тимка прищурился и сплюнул...
— О чём? — Гошик залез в карман и достал фотокарточку...
— Вот об этом...
— По столам шакалиш крыса... — И Тимка неожиданно резко ударил друга точно в нос...— Нос это его слабое место и Тимка это хорошо знал, Гошик упал заливаясь кровью, даже не помышляя подняться и отомстить обидчику ...
Проваливай, потом поговорим... — Пробурчал уже совсем без злобы Тимка, видно сам уже раскаиваясь в своем поступке...
***
— Не брал я сумку, чем хочешь клянусь, не брал...
— Да, а куда же она пропала тогда?
— Незнаю, да чё я оправдываюсь, мы с тобой, все время вместе были, когда бы я успел по твоему?
— Ага, а моя фотка «по щючему велению» у тебя оказалась?
— Ну, можно сказать и так, мне ее немец передал,точнее показал место, где все фотки лежали, и потребывал ,что бы я их там забрал...
— Какой немец.!?Покойник что ли..? Чё ты мне лепишь тут?
— Тот самый .., он ко мне за своим крестом приходил, что в сумке лежал...
— Чёооо...Какой нафиг крест, куда приходил, не было в сумке ни каких крестов, что ты из меня лоха делаешь, подрезал сумочку у друга, а потом нос ему еще сломал, ну так имей хоть смелость в этом честно признаться...
— Да не брал я сумки!!! А крест там был, он среди медалей лежал, ты не заметил, вот я его потихому и прикарманил, пока ты на голые сиськи пялился...
— Ну ты и сволоч...
— Сам не лучше...Кинул меня, когда нас собаки грызли...
— Я не кидал, я помощь позвать хотел...
— Хотел он.., а чё не позвал тогда.!?
— Я позвал, а тебя уже на скорой увезли...
— Ты бы еще к вечеру вернулся, когда меня уже сожрали , да пошел ты..!
— Сам пошел...Ладно... , ну струховал я тогда, думал тебе хана, тебя же как тряпку рвали и все равно уже было не спасти, вот и убежал со страху...Это...Ну чё там твой немец, рассказывай давай толком...
***
Георгий непроизвольно поморщился, передернув плечами вспоминая, то жуткое зрелище, когда он сидя на заборе с ужасом наблюдал как Тимоху рвут на куски два огромных сторожевых пса охранявших территорию шерстопрядильной фабрики, куда он с другом опрометчиво проникли, как обычно в поисках приключений.
Сам он, каким то чудом (не без помощи ангела-хранителя)успел выскочить, почти не пострадав, а вот Тимохе тогда, действительно здорово досталось, так, что он целых три месяца провалялся в больничке перебинтованный с ног до головы и потом еще месяцев шесть хромал на обе ноги. Это впрочем нисколько не отбило у него интереса к авантюрам, в которые он с усердием муравья продолжал тащить и своего закадычного друга.
***
Давно по разным причинам отказавшись от машины, шагая домой от следака, Георгий на все лады костерил покойного Тимоху, за то, что и после своей смерти, тот втянул его в старый блудняк. Хорошо еще, что тогда давно, пол жизни назад, послав куда подальше, он не поверил его сказкам о призраке немца, который являлся тому с целью возврата некого креста, якобы украденного Тимохой и, то ли потом подаренного, то ли нагло отобранного у него Балдой. И на долгое время исключив из своей жизни контакты с другом, избежал тем самым вероятных пагубных последствий.
Судьба Балды, кстати после этого тоже была не завидная. Как то осенью он бесследно исчез, потом спустя год, какой то неизвестный полуобгоревший труп, так же нашли в подвале злополучного дома, после начала очередной реставрации. Странное тело еще долго оставалось незахороненным, пока якобы, кто то, не опознал в нем того самого Балду.
Очень хорошо, что среди того барахла, что выложил на стол из баула следак, не было этого проклятого креста. Да и весь остальной арсенальчик значительно истощился с последнего раза, когда Георгий его наблюдал, не было ни долларов ни юбилейных рублей, осталась только черная железная банка из под забытых уже всеми леденцов монпасье в которой они лежали, да и коллекция медалей была уже не та, что раньше. Кто приложил свои поганые ручёнки к пропаже, сам Тимоха или жадные мусорА, теперь останется загадкой, хотя Тимоха вряд ли, он шарахался от этого баула и всего того, что связано с ним, как черт от попа. А не простая сумочка все равно вернет своё, призвав, тем или иным способом глупого вора к ответственности. Тем более, что веревочка того висельника оказалась снова на месте. Надо было бы предупредить следока, о последствиях неразумных действий, ну да черт с ними, раз мама с папой не воспитали, туда им и дорога.
***
Первый раз, заветный баульчик вернулся к Тимохе, по его словам, сразу после стычки с Гошей. Он стоял на «атасе» поглаживая прихваченную с собой и бережно сложенную во внутренний карман веревочку висельника, когда большие пацаны чистили дачку одного спекулянта и барыги(ну точно, как в кино), заведующего мебельно-хозяйственным магазином с погремухой Рыжий, а в миру (назовем его так) Виктора Ф... , работавшего в системе потребкооперации и нагло пользовавшегося благами тотального дефицита на всё.
Это, скажу я вам, был тот еще чародей, снабжая лет двадцать, а то и поболее, за определенную мзду состоятельных работников совхоза и ближайших деревень, различными полезными товарами, так сказать, народного потребления, он не разу не был застукан или схвачен с поличным. Рассказывали, что был случай, когда после бесконечных на него доносов, при контрольной закупке мебельной стенки, он умудрился сожрать пятьсот рублей мелкими купюрами, не поднимаясь со стула на глазах у ОБХСС ников, будучи ни кем из присутствующих не замечен жующим. Бедолаги передали ему полторы тысячи, но обшмонав до трусов смогли найти только законный косарь и ушли не солонохлебавшись.
Конечно его дачка была лакомым кусочком для местных гопников, и пока те обшаривали сам домик, Тимохе стало скучно и он залез в открытое окно гаража, где в железном ящике для спецодежды и обнаружил знакомый баульчик, обалдев от содержимого, он тут же свалил, стараясь не попадаться на глаза подельников, позже сославшись на жуткую резь в животе и внезапный понос, те почему то поверили, говорят такое бывает от сильного нервного напряжения и со страху, вот придурки, где страх, а где Тимоха, Гошика он бы так не провел.
Тот хорошо помнил случай, когда его друг, единственный, кто смог дать отпор Седому, одному из главных поселковых дебоширов, драчунов, который за, как тому показалось, порочащий пацана недостойный проступок, поставил на правИло толпу малолеток, выстроив всех в шеренгу, как на расстрел и бил каждому по очереди в челюсть. И вот, когда все стояли не смея сопротивляться как бараны на убое, Тимоха схватил булыжник и будучи много слабее, не задумываясь пробил тому башку, с весьма плачевными для Седого последствиями.
Однажды уже после инциндента, тот неожиданно упал на школьной линейке, плашмя как подстреленный, гулко бухнувшись о деревянный пол, вероятно со стыда, не выдержав осуждающих взглядов своих побитых им ранее товарищей, когда директор школы Николай Филипыч в торжественно-гнетущей тишине в очередной раз, клеймил позором некоторых нерадивых учеников, порочащих гордое имя пионера и комсомольца Советского Союза. А позднее Седой и вовсе разбился на своем «чезете», глупо выпендриваясь перед местными шалашёвками, так, безо всякой причины, просто, даже не пытаясь затормозить у бетонной плиты, огорождающей въезд в котельную, размазавшись по ней как клякса, а точнее, как пластилин.
А что касаемо судьбы Рыжего, то он вскоре то ли утонул, то ли смертельно заболел, купаясь в проруби на крещение, увеличив список бед и смертей, чем то связанных с проклятой сумкой.
Однако воспользоваться вещами убиенного Валюхой немца, Тимохе тогда снова не удалось, побоявшись тащить добычу домой, через весь поселок, да еще на ночь глядя, он снова спрятал сумку, в одном из заброшенных сараях за сенным заводом, через которые лежал его путь.
Той же ночью сараи сгорели. У многих заживо вместе со всей находящейся в них крупной и мелкой скотиной, а так же утками, гусями и курами. Полыхало так, что на самом заводе повылетали стекла от жара. Любопытно, что очевидный для всех поджег, ни кто конечно расследовать не стал и уже через месяц, на том же месте стали продавать участки под новые уже типо-узаконеные сараи.
Да наступали новые времена, перестройка мляха-муха, набирала свои обороты, распространяя по стране волчьи законы, ну а баульчик снова исчез, жаль только, что ненавсегда.
Но единственное о чем тогда пожалел Тимоха, это то, что засунул веревку висельника в боковой карман сумки, ему тогда почудилось, что она почему то сильно жжет его левый бок под внутренним карманом куртки.
***
—Да что же это за хренотень такая, опять приходил этот треклятый немец, вот прицепился сволочь, как бацила холерная, в этот раз еще и веревочку мою себе как галстук на шею повязал, и улыбается так ехидно-противно, рожа арийская... -- Тимоха протер глаза и посмотрел на часы, старый отцовский подарок «Полет» показывал половину пятого утра. Сегодня воскресенье и до команды рота подъем еще три часа. Вытерев об пододеяльник вспотевшие лицо и грудь, ненашутку встревоженный неприятным видением, горемыка, как учили еще в детском садике подложил обе ладошки под голову попытался снова заснуть.
— А что он такого говорил про подвал, где мы вчера закончили класть плитку, выполняя дембельский аккорд, неужели снова про этот чертов баул..., не-ет не полезу, не купишь, сиди в своем аду и отвяжись от меня, фашистское отродье...— И немного успокоившись Тимоха снова уснул.
***
— Ну чё на дискач сегодня идём?..— Спросил, улыбаясь во все лицо, как «Рыжий Антошка, которого не взяли копать картошку» Тимоха, пожимая протянутую Гошей руку, при встрече старых закадычных друзей не общавшихся, почти семь лет и неожиданно снова, как когда то в детстве ощутивших необходимость друг в друге...
— А ты что опять мою бывшую притащишь?..
— Не, я её отшил,.. Малолетка, не даёт, пускай с одноклассниками целуется, нехрена к серьёзным пацанам свои молочные губёнки тянуть.
— Ну если отшил, тогда может и пойду...
— Пошли, пошли все наши будут, под Салтыковский «Островок» оторвемся, как в прошлый раз ...
— Да, веселая была махаловка, это все из-за вашей дурацкой карусели, распрыгались как олени и кто тогда этого Туляка ногой зацепил, он же когда бухнет ваще без башки...
— Против лома, нет приема, за то надолго запомнит, как на «константиновских» бочку катить...
— Как там с машиной то дела, восстановили ?..
— Да, почти,.. Брезент натянуть осталось...
— Отец молчит, успокоился ?..
— Да, помогает вовсю, главное деньгами конечно, но и руками тоже...
— А сумку так и не нашли?.. Может ты обознался тогда?..
— Да она мне снится уже, я её своими руками из разбитого жигуля вытащил, когда Серегу погрузили и менты ушли, и в кузов под лавку засунул, она это была, точно она, надпись эта белая «Рибок», да и веревочка висельника в кармашке...
— Она,она, непонятно, как тогда баул у Сереги в машине оказался, он то тут каким боком, и как её мусорА не заметили, когда труп вытаскивали , они же все его барахло тогда домой привезли с документами...
— Не знаю Гошь, веришь, я когда в морг его вёз, мне вообще показалось, что он живой, у меня даже все похолодело внутри, когда я в заднее стекло глянул, как думаю такое возможно, он же об дерево со всей дури, живого места нет, машина всмятку, а он сидит, да еще рукой за борт держится, я остановился бегом к кузову,.. Лежит, как положили и только сумка эта проклятая не под лавкой, а в ногах у него...Я даже искусственное дыхание делать хотел, потрогал, а он уже костенеть начал.
— А почему тебя на дежурку дернули ты же вроде с ночи был?
— Хрен его знает, диспетчер чё-то перепутала позвонила мне, я хотел послать, а когда сказала, что Каганов разбился в морг везти нужно, я и подорвался.
— Ну, а машину как тогда сжег?..
— Как, как я ж говорил, когда с Бронниц из морга обратно возвращался, на подъеме заглох,.. Датчик показывает горючие есть, проверил искру,.. Есть, а насос не качает, я крышку бензобака открыл, не видать ни хрена, вот и подсветил,.. Как шарахнет, сам еле уцелел, полез в кабину за баулом, я его с права на сиденье поставил, да куда там все полыхает уже. Мне вот другое не понятно откуда на пустой дороге пожарная машина взялась, и когда это пожарники успели сумку подрезать, я же все время рядом находился ...
— Может сгорела?..
— А медали, а рубли?.. Нет подрезали точно... Да и кабина почти вся целая, так закоптилась только сильно, отмыли уже и сиденья поменяли.
— Да, очень похоже что они, только не пожарники, а пожарные...
— А пожарники тогда кто?..
— Это клопы такие, на обгорелых пнях любят жить...
— Ха, если они на обгорелых пнях живут, то почему их пожарниками назвали, в честь самих себя что ли?..
— Не знаю, но правильно говорить пожарные, на пожарников они сильно обижаются, могут и морду набить...
— Кто клопы?..
— Да пошел ты...
***
Георгий неожиданно, как от толчка проснулся, открыл глаза, включил свет, и сильно сощурившись посмотрел на часы. Кажись половина третьего, су-ука опять теперь не уснуть, главное не о чем не думать, просто перевернуться на другой бок, закрыть глаза и выкинуть все из головы...
— Что то мне часто стал Тимоха снится?.. Да ну нахрен, мысли как занозы... Всё спать,спать...А ведь тогда возле погребов, когда машиной насмерть сбили старшего Карасика он с Серегой Кагановым был, и шли они от сенного завода, аккурат мимо сгоревших сараев, и Серега почему то сразу сбежал, даже скорую не вызвал, а через семь лет и сам к Карасику отправился, да странно все это, если сумка все время была у него, то почему он ничего на потратил?.. Побоялся, потерял или спрятал так, что и сам забыл где, а скорее все вместе взятое... Потом невыдержал , нашел... Да тут же и ушел...На тот свет...И Тимохи уже нет...Всё, главное сейчас успокоится и к этому баулу не прикасаться, все спать, спать...Чё то следак больше не вызывает, раскопали они там, что или как обычно, под шконку замели, если только...Блин, если только живы...Да живы, чё им будет...Он же сразу не убивает, вежливый педант, он вначале предупреждает сволоч не русская, да не все прислушиваются...Да пошло оно всё, спать,спать...
***
— Георгий Николаевич!!!— Следователь стоял возле подъезда, бледный, как наволочка от подушки после кипячения, держа дрожащей рукой синий баул, с надписью Рибок. Возвращаясь с работы домой наш герой, увидел его еще издали и подходил очень медленно рассматривая,что же он держит в руках, и когда понял, хотел уже было рвануть куда глаза глядят и ноги понесут, но опытный сыскарь его тоже заметил и очень вовремя окликнул.
— Георгий Николаевич...— Повторил, преквизитор слегка запинаясь , подошедшему, как к эшафоту на ватных ногах бывшему подозреваемому.
— Дело о самоубийстве гражданина Захарова считайте закрыто, а это...— Он неуверенно протянул сумку и как то невнятно продолжил.
— Это веленно передать Вам, так сказать хозяину, вернее хозяином, точнее представителем хозяина, или кто он там есть, не дай Бог узнать лично.
— Самоубийстве?!! Железякой в горло?!!
— Давайте не будем вдаваться в подробности, Георгий Николаевич, ради Бога заберите эту треклятую сумку и разойдемся каждый туда куда ему предначертано...
— Не-ет увольте, я эту сумку тридцать лет избегаю, и слава Богу жив пока, я на тот свет как то не тороплюсь...
— Тогда у меня для Вас плохие новости, тут у меня в папке, постановление на задержание, и я не убежден, что суд вас не арестует...
— Интересно, это по какому же обвинению?
— А в убийстве вашего друга, с целью завладения вот этой сумочкой...Алиби у вас на тот вечер так себе, так что давайте по мирному, забирайте ваш баульчик и всего хорошего пишите письма, я вам по чесному, как другу скажу, у нас уже двое оперативников и один дежурный на тот свет отправились, двое погибли на задержании, а третий повесился, такие потери личного состава нам не к чему...
— Ну так выкиньте её и забудем, как кошмарный сон...
— Не-ет, что бы избежать дальнейших последствий Георгий Николаевич,— сыскарь слегка поёжился...
— Велено передать лично Вам, в руки...
— Значит в руки?..— Приговоренный желчно посмотрел на судью...
— Что страшно вам?.. И мне страшно...— И через паузу, несколько равнодушно продолжил...
—Ладно, давайте Вашу сумку сюда, черт с вами...— Блюститель закона облегченно выдохнул...
— Спасибо, увольте, Георгий Николаевич, надеюсь уже не со мной...— Георгий робко принял сумку у следователя и сразу определил.
— А баульчик то потяжелел, значит все таки вернули вещички проказники.Что только с ними теперь делать, может выкинуть или в храм? Нужно с каким нибудь попом посоветоваться.
***
— А ко мне сегодня ночью опять это.., немец приходил...Ты кстати имени его не помнишь?..
— Нет, он тогда, не представился, а чё хотел, опять крест хочет вернуть?..
— Нет, он про крест, как Балду нашли больше не упоминает, видать сам как то вернул, он последнее время все сумку требует забрать из подвала, а какого толком не объясняет, срок дал, тоже, как-то затейливо...
— Тимоха с Гошей сидели за столиком в недавно открывшимся кабаке грузинской кухни, наслаждаясь моментом, слушая музыку и важно на расслабоне потягивая дорогую кислятину из дешевых бокалов, закусывая её сулугуни больше похожим почему-то на брынзу, обильно политый какой-то кислой жижей и засыпанный мерзко пахнущей травой с трудно произносимым грузинским названием. Ожидая подружек, спустившихся в дамскую комнату припудрить носики, ну или может просто пописать, кто их там разберет этих девчонок.
— А затейливо это как?..
— Сказал пока Красное не станет еще краснее, превратившись в Синее, вот оно точно знает где...
— Красное, синее, чушь какая-то, если он тебе про мою и остальные фотки, так же говорил, удивляюсь, как ты их вообще тогда нашел, в этом сарае.
— Не, он чё-то, про нашу с тобой потерянную невинность наплел и я вспомнил место, где мы еще малолетками мацали Маринку...Я тут кстати её встретил недавно, замужем, вторым беременная...
— Ты её мацал, а я на крыше на шухере сидел...
— Потому, что сам дурак, как можно было перепутать , вот она тебя и выгнала...
И как вообще ты умудрился ей туда засунуть?..
— Как, как Маринка спиной повернулась, ну я и ткнул, а она как заорет, и все... «Скучал» вобщем, потом на крыше, тебя ждал...
— Ну я же говорю что дурак...
— Да пошёл ты...Мне одно непонятно, если немец к своим вещам так трепетно относится, чего же он тогда, нам за жевачку так и не предъявил, мы же её целый год потом жевали и ничегошеньки.
— Сплюнь, может пожалел, мы ведь ему, как никак, жизнь пытались спасти, Вальку остановили и скорую тоже я вызвал...
— Ты, ты мне бы и не поверили, у меня тогда голос был еще писклявый... А про Вальку то, ничего не слышал, вот ведь оторва была?..
— Нет, давно пропала, может замуж вышла и уехала куда?..
— Что то тут не так, коль ты немца спасал, чего он до тебя то, докопался?..
— Незнаю, из-за креста может и баул этот я тащил, а не ты...
— Слушай, а если у Митяя спросить, он же пожарным служит?..Ты тогда помнишь говорил, что это пожарники сумку подрезали?..
— Какого еще Митяя?..
— Ну, у Митяя... У Красного, он через два дома от меня живет...
— Чего, чего...У Красного ?..
— Ну погремуха у него Красный, баню любит, воды в доме нет, а баня под боком...
— Красный, значит...Это что ж получается...Бей красных пока не покраснеют...
— Вообще-то пока не побелеют, ты это к чему?.. Батьку Ангела из Адъютанта вспомнил?..
— Да нет... Братишка покраснеют...Именно, что покраснеют...А потом не исключено, что и посинеют...Где ты сказал живет этот Красный, надо бы с ним точно поговорить...
— Но переговорить с Красным, так и не довелось, через день Тимоху отправили в Вильнюс в командировку, транспортировать из тамошнего совхоза в наш, двух импортных племенных боровов, а вернувшись из рейса он узнал что...
Митяя зарезал отчим, точно в день приезда Тимохи домой, спустя чуть больше недели после того разговора друзей в грузинском кабаке, где они так и не дождались своих подружек, те свалили по тихому на крутой тачке, с тремя кавказцами, сидевшими за соседним столом.
***
Отец Митяя умер рано, обожравшись беленькой, не выдержало сердечко, и мать не долго горевала , притащив в дом очередного собутыльника, с которым чуть погодя и сочеталась законным браком. Новый муж оказался не лучше и не хуже старого, и продолжив традицию, частенько прикладывался к стакану и охаживал свою благоверную новоиспеченную женушку, чем только не попади. Но, как выяснилось, то, что Митяй терпел в отношении родного батюшки, ни как не перешло по наследству по отношению к новоиспеченному папаше и он будучи однажды у родителей в гостях, (по случаю чего было небольшое застолье) встал на защиту родной матери, за что и поплатился получив многократные разнокалиберные удары ножом, (которым прежний хозяин, нужно отдать ему должное, резал исключительно свинок) во все места, что только попались под руку, нетрезвому приемному родителю, и пока пасынок истекал кровью, как-то неожиданно став тому совершенно неинтересным, внезапно прмирившиеся супруги, продолжили прерванное на всякие там глупости застолье, и только к исходу вторых суток случайно, обнаружили, и это стало безусловно для обоих молодоженов неприятным сюрпризом, что Митяй, как то очень странно себя ведет, уснул на полу, посинел как баклажан, и при этом не подает ни каких признаков к пробуждению.
Вобщем посадить, на всякий случай, решили обоих, правда мать Митяя через полгода амнистировали по случаю ее беременности и малозначительности совершенного преступления. С мужем она развелась, с бухлом завязала, и замуж больше не вышла, растила свою дочь и помогала растить двоих детей Митяя. Недавно Георгий повстречал их на детской площадке, (где он украдкой подсматривал за своей дочкой). Сегодня это большая дружная семья с кучей детей, внуков, зятей и невесток.
Ну, а что же Митяй?.. Митяй лежит себе на бугорке, улыбаясь с керамического портрета, такой, каким и был при жизни, краснощёкий и красивый, точь-в-точь бесстрашный огнеборец с советского плаката, определенно, так как всетаки пострадал за родную мать, с небес наблюдая, на это семейное благолепие, ну и наверное радуется за них за всех...
***
Георгий неуверенно перешагнул через баул, и не раздеваясь, пошатываясь и цепляясь руками за все подряд, сорвав с вешалки охабку старой одежды и опрокинув тумбочку с телефоном, проследовал в спальню, но до кровати к сожалению так и не дошел, рухнув, как раненый в обе ноги французский фузилёр в паре шагов от заветного окопа. Вероятно внутренний навигатор просчитал, что маршрут уже завершен, а топливо закончилось еще на пороге квартиры и последние метры были преодолены скорее накатом.
В церковь блудный раб Божий, сходить не отважился, а рассказать все единственному более-менее близкому человеку аманте Ларисе, не представилось удобного случая, ей, что называется было не до любовников. Вернувшийся с вахты муж, всю прошедшую неделю, драл Лариску, как тот самый Сидор свою пошатушную козу, видимо с бабами на вахте все шесть месяцев, были, ну очень сУрьёзные проблемы. Поэтому временно отстранённый трахаль не придумав ни чего нового, для того чтобы скоротать вечерок-другой, просто решил забухать. Между тем, «вечерок-другой» уже плавненко так, начал растекаться в «недельку-другую, а там будет видно».
Может потому, что мужской мозг субстанция довольно одно-задачная, а ему бедному и без того здорово доставалось, ведь, как мы алкаголики все сегодня прекрасно знаем, сто грамм спирта убивает до восьми тысяч нейронов серого вещества, не смотря на то, что сумка уже больше недели валялась в прихожей без присмотра, ни какие призраки Георгия ни чуть не беспокоили, что конечно же не могло не радовать и безусловно способствовало продолжению праздника запоя.
Между тем деньги, в отличии от бухла, имеют одно омерзительное свойство, они рано или поздно заканчиваются и однажды, очень мрачным зимним утром, добровольный пленник «Бахуса», трясущимися руками решился таки расстегнуть молнию, на темно-синем бауле с белой надписью Рибок, с целью немного пощипать неединожды прОклятого немецкого друга. Однако, когда он уже выбрал из толстой, вечно зеленой пачки, купюру помельче и засунув её небрежно в карман, размышлял, где вообще может скрываться давно позабытый паспорт, он определенно почувствовал присутствие в квартире, кого-то постороннего, а скорее что-то потустороннее. Проверив входную дверь, в надежде на то, что возвращаясь вчера вечером, просто забыл ее закрыть и кто-то этим воспользовался, ну хотя бы даже и жулики, несчастный килдыршик, сопротивляясь собственному отчаянию, осторожно проследовал на кухню и наткнулся там на Тимоху, стоящего у стола с чайником в одной руке и пачкой зелёного чая в другой.
— Не советую, положи на место, плохо кончится, попей-ка лучше чайку...
— Спокойно предложил Тимоха насыпая заварку в чашку заливая её кипятком.
— Если ты белая горячка, то откуда у тебя заварка, тем более такая?.. Хотя если приведение, то вопрос тот же...— Не менее равнодушно ответил-спросил Георгий.
— Гошь ты плохо знаешь, где и особенно, что, находится у тебя в квартире...
— Ты сейчас про что вообще, про сумку или про этот дурацкий чай?..
— И про чай, то же...
— Ну так подскажи...Тебе от туда виднее...— Хозяин «пушистого зверька» в начале хотел показать наверх, но передумал и неуверенно ткнул большим пальцем вниз, развернув его на 180 градусов, подражая Римскому императору на трибуне колизея... Тимоха в ответ покачал головой.
— Ведь была же у тебя неплохая мысль, сходит в храм...
— А ты сам то, сходил?..
— Нет...
— Значит к тебе эта мысль в отличии от меня, не пришла вовсе, а вывод, что она неплохая ты сделал уже после всего случившегося?..
— Скушно с тобой Гошь, все ты знаешь за ранее ...
— Не все, кто тебя арматурой продырявил не знаю, и зачем тебе понадобился я, то же...
— Да просто все, проткнул меня слесарь из ЖК «И......кие пруды» Никита Ваньков, он там канализацию чистил, а я ему хотел морду набить за то, что засрали такой пруд, вот он защищаясь и ткнул, думаю, что нечаянно, а звонил.., попросить тебя вернуть сумку в «большой дом» , сам я как видишь не успел...
— А подвал, где ты ее нашел был твой, верно?..И ни куда она не исчезала, так?..А все эти годы ты просто морочил мне голову?..Хотя постой, а почему ты ничего не потратил?..И чего же так напугался наш доблестный сыщик, да и все остальное, не приснилось же?..Не понимаю...
— А это уже совсем и не важно, важно другое вернуть сумку в «большой дом»
***
Не найдя легального способа просто передать сумку, теперешний владелец бывшего немецкого трофея, решил реализовать, через своего дядьку, довольно известного в узких кругах московского коллекционера, все, что было ценного в бауле и получив от того доволно таки приличные «бабки», направился в бывший дом Пржевальского , а ныне областной детский хоспис. И встретившись там с главврачом, приятной во всех отношениях женщиной, да к тому же еще и не замужней, незамедлительно передал ей, разумеется под расписку, всю полученную сумму, (незабыв, при этом, записать ее телефончик), чтобы было, что предъявить тому, кто может появиться с натациями во сне там или на яву, и уж тем более стращать, когда Гоше разок другой захочется расслабиться за рюмочкой беленькой, ну к примеру даже с той же главврачихой, и это вовсе не потому, что он там боится кого или мецинат, спонсор какой, а так на всякий случай от греха, чтобы было спокойнее на душе.Да и про то, что свечку рабу Божию Тимохе надо бы поставить, он тоже помнит, но что-то всё не соберется никак, а тот и не напоминает, может ему там и так хорошо, любопытно вот только где?..
конец