И только в 1902 году земля Смоленская порадовала искателей древностей находками, но не серебром да золотом, а вовсе даже костью. Зато какой! Индрик-зверя откопали, мамута шерстяного. После всех грозных предписаний из столицы и от губернатора не очень понятно, на каком основании вяземский мещанин Николай Тимофеев в мае 1902 года проводил раскопки на берегу речки Брехоти близ деревни Конышино Вешковской волости Юхновского уезда. Но победителей не судят. А шкелет раскопали знатный. Часть рога с отломанным концом весом в 30 фунтов, толщиною в 4 вершка и длиной в полтора аршина (бивень, похоже). Да ещё часть верхнего слоя того бивня в три четверти аршина длиной да в пять вершков шириной. А в береговых отложениях уже маячила лопатка индрик-зверя в аршин шириной, да длиной в 20 вершков. Однако становый пристав, осознав всю историческую и археологическую важности находки, раскопки приостановил. Найденный части отправили губернатору вместе с рапортом юхновского исправника. Губернатор доложил министру внутренних дел Империи о находках и запросил инструкций, одновременно приказав юхновсому уездному полицейскому управлению обеспечить надзор за местом раскопок.
Прослышав про находки в Юхнове, решил не отставать и Сычёвский уездный исправник. У него на руках оказался двухпудовый кусок бивня, длиной около 2-х аршин, найденный крестьянином Хотьковской волости деревни Кашутихи Сергеем Ивановичем Пегушевым. Отдавая кость исправнику ушлый Пегушев, заявил, что ему предлагали за бивень 25 рублей, но раз «сторическая ценность», то он желал бы получить за находку гораздо больше. Ещё крестьянин поведал полицейскому чину, что выше деревни по течению реки Вазузы имеется под водой большой круг, собранный из вбитых в дно дубовых кольев и залитый сверху чем-то белым, толь цементом, толь известью. А ещё выше по течению лежит на дне много «чёрного дуба». На Вазузу был послан из столицы сотрудник Императорской Археологической комиссии С.И. Сергеев.
И из Ельнинского уезда донесли губернатору, что на землях деревни Александровки Даниловской волости в полуверсте от реки Десны при разработке залежей фосфорита на аршинной глубине были найдены позвоночные кости какого-то «допотопного животного» и две части окаменелого птичьего клюва. Но в начале августа от Министра внутренних дел пришло уведомление, что Императорская Академия наук сообщила в МВД, что персонал Зоологического и Геологического музеев весь до последнего человек в командировках, и на раскопки в Смоленскую губернию приехать не может. В свете чего, и охранять места раскопок не имеет смысла. О чём губернатор и сообщил уездным исправникам. Но всё же научный интерес победил в губернском начальнике, и он 14 августа 1902 года отписал о всех трёх находках княгине Марии Клавдиевне Тенишевой. Конечно же княгиня проявила интерес, и для проведения дальнейших раскопок был направлен Иван Фёдорович Барщевский, член Императорских и учёных обществ: Географического, Археологического, Естественно-исторического, Фотографического, Поощрения художеств, а также Архивной комиссии. Смоленский губернатор Николай Александрович Звегинцов приказал всем уездным исправникам оказывает Барщевскому всемерное содействие.
Что и в каких количествах Иван Фёдорович выкопал в уездах Юхновском да Ельненском доподлинно не известно, но вот о судьбе мамонтова клыка из Сычёвки мы можем поведать. 21 августа сия кость была прислана в Смоленск, причём сычёвский уездный исправник просил возместить ему 7 рублей за пересылку двухпудового раритета. Бивень отправили, судя по всему, в историко-краеведческий музей Смоленска, и о находчике забыли более чем на год. Но не таков оказался Сергей свет Иваныч, чтобы упустить из рук денежку. В декабре 1903 года через сычёвского уездного исправника в канцелярию смоленского губернатора поступило прошение Пегушева, каковой, наняв стряпчего, чтобы всё чин по чину, просил губернские власти оплатить найденный им «допотопный клык» или вернуть таковой ему, как находчику. Ну и всё та же песня от сычёвского крестьянина, мол, предлагали мне за кость 25 рублёв, но я, как человек и патриот не чуждый пониманию исторической ценности передал находку властям. Доложили губернатору, который выразил мнение, что 25 рублей для сычёвского мужичка слишком жирно. И в сычёвское уездное полицейское управление от канцелярии губернатора отправили 5 рублей для выдачи Пегушеву. И тот их взял, плетью обуха не перешибёшь. (ГАСО, фонд 1, опись 6, дело 47, листы 1-6, 13-23, 26-30)
Надо сказать, что не только «допотопной костью» был славен год 1902-й от Рождества Христова. В том же Сычёвском уезде на огороде Александра Семёновича Григорьева при хуторе Лобаны Никитской волости, арендатор боровский мещанин Иван Ефимович Шустов в начале мая выкопал с пятивершковой глубины глиняный горшок с пятикопеечными монетами чекана Елизаветы Петровны и Екатерины Великой. Каковой клад (145 медных монет общим весом 18 фунтов) был направлен губернатору. Однако уже в августе вернулся к уездному исправнику для выдачи находчику, как не имеющий археологической и нумизматической ценности. (ГАСО, фонд 1, опись 6, дело 47, листы 7-10)
Ну и «вишенкой на торте» в том суетливом году было обнаружение в Бельском уезде залежей железной руды. Бельское уездное полицейское управление доложило в губернский город, что в пределах Батуринской волости 1 стана по берегам реки Кокошь от деревни Подселицы до деревни Закополье крестьянами обнаружен пласт, по-видимому железной руды до 4 вёрст длиной и около 100 сажен шириной. Руда расположена гнёздами по 50 квадратных сажен, и толщиною до трёх с половиной вершков. Смоленский губернатор запросил у Калужско-Смоленкого окружного горного инженера прислать инженера-геолога для проведения разведки. Чиновник Министерства земледелия напрягаться не стал, и попросил прислать образец руды для исследования. Получив просимое, 9 октября дал заключение для смоленского губернатора, что представленная железная руда с берегов Кокоши «среднего качества, от 40 до 45 процентов содержания железа». А при отсутствии чугуноплавильных заводов вблизи этой местности разработка месторождения не имеет практического значения. (ГАСО, фонд 1, опись 6, дело 47, листы 11,12,24)