Мария.
- Ты должен был забрать ее сразу же! - я пришла в себя от громкого мужского голоса, ворвавшегося в мое сознание сквозь черную пелену беспамятства. Чувства просыпались одно за другим, и боль, которую я прежде не ощущала, обрушилась с невероятной тяжестью. Она была такой острой, что даже лежать не было сил, вот только пошевелиться я не могла. Громкий стон вырвался из моего горла. Голоса стихли, и чья-то рука коснулась моих волос, убирая их с лица, которое в какое-то мгновение покрылось лихорадочной испариной. Все тот же человек прижал к моим губам фляжку, с ледяным вином. Я с жадностью сделала пару глотков, с трудом удерживая выпитое в желудке. От боли его сводило спазмами и лишь то, что он давно был пуст, удержало меня от рвоты. Я вновь попыталась встать, но мне не удалось пошевелиться. Даже сказать что-то я не могла.
- Тише, Мария, - мужчина встал передо мной, и я с удивлением узнала в нем Сканлана. Он присел так, чтобы наши глаза оказались друг напротив друга. - Прости, Кейтр допустил ошибку, которая так дорого тебе обошлась. Ему стоило сразу забрать тебя из лап этих чудовищ, - я вновь попыталась ответить, надеясь узнать, о чем же он говорит, но вновь из моего рта вырвались лишь неясные звуки.
- Надеюсь, способность двигаться вернется к тебе. Во всяком случае, я видел, как и после худшего, дитя, поднимались старые воины, - прокряхтел старик, тот самый, чей голос я слышала на арене. - Просто не бойся.
Легко ему сказать! Собственное тело отказывалось подчиняться мне, а я... Боги, только теперь до меня начал доходить смысл всего того, что произошло на юге. Асиа! Ханери!
- Ей еще нужен опиум, - коротко распорядился Сканлан, поднимаясь. - В трех днях на восток есть город лиаров, они не станут задавать лишних вопросов.
- Я вернуть за пять суток, - пообещал старик, поднимаясь в седло.
- У нее может их не быть, Кейтр, так что поспеши, - он отошел в сторону, и Кейтр стремительно бросился в восточном направлении.
- Он прав, тебе не нужно волноваться. Речь вернется к тебе, тем более, что паралич разбил тебя ниже шеи и ты легко можешь есть и пить. Это была хорошая новость, но есть и плохая. Опиума у нас осталось всего на два дня, если экономить, но Кейтр не сумеет так быстро вернуться, и ты должна быть готова.
Мне даже представить было страшно, насколько сильной должна быть боль, что сейчас, все еще находясь под действием опиума, я с трудом сдерживала слезы. Сканлан ошибся, я чувствовала свое тело, просто была не в состоянии даже повернуть шеей, оттого, что что-то случилось с моим плечом, ключица, рука и шея казались просто разрубленными. Даже дышать было нестерпимо больно, я делала поверхностные вдохи, отчего голова, и без того одурманенная опиумом, страшно кружилась.
- Если тебе интересно, мы сейчас на западной границе Восточных земель, в двух сутках от Южных. Сюда Юстус и его бедуины-головорезы побоятся соваться. Я подумал, что ты не захочешь предстать перед братом или бабкой в таком виде, а потому собираюсь отвезти тебя в Камдазз. Климат не многим отличается от твоей родины, да и никто не подумает искать тебя там. Никто не знает о том, что произошло, ты сама решишь, что им сказать, а я вторю каждому твоему слову.
Понимаю, до тебя не могли не доходить слухи о моей не слишком чистой репутации да и наверняка Танис разболтала, как я пытался ее обесчестить. Но, пойми, я считаю себя сильным человеком, а сильный человек не может не признать другого, равного ему. О Танис Ройглао я слышал очень много. Единственная официальная дочь Максимилиана, любимица двора, покорительница пустынь и океанов, бесстрашно направившаяся в охваченный оспой город. Но когда я встретил ее, то картинка, которую я нарисовал себе, была куда ярче настоящей Танис. Невероятная стойкость характера в ней удивительным образом сочетается с полной покорности року. В этом, наверное, отличие всех южан, но от нее я ожидал гораздо большего. Все в ее жизни словно покоряется закону, раз судьба привела, значит так тому и быть, и нужно с честью плыть по течению. Мне не понять этого. Даже ее робкая попытка побега выглядела так, словно она сама не была уверена, что хочет больше. Мне хотелось разбудить этого спящего дракона, посмотреть насколько она готова подчиняться судьбе.
В моей жизни достойных сильных женщин было гораздо больше, чем мужчин, а потому мне есть с кем ее сравнивать. Айрис, моя наставница, к концу жизни приобрела удивительную мудрость. Ее суждения были столь точны и вместе с тем тонки, что я не переставал удивляться. Она едва ли ни презирала себя за ошибки прошлого. Если мой преданный друг Кейтр раскрылся как личность во время войны, то Айрис осознала саму себя уже после того, как король Ричард убил моего деда Варросса.
Моя бабка Эйслин была величайшей из всех живущих в этом мире. Я часто слышал, как ее сравнивают с моей второй бабкой, ее названной матерью Вираной Северной, но Айрис постоянно повторяла, что Эйслин добилась бы куда большего, стань она королевой, как того и хотела Вирана. Ее вера в Ледяного была безгранична. Когда она привезла мать в Пернетте, и они с отцом поженились, бабка ушла на крайний Север, как это делали районак прошлого. У нее могли украсть трон, обречь на полуголодное существование с неудачником мужем, но никто никогда не смог бы лишить ее королевского достоинства. Вирана решила сама как умереть, моя бабка последовала ее примеру, отдав свою плоть и душу Ледяному.
Моя мать умерла родами, она была слишком молода и истерзана холодом Севера, которого прежде не знала, отца, сына двух величайших детей Севера, погубила оспа, когда он впервые покинул пределы родины. Меня воспитывал дед Варросс, затем после его смерти отослали к убийце Ричарду, и сеньора Аэлла несколько лет воспитывала меня как сына, наравне с Элдредом, отказываясь расставаться со мной даже после смерти мужа.
Она перевезла меня на восток, а потом Айрис и Кейтр уговорили ее позволить мне вернуться на Север и принять свое наследие. Я не знал твоего отца, он был уже взрослым мужчиной, когда меня привезли в Западные земли, я не знал твою мать, Мария, но вижу в тебе тот же огонь, что и в Аэлле. Вы сильно похожи, насколько я могу судить, а потому я здесь. Не скрою, я надеюсь на признание независимости Севера в благодарность за твое спасение - Аэлла уже поддержала меня, твой брат - король табунников, а ты законная королева юга. Но, прошу, поверь мне, не будь у меня подобных притязаний, я бы поступил точно так же.
Я видела, что он не лжет. Казалось, на некоторое время он вообще забыл о моем присутствии, погружаясь в прошлое, а в такие моменты люди бывают наиболее откровенны. Удивительным образом, испытывая страшную боль, воскрешая вновь и вновь картины кровавых событий, я на мгновение забыла обо всем, вслушиваясь в его мягкий низкий голос. Сканлану удалось отвлечь меня, и моя благодарность ему стала еще глубже. Преследуй он даже меркантильные интересы, за одно спасение я отдала бы ему все, что бы он ни попросил. Если бы не яд, едва ли я сохранила бы рассудок после всего пережитого. Но слова северянина не вызывали во мне ни малейших сомнений. Он не хотел как можно быстрее передать меня в руки семьи, он старался облегчить мои муки, более того, он терпеливо ожидал то время, когда я сама смогу решать за себя, буду готова вернуться к семье и миру.
- Знаю, тебе не понравится моя идея, но тебе просто необходимо сменить одежду. Последние дни были тяжелыми, но если ты избавишься от этих окровавленных тряпок, пропитанных ядом и страхом, то почувствуешь себя гораздо легче. Но это будет больно. Невероятно больно. Ты позволишь?
Я промычала что-то вроде одобрения, с трудом сдерживая слезы от собственной слабости. Сканлан был деликатен, не называя вещи своими именами, но я и сама чувствовала, что от меня воняет не только мочой и потом. Но что он имел в виду?
Я даже не успела толком понять, как мужчина аккуратно поднял меня на руки. Страшная боль пронзила мое тело, и мне даже показалось, что я сумела пошевелить пальцами.
- Прости, - тихо прошептал он. Не отпуская меня из рук, он подошел к пасущемуся неподалеку коню и набросил на свое плечо седельную сумку. Дорога показалась мне бесконечной, каждое движение Сканлана отзывалось болью. Когда мы вышли к небольшому озеру, я была на грани сознания.
Почувствовав, как погружаюсь в прохладную воду, я широко распахнула глаза. Одурманенный разум проснулся, и я со смущением увидела, что Сканлан аккуратно ножом разрезает мою одежду, опасаясь, по-видимому, еще сильнее потревожить меня. Я с ужасом смотрела на свое тело, которое превратилось в сплошной кровоподтек. Кое-где она была и вовсе порвана и теперь горела огнем. Удивительно, как яд на моей одежде не попал в раны? Не иначе как воля богов, потому что ничем иным объяснить это невозможно.
Сканлан, словно не ощущая всей неловкости этого положения, мягко водил руками по моему телу, смывая с него яд и кровь. Он едва касался кожи, зная, что даже этого более чем достаточно, чтобы я вновь потеряла сознание от боли. Затем он набрал воды в ладони и принялся за мое лицо и волосы. Я помыслить не могла, чтобы мужчина действовал ничуть не хуже опытной служанки. Стоя по колено в воде, он ловко справлялся с возложенной на себя задачей, а я могла разве что взглядом пытаться передать свою благодарность.
Я и впрямь чувствовала, что сонливость и слабость уходят, но на их место уже приходила боль. Вода остужала горящую плоть, и я с ужасом думала о том, что же будет, когда все завершится. Закончив с волосами, Сканлан вышел на мгновение из воды, а затем перенес меня на расстеленный на земле плащ. Словно на маленького ребенка, он натягивал на меня свою одежду, бережно помогая втиснуть в нее конечности. Если ног я не чувствовала, то правая рука отозвались такой страшной болью, что слезы брызнули из моих глаз.
- У тебя выбито плечо и сломаны кости. Они знали, как заставить мучиться. Послушай, сейчас надо вернуть плечо в сустав, иначе я не уверен, что кости не только заживут правильно, но и вовсе заживут. Но это будет невероятно больно, потому как опиум я должен оставить тебе на ночь, иначе ты не сможешь спокойно ее провести. Я мог бы вправить ее и вечером, но и так слишком много времени было потеряно. Хорошо? Прости.
Он крепко сжал руку над ключицей, так, чтобы пальцы обвили плечо, а второй рукой обхватил предплечье. Я едва могла вздохнуть от боли. Голова начала кружиться, а звуки стали тише. Я почувствовала, как подступила страшная тошнота. Лицо Сканлана меркло во внезапно надвинувшейся темноте.
- Сейчас.
Сканлан резко рванул руку. Я не думала, что боль может быть настолько сильной. Даже Эрлею я рожала под действием опиума. Казалось, мой крик разнесся до самых границ юга. С трудом сумев наклониться вперед, я рассталась с недавно выпитым вином. В нос ударил кислый запах рвоты. Проходили минуты, но боль все никак не утихала, я завывала как зверь, издавая нечеловеческие звуки. Намочив в озере плащ, на котором я прежде лежала, Сканлан, шепча слова утешения, вытер мое лицо, а затем, вновь ополоснув его в воде, накинул его на пылающее плечо. Боль немного притупилась.
- Мы пробудем у реки столько, сколько захочешь, - сообщил он. - Вода поможет быстрее вывести каитези из организма. Что бы ни говорил Кейтр, я абсолютно уверен, что твоя немота и паралич - результат действия яда. Завтра утром ты должна будешь хоть немного поесть. Я еще помню, как действует этот яд, но не знаю, какие могут быть последствия у выживших. Аэлла научила меня всему тому, что знала сама, но едва ли это достаточно.
Вновь подхватив на руки, Сканлан, стараясь не касаться пылающей руки, перенес меня в воду. Он был прав - чем больше проходило времени, тем меньше меня терзала боль. Мысли перестали путаться. Решив более не тревожить меня, мужчина прямо на берегу озера развел костер. Хотя уже стемнело, и воздух наполнился прохладой, я не хотела покидать воды, и лишь невозможность поспорить со Сканланом решила все за меня. Есть еще не хотелось, но я с удовольствием выпила подогретого вина и неожиданно для самой себя практически сразу заснула.
Утром я вновь не могла пошевелиться от боли. Казалось, будто вчера мне и не стало легче. Сканлан что-то неодобрительно пробормотал, оставаясь на редкость молчаливым. Если накануне, пока он разжигал костер, а я сидела в воде, мужчина охотно рассказывал истории своей жизни, то теперь его словно подменили. Не дожидаясь пока над лесом поднимется солнце, он раздел меня и вновь перенес в воду. Вместо обещанного завтрака, он вытащил из седельной сумки большую флягу. Осторожно Сканлан вылил ее содержимое в небольшую сковороду, на которой вечером готовил себе ужин. Следом за водой из фляги выкатился небольшой зеленый шарик. Головка северного мака, источник опиума. Но я прежде не видела, чтобы его хранили в воде. Сканлан заметил мой непонимающий взгляд и нехотя пояснил.
- Это вода из ледника жизни. Он находится в недели пути на север от Пернетте, куда дойти может не всякий северянин. Тела наших первых королей остаются нетленными вот уже более тысячелетия именно благодаря ее свойствам. Мак не сгниет и не засохнет, он будет ровно таким, как в день, когда его срезали. Говорят, вода из ледника жизни - это слезы самого Ледяного, по своим мертвым дочерям, и они даруют если не бессмертие, которого лишились богини, то невероятно долгое существование каждому, кто испьет из него. Один из наших правителей, Эннис Первый, сгорел заживо, но когда жрецы погрузили его тело в гроб с освященной водой, то плоть начала восстанавливать себя, и к концу месяца тело Энниса выглядело так, будто король просто спит, - он говорил все это, разминая мак. Мне доводилось видеть, как готовят опиум к употреблению, когда Реймс был на грани жизни и смерти, но действия Сканлана не имели с этим ничего общего.
Размяв головку до состояния каши, он бросил ее в кружку с теплым вином и протянул мне. Я послушно выпила, удивляясь, отчего забывший напоить меня накануне северянин, решил не ждать ночи, но не успела додумать мысль, впадая в забвение.
Когда я снова проснулась, был рассвет. Прищурив глаза от излишне яркого света, я разглядывала место, не понимая, отчего все так разительно изменилось. Судя по ландшафту, мы были уже очень далеко от юга. Я замерзла до дрожи в теле. Трава была покрыта изморозью, и я впервые за это время осознала, что уже декабрь. Жара юга сбивала с толку. Хотя я проснулась укрытой меховым плащом Сканлана, у меня не попадал зуб на зуб. Сам северянин спал рядом, растянувшись на выбеленной траве. Прежде я не замечала следов усталости на его лице, но во сне Сканлан выглядел так, словно это он, а не я с трудом избежал жестокой смерти. Почувствовав на себе мой взгляд, мужчина проснулся.
- Мария? - в одно мгновение он сбросил с себя остатки сна и резко сел. - Так, хорошо, - казалось, он говорит скорее сам с собой, чем обращается ко мне. Грубо закинув мою ногу себе на колени, он принялся энергично ее растирать. Я следила за выражением лица Сканлана, пытаясь хоть как-то понять, что же происходит, но оно было совершенно непроницаемым. Минуты через две мужчина все же поднял на меня взгляд, и, видя полное непонимание на моем лице, смягчился.
- Я ничего не могу понять, Мария. Три недели ты не приходила в себя. Три! С того самого дня, как у нас закончился опиум, а Кейтр не вернулся из каганата. А теперь ты приходишь в себя, особенно после того, как вчера мы оба чуть не погибли, и выглядишь так, словно все хвори тебя разом отпустили, - он растирал мои заледенелые ноги, и я, удивительным делом, не чувствовала никакой боли. Я, надеясь на лучший исход, попробовала спросить Сканлана, что же вчера произошло, но звуки, которые я могла произнести, никак не желали складываться в слова. Сканлан бросил на меня непонимающий взгляд, и продолжил начатое.
- Мы у Канттера. До Камдазза сутки пути, неделя до Гарта. Если захочешь, я отвезу тебя к брату.
Я покачала головой и Сканлан внезапно улыбнулся. Я прежде не видела улыбки на его усталом лице, и не сразу поняла, что ее причиной стала я сама. Подумать только, я смогла пошевелить шеей. Сканлан мягко коснулся моего плеча, и я чуть поморщилась, все еще ощущая боль, но, кажется, северянин не обратил на это внимание, всецело занятый тем, что пытался помочь мне согнуть локоть и пальцы. Выходило у меня не очень хорошо, словно руки одеревенели от долгого нахождения в ледяной воде, но все же подчинялись его нажиму.
- Ничего не понимаю, - признался Сканлан, оставляя свои действия. - Вчера после падения с лошади, ты почти не дышала, и я с трудом влил тебе в тот вина с остатками опиума, чтобы облегчить... А сегодня утром ты пришла в себя.
А я внезапно поняла, и моя кожа покрылась мурашками от осознания грядущей катастрофы. Опиум и каитези нейтрализуют действия друг друга, но для этого нужен прежде всего холод. Вот отчего мне становилось в воде легче, и яд, попавший в мои раны не смог меня убить. Опиум задерживал его действие, вкупе с водой нейтрализуя отравление. Когда я не выпила на ночь опиум, произошел сбой, и утренний прием оказался менее эффективным, отчего я впала в беспамятство. Все это время остатки яда отравляли каждую клеточку моего тела, задерживаемые разве что холодом. Опиум вновь вернул меня к жизни, но сыграл вместе с тем свою злую шутку.
Максимилиан хорошо обучил меня, а потому я прекрасно помнила, что если не получу опиум в ближайшие двенадцать часов, то каитези, более ничем не удерживаемая, одолеет меня. Лишь ежедневное принятие макового молока в течение недели способно вновь нейтрализовать яд. Но начать нужно немедленно.
Вот только у нас нет ни опиума, ни времени, чтобы его раздобыть. Как вообще я могу объяснить Сканлану о том, что мы мне нужен опиум? Я прилагала все возможные усилия, но северянин никак не мог понять, что же я от него хочу. Без опиума даже на холоде я не смогу продержаться больше пары часов. Максимилиан часто говорил о том, что каитези единственный яд, который дает две возможности на спасение, но не прощает, если ими пренебрегут.
Голова кружилась. Я ощущала подступающую к горлу тошноту, запахи стали сильнее, отчего меня тошнило еще сильнее. Голос Сканлана, казалось, доносился словно издалека. Нет, это самовнушение. Я ведь только… Опиум… Два антидота перестали взаимодействовать друг с другом, и теперь…
- Мария?
Я в последний раз распахнула глаза и увидела беспокойное лицо Сканлана на фоне серого низкого неба, сквозь облака которого едва пробивался солнечный свет. Но и он начал тускнеть.
© Энди Багира, Иррьяна, 2013 г.
Понравилась история? Ставь лайк, мне будет приятно)