Памяти Владимира Заборского.
Когда я начал писать этот рассказ, то понял что не обойтись, без короткого описания профессии и дела которым я занимался большую часть своей трудовой деятельности. В 1991 году я покинул НПО «Полюс», из-за катастрофического падения доходов на оборонном предприятии, два года проработал электромехаником полиграфического участка и через биржу труда устроился на работу вахтовым методом. С 1994 года по 2023 год, моя работа была связана с бурением нефтяных и газовых скважин. Для понимания, скважина бурится не «абы куда», а по проекту, согласованному с геологами и заказчиками, имеет конкретную конечную цель, траекторию, профиль и назначение. В зависимости от профиля, скважины бывают горизонтальными и наклонно – направленными, за траекторию скважины и попадание в цель, круг допуска определенного размера, отвечает «технолог ННБ». Для выполнения своих задач, он пользуется данными поступающими непосредственно в процессе бурения, от забойной телесистемы (ЗТС), за достоверность которых и работу ЗТС отвечает инженер телеметрист.
За тридцать лет, в технологии бурения скважин произошли огромные изменения, в корне поменявшие характер работы телеметриста. До середины первого десятилетия этого века, скважины бурились долотьями шарошечного типа, проходка на них, в зависимости от глубины составляла от 50 до 350 метров, использовались винтовые забойные двигатели (ВЗД), имевшие небольшой ресурс работы, не было систем верхнего привода, роторное бурение практически не использовалось, системы очистки бурового раствора и используемые типы этих растворов, так же были примитивны и несовершенны. Поэтому скважина бурилась интервалами, в зависимости от проходки на долото. Несколько интервалов бурилось неуправляемыми компоновками низа бурильной колонны (КНБК), затем после замеров проведенных геофизиками, после подъема бурового инструмента, бралась КНБК с ВЗД который имел регулируемый перекос нижней секции, ЗТС и после спуска бурильного инструмента производились работы по корректировке траектории скважины, их жаргонно называли «правками». Телеметрические станции были мобильными, на базе автомобилей типа «Урал» или «Камаз», они были оборудованы ложементами для транспортировки ЗТС и погрузочно-разгрузочными устройствами, лебедками механического или автоматического типа. В станциях было оборудовано рабочее место технолога (РМТ), они оснащались системами громкоговорящей связи (ГГС) для коммуникации с бурильщиком, РМТ имел возможность подключения к выносным параметрическим датчикам бурения либо к станциям ГТИ. Средняя длительность «правки» составляла двое, трое суток, поэтому в станциях имелась система жизнеобеспечения персонала: лежаки, умывальник, СВЧ, кондиционер, кассетная магнитола, место для приготовления пищи и хранения посуды, электрочайник и переносная электроплитка. Состояла телеметрическая партия из водителя-оператора и одного или двух инженеров телеметристов, зачастую совмещавших должность технолога ННБ.
Во второй половине первого десятилетия нашего века, в бурении произошла технологическая революция изменившая и характер работы не только телеметрических партий. На смену шарошечным долотьям пришли долота сделанные по «PDC-техноллогии», винтовые двигатели сменили «объемные», появились новые буровые станки, оснащенные современной автоматикой, мощными верхними приводами и эффективными системами очистки БР, был модернизирован и парк старых буровых станков, которые, к сожалению, широко применяются и в наши дни, очень сильно изменились ЗТС, появились и роторно управляемые системы. Срок строительства скважин существенно уменьшился, да и преобладающими стали горизонтальные скважины. Мобильные телеметрические станции исчезли как класс, работа стала вестись из «стационарных» вагонов станций. Совмещение должностей сейчас, так же практически не встречается, у всех вырос объем выполняемой работы. С грустью констатирую, что вначале моей карьеры, профессии телеметриста и технолога были уникальными, то сейчас их «как собак нерезаных».
Ну вот, после этого громоздкого предисловия, настало время перейти к главному. Шел 2004 й год, я работал в ООО «СГК-Бурение», вместе с водителем по имени Вова, имевшего кличку «Забор», мы составляли телеметрическую партию. Нашей «кормилицей» была мобильная станция на шасси автомобиля «Урал». Владимир был на год моложе меня, на вахты мотался из Кемерово, в молодости служил три года в ВМФ мичманом на Тихом океане, позже работал в кемеровском УВД, по его рассказам возил генерала. Вместе проработали несколько лет, сдружились, и до его кончины периодически созванивались. Забор был классным водителем, автомобиль и станцию содержал в идеальном состоянии, частенько проводя время, лежа под машиной. Володя был рассказчиком похлеще меня, работая с ним слышал десятки интересных историй. Была правда у него и одна слабость, когда мы вместе «расслаблялись», его воинские звания, вырастали с каждой выпитой им рюмкой, заканчиваясь обычно майорским званием. К этому я относился с сомнением, так как видел его военный билет, где отметок об присвоении офицерских званий не было. Объяснял он это секретностью в УВД, но я этому «Агенту 007» не верил.
Работали мы тогда на месторождении «Малый Балык» расположенным между Сургутом и Тобольском, обслуживали три буровых бригады «СГК», две из Стрежевого и одну из Нефтеюганска, бригады были из разных филиалов организации. Как то посередине вахты мы поехали к нефтеюганцам. В день приезда нас посетили сначала мастер, а позже представители буровых бригад, все болели от похмелья и страждали найти лекарство, посетители ушли с пустыми руками, так как этот продукт у нас в партии долго не хранился. Между «Забором» и местными произошел разговор, о содержимом которого я узнал гораздо позже. Длительность вахт тогда составляла пятнадцать дней, сейчас об этом можно только вспоминать, добирались до дома после их окончания, мы через Новосибирск, из Сургута до Томска или Кемерово прямых авиарейсов в то время не было. Когда до окончания вахты оставалось работать три дня, поступила заявка от нефтеюганской бригады, делать нечего надо выполнять. Собрали и проверили телесистему, загрузили ее, положили сумки с вещами в станцию, отправились на заправку. Вдруг «Забор» говорит мне: «Начальник у тебя деньги есть?», я отвечаю: «Немного есть, так еще от Новосибирска надо до дома добираться». «Забор»: «Давай все, я тебе завтра все отдам». Ладно думаю, парень никогда не подводил, дал ему деньги, оставил немного себе на сигареты, которые подходили к концу. Заправились, около железнодорожного разъезда, заехали в поселковый магазин,
Вова сразу куда-то ушел, я отправился за сигаретами. Возвращаюсь, он уже сидит на водительском месте. Открываю дверь, на соседнем с моим сиденьем стоит почти полный ящик водки. Я говорю водителю: «Володя, ты хоть бы чем нибудь прикрыл бы это, не дай бог менты остановят». Он снимает с себя пятнистую телогрейку, защитного цвета, выдавали как робу, и накрывает ею ящик. Подъезжаем к нашему кусту, он закрыт густым лесом, дорога резко поворачивает, смотрю и у меня холодеют руки – перед въездом на куст поставили пункт пропуска, оборудованный шлагбаумом, от будки к нам уже идет сотрудник службы безопасности, одет в серую ментовскую форму, на грудном кармане эмблема «ЧОП». Тогда еще борьба с пьянством на вахте не набрала тех масштабов и оборотов, как в сегодняшние дни, но вылететь с работы по «волчьей» статье, можно было запросто. Сотрудник подходит к кабине с водительской стороны и открывает дверь, «Забор» подает ему путевку и наши пропуска, тот бдительно читает путевку, внимательно проверяет наши фотографии, сверяет наши фамилии с имеющимся у него списком допущенных на объект людей, отдает документы назад, видимо все в норме. После проделанной процедуры проверки документов, запрыгивает на подножку кабины, заглядывает в нее и смотрит на телогрейку, которой накрыт злополучный ящик. «Что под телогрейкой в ящике?» - вопрошает бдительный охранник. «Забор» смиренно глядя ему в глаза, честно отвечает: «Водка!». Тот вдруг расхохотался, спрыгнул с подножки и со словами: «Ну шутник!», идет открывать шлагбаум. Мы проезжаем его и все оставшееся до куста расстояние громко и нервно хохочем, как вспомню даже сейчас холодок пробирает. Я, конечно, догадался о содержании прошедших в середине вахты, Володиных переговоров с буровиками, тем более, что вскоре их представители пожаловали собственной персоной. Забрали весь товар, вечером Водя отдает мне занятые деньги, взял свои и сказал ему: «Прибыль оставь себе, больше при мне, чтобы этого цыганского бизнеса не было!». Больше и не было.
